3 Глава Особенности повествования в романе «99 франков»
Download 0.68 Mb. Pdf ko'rish
|
Barashkov vkr
|
вымышлено…». Получается, что перед нами не фантазия автора в чистом
виде, а своего рода симуляция — Бегбедер конструирует мир на основе фактов, задавая реальные исторические факты и личности как константы этого мира. Герои, помещенные в эту симуляцию, начинают функционировать в ней, и автор как бы наблюдает за тем, что с героями в этой модели происходит, то есть додумывает или художественно переосмысляет реальные биографии. Мимесис, в понимании Аристотеля — это художественная конструкция возможной действительности. В данном случае, перед нами конструкция реальной действительности, факт, пропущенный через авторское сознание и «приправленный» вымыслом, то 1 Юзефович Г. «Шум времени»: биографический роман Джулиана Барнса о Шостаковиче [Электрон. ресурс] // Интернет-проект Meduza. — Режим доступа: https://meduza.io/pages/about, свободный. 2 Бегбедер Ф. Уна & Сэлинджер / пер. с фр. Н. Хотинской. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — С. 5. 34 есть фикцией. Сам прием уже не нов в литературе, взять хотя бы «Войну и мир» Л. Н. Толстого. Однако Бегбедер пошел по этому пути дальше — большая часть описываемых событий имели место быть, и абсолютно все герои произведения реальные люди — это Сэлинджер, семья О`Нилов, Чарли Чаплин, Эрнест Хемингуэй, Трумэн Капоте, Орсон Уэллс и другие. С одной стороны, мы видим личности, сконструированные на основе автобиографий, воспоминаний, фактов — их подлинность не вызывает сомнения. С другой стороны, они являются персонажами романа и с этой точки зрения это фигуры квазиисторические. «Наполеон Толстого не является ни отражением, ни отображением реальной исторической личности, а изображением, мимесисом Наполеона, т. е. конструкцией возможного Наполеона» 1 . Так и Сэлинджер Бегбедера является конструкцией возможного Сэлинджера. Вся фактуальность описываемых ситуаций еще не отменяет их фиктивности. В этой связи будут уместны слова Аристотеля о том, что поэт, в отличие от историка «говорит не о том, что было, но о том, что могло бы быть в соответствии с вероятностью или необходимостью». 2 Таким образом, мы наблюдаем своеобразную игру автора с читателем, характерную для литературы постмодернизма — он заставляет нас поверить в реальность изображаемого с помощью документальности текста. Как отмечалось ранее, действие романа происходит на фоне событий Второй мировой войны. Именно в этой напряженной обстановке факт обрел небывалый до этого литературный потенциал и художественное значение. «В этой обстановке жизнь снова обрела язык, перекрытый было рассуждениями философов, политиков, художников и моралистов, и заговорила сама». 3 Этим можно объяснить стремление автора к фактуальности — любовная линия романа (имеющая место быть в жизни, но с фиктивными подробностями) очень резко проступает на фоне исторических событий: разгрома Пёрл 1 Шмид B. Нарратология. — М.: Языки славянской культуры, 2003. — С. 20. 2 Цит по: Шмид B. Нарратология. — М.: Языки славянской культуры, 2003. — С. 16. 3 Палиевский П. В. Литература и теория. — М.: Сов. Россия, 1979. — С. 146. 35 Харбор, высадки союзников, бомбёжки Хиросимы. К тому же, это даёт Бегбедеру дополнительную возможность для изображения окружающей действительности и характеров героев — очень часто мы видим сцены, построенные на контрасте: «золотая молодежь» в Америке развлекается на фоне захвата Германией Франции; в знак солидарности с сопротивлением герои обходят все французские бистро; Уна и Чаплин заказывают клубнику, тогда как Сэлинджер рискует жизнью на фронте. Дополнительную документальность тексту придает использование Бегбедером реальных фотографий — например фотография Уны в самом начале романа, сопровождающаяся авторским комментарием: «Эту молодую женщину зовут Уна О`Нил: отметьте её причёску под Джин Тирни (косой пробор, открытый лоб), ослепительной белизны зубки и напряжённую яремную жилку на шее, выражающую её веру в жизнь» 1 или фотография надгробий Уны (уже Чаплин) и Чарли Чаплина, сделанная самим автором: «Я сфотографировал этот камень в цветах, который считаю могилой двадцатого века». 2 Кроме того, примерно в середине романа Бегбедер использует совершенно новый постмодернистский приём, как пишет сам автор «отчаянно современный опыт» — он предлагает читателю отложить книгу, взять в руки «какой-нибудь навороченный цифровой гаджет» и ввести в поисковике Oona O`Neill. Поисковик выдаёт короткое видео — «первый и последний опыт Уны О`Нил», кинопроба для фильма Юджина Френке «Девушка из Ленинграда». «Оживляя» таким образом героиню своего романа, Бегбедер не оставляет читателю никакого иного выхода, кроме как поверить во всё, что написано автором об этой девушке. Помимо прочего, Бегбедер вставляет в текст своего романа письма — как реальные письма, опубликованных ранее в биографиях и мемуарах, так и письма вымышленные самим Бегбедером. В тексте эти два вида писем 1 Бегбедер Ф. Уна & Сэлинджер / пер. с фр. Н. Хотинской. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — С. 7. 2 Бегбедер Ф. Уна & Сэлинджер / пер. с фр. Н. Хотинской. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — С. 301. 36 разграничены графически — реальные выделены курсивом. Если бы не было этого разграничения, роман еще бы больше убеждал читателя в фактуальности написанного, однако Бегбедер намеренно указывает нам на то, что часть писем вымышлена: «Признаться, я вздохнул с облегчением, когда меня не допустили к этой мифической переписке. Действительно, если бы я мог прочесть подлинные письма Джерри, то никогда не сумел бы их сочинить». 1 Вырисовывается интересная ситуация — с одной стороны автор имеет намерение убедить читателя в реальности происходящего, с другой стороны он как будто-то бы не стремиться к фактуальности как таковой — мы заранее знаем, что перед нами вымысел: «Персонажи этой книги прожили жизни, полные тайн, — что дает простор авторской фантазии. Однако я торжественно заявляю: будь эта история неправдой, я был бы глубоко разочарован». 2 Мы наблюдаем игру, причем не только автора с читателем, но и игру внутри авторского сознания. «Чем похожи игра и вымысел? Ответ мы найдём в аристотелевской теории подражания. И игра, и литературный вымысел суть формы познавания — постольку, поскольку познавание суть цель и конечный результат подражания. Именно сказательный — мифический — характер рационального познавания посредством подражания заставляет подражателя говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости» 3 . 1 Бегбедер Ф. Уна & Сэлинджер / пер. с фр. Н. Хотинской. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — С. 314. 2 Бегбедер Ф. Уна & Сэлинджер / пер. с фр. Н. Хотинской. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2015. — С. 5. 3 Литература и документ: теоретическое осмысление темы (материалы «круглого стола») [Электрон. ресурс] // Журнал «Литературная учеба» [Электрон. версия] — 2009. — № 1. — Режим доступа: http://www.lych.ru/37-2009-07-17-14-09-57/-s12009/264, свободный. |
