Афористичность дискурса Л. Н. Толстого в письмах к жене и детям

Тема: Афористичность дискурса Л.Н. Толстого в письмах к жене и детям


Вопрос о том, что в лингвистике именуется афоризмом, сегодня остаётся открытым. Определён лишь набор признаков афоризма, который выделяет его из других единиц языка и речи. Среди них всеми исследователями называются краткость, обобщённость, лаконичность, отточенность, оригинальность мысли и иногда парадоксальность. Ср.: “Афоризм - устойчивое изречение, содержащее обобщённую и законченную мысль о каком-либо явлении действительности и выраженное в краткой, лаконичной форме” [8, 25]; “Афоризм - устойчивое изречение, содержащее обобщённую и законченную мысль о каком-либо явлении действительности и выраженное в лаконичной (часто парадоксальной) форме” [9, 42]; “Афоризм - краткое выразительное изречение” [7, 30]; афоризм - “краткое, отточенное по форме изречение, содержащее обобщённую и законченную мысль”[1]; афоризм - “обобщённая мысль, выраженная в лаконичной, художественно заострённой форме” [4]; афоризм - “изречение, выражающее с предельной лаконичностью в отточенной форме какую-либо оригинальную мысль” [11]; “Афоризм - законченная мысль, выраженная сжато и ёмко; изречение” [10, 63]; афоризмы - “фразы с семантикой вневременного обобщения действительности” [5, 33-34] и т.п.К афоризмам чаще всего относят пословицы, поговорки, крылатые слова (фразы), литературные цитаты и идиостилистические фразовые инновации с семантикой обобщения действительности Афоризм традиционно понимают и как изречение, выражающее всякую обобщённую мысль. При этом выделяются “языковые” и “речевые” афоризмы [см.: 6, С.5]. Под первыми понимаются регулярно воспроизводимые, массовые, известные всем носителям языка изречения. Под вторыми - каждый раз заново, спонтанно создаваемые в речи или в пределах идиолекта индивидуальные высказывания, но обладающие возможностью массового воспроизведения в речи наравне с другими языковыми единицами.Таким образом, с точки зрения лингвистики к афоризмам можно отнести “афористическое по содержанию и форме его выражения несвободное сочетание слов (синтаксически эквивалентное предложению), функционирование которого в речи может быть либо массовым (пословицы, поговорки, крылатые выражения, призывы, девизы, лозунги, общеизвестные общественно-философские формулы и научные формулировки и т.д.), либо индивидуальным (афористические художественные тексты и цитаты-афоризмы, неклишированные афоризмы и т.д.)” [5, 37].Для классификации афоризма как особой единицы языка и речи, а также для его “узнаваемости” в тексте (особенно если имеются в виду неклишированные, спонтанно созданные в речевом акте высказывания) необходимо уяснение признаков афористичности, которые объединяют все типы и разновидности афоризмов в один класс единиц. Кроме того, афористичность как определённое качество или совокупность качеств высказывания может быть свойственна не только афоризмам, но и иным малым жанрам, а также может быть особенностью идиостиля [ср.:13; 14 и др.]. С.Г.Гаврин определил афоризмы как языковую форму “закономерностей” действительности, исходя из того, что фразы, которые являются “обобщающими по содержанию”, отличаются “общим характером своего высказывания, они характеризуют не конкретный предмет или явление, а предмет или явление вообще, как класс, как тип, как понятие”, как бы “поднимаются от конкретного и единичного к общему, от случайного к необходимому, до уровня выражения существенной, необходимой связи, связи постоянной и обычной”, т.е. “формулируют какую-нибудь жизненную закономерность или правило” [3, 6]. Поэтому высказывание, обладающее указанными качествами, можно признать афористичными, речь (и шире - дискурс), насыщенную такими высказываниями, - афористичной.
Выделяются области человеческого знания, предполагающие афористический способ осмысления действительности. Это, несомненно, философия и тесно связанные с нею ответвления науки (в том числе и лингвистика), а также публицистика, педагогика и т.д. Человек, имеющий отношение к одной из этих областей, либо уже обладает особым, “подходящим”, мышлением, либо в процессе практики приобретает способность мыслить афористически: обобщать, кратко и лаконично формулировать, “сгущать мысли” (по выражению А.А.Потебни). При этом его манера мыслить и формулировать сохраняется и распространяется на все сферы жизни, в том числе и на бытовую, поэтому любой речевой акт в большей или меньшей степени обнаруживает такую манеру мыслить.
Эпистолярная деятельность, особенно творческой личности, отражает все возможные проявления мышления, так как “обслуживает” разные стороны жизни: от официально-деловой и научной до частной, интимной. Письма Л.Н.Толстого - яркое тому подтверждение, поскольку являются “слепком” его личности - художника, публициста, общественного деятеля, педагога, родителя, друга - со своеобразной манерой мыслить и выражать свои мысли, т.е. проявляться как языковой личности. Послания к писателям на тему искусства и творчества часто приближаются по форме и содержанию к критическим статьям и очеркам, насыщенным и образными выражениями, и публицистическими нотками. Письма к общественным деятелям и политикам - публицистичны полностью, поскольку посвящены социальным проблемам и требуют соответствующей лексики и стилистики. Письма к друзьям свободны по тону, содержанию и поэтому наиболее разнообразны по форме написания: шутливы, серьёзны, критичны, образны, социально остры и т.п.
Особое место в эпистолярном наследии Толстого занимают его письма к родным - жене и детям. Эти письма более чем какие-либо другие раскрывают писателя как человека, мужа, отца, воспитателя. Д
аже не на долго расставаясь с близкими, Толстой переписывается с ними (сохранилось 839 посланий жене и более 400 - детям). Ранние послания Софье Андреевне середины 60-х - начала 70-х годов XIX века часто носят дневниковый характер, когда художник в подробностях описывает свою жизнь вне дома: погоду, меню, все важные и мельчайшие события. Например, 27 ноября 1864 года Толстой пишет из Москвы жене, описывая своё пребывание в её родительском доме, сообщая подробности состояния отца и сестёр: “Вчерашний день: никуда не выезжал, ожидая гимнаста Фосса, и пробовал было писать, но негде, мешают, да и не в духе был, должно быть. Невесело, совсем невесело в Кремле. Андрей Евстафьевич только и говорит, что о своей болезни, которую он видит в кишках. Лиза тихо сидит и шевелится по своим делам, а Таня плачет целые дни, как вчерашнее утро <…> Поговорил я с ней, но говорить и скучно и грустно. Потом пришёл Любимов от Каткова. Он заведует “Русским вестником”. Надо было слышать, как он в продолжение, я думаю, 2-х часов торговался со мной из-за 50 р. за лист и при этом с пеной у рта, по-профессорски смеялся. Я остался твёрд и жду нынче ответа <…> После него пошёл гулять к Фоссу <…> За обедом позвонили, газеты, Таня всё сбегала, позвонили другой раз - твоё письмо” и подобное.
Но более всего эпистолярное общение Толстого с женой и детьми примечательно своей дидактической направленностью. Это и не удивительно. Толстой даёт советы разным людям, а его обращение к самым близким проникнуто желанием “наставить на путь истинный”, что эксплицируется в просьбах, наставлениях и поучениях, оформленных в краткие, лаконичные, острые “сгущенные мысли”, которые отражают специфическую манеру мышления Толстого-педагога. Мотивом, который побудил писателя перенести педагогическую деятельность в семью, стал нарастающий конфликт несоответствия мировоззрения художника и взглядов на жизнь его родных. “ <…> дорог же мне мой взгляд не для меня, а для счастья других людей; а из других людей ближе всех мне дети. И поэтому то, что я считаю хорошим, я считаю таким не для себя, а для других, и главное - для своих детей”, - напишет Толстой жене 15-18 декабря 1885 года, когда его усилия по преодолению непонимания между ним и семьёй будут наиболее интенсивными. Ранние письма менее дидактичны, они создаются Толстым с тем, чтобы выразить свою любовь к жене и детям: “В эту поездку, - пишет Толстой жене из Саранска, - в первый раз я почувствовал, до какой степени я сросся с тобой и детьми” (4 сентября 1869 года); “Очень хочется к тебе и детям <…>” (ей же из Москвы 30 сентября 1879 года).

Постепенно, с переменой в конце 70-х годов мировоззрения писателя, в его семье наметилось охлаждение между ним и женой и особенно между ним и старшими сыновьями в связи с расхождениями во взглядах на образ жизни. К середине 80-х это расхождение осознаётся отчётливо, что и побуждает Толстого направить свои педагогические усилия на “воспитание” семьи. Это немедленно отразилось в письмах. Сначала Толстой перешёл на “телеграфный” стиль, схожий с отчётами, описывая без эмоций при помощи коротких предложений своё пребывание за пределами дома с хронологической последовательностью событий: “2-й час после полудня. Крапивна. Дошёл хуже, чем ожидал. - Пишет Толстой во время путешествия в Оптину пустынь. - Натёр мозоли, но здесь купил чуни пенечные, и в них пойдётся легче. Приятно, полезно и поучительно очень” (С.А.Толстой 11 июня 1881 года); “Приехал без приключений в 8-м часу. Все дома. Серёжа получил 3 и Илюша выдержал - 3. Жалуется, что он знал лучше, и ему поставили мало <…> Очень приятно, тихо сидели дома. В 12 разошлись, а я прошёл походить по Девичьему полю. Не жарко и тихо так, как в Ясной. Завтра запишу себе все дела и по пунктам буду исполнять” (ей же 24 мая 1882 года о пребывании в Москве и общении с сыновьями). Свои чувства, несогласие, возражения, претензии к семье в этот период Толстой выражает в завуалированной форме пожеланий, оформленных сослагательными конструкциями и обобщёнными упрёками к “мы”, а не к “вы”, что смягчает категоричность тона писем. “Только бы дал бог нам свидеться здоровыми всей семьёй, и чтоб не было дурного ни с тобой, ни со мной, а то я никак не буду раскаиваться, что пошёл. Нельзя себе представить, до какой степени ново, важно и полезно для души (для взгляда на жизнь) увидать, как живёт мир божий, большой, настоящий, а не тот, который мы устроили себе и из которого не выходим, хотя бы объехали вокруг света <…> Только бы тебя не расстраивали большие и малые дети, только бы гости не были неприятны, только бы ты сама была здорова, только бы ничего не случилось, только бы… я делал самое хорошее, и ты тоже, и тогда всё будет прекрасно” (С.А.Толстой 11 июня 1881 года во время путешествия в Оптину пустынь).

Но чем более очевидной становилась семейная драма Толстых, тем прямее и явственнее глава этой семьи прибегал к дидактическому тону, который всегда у него сопровождался афористическими формулами-советами, поучениями и пожеланиями, сжатыми в краткие ёмкие высказывания. Дидактика проявлялась в повелительных конструкциях с разной степенью категоричности. Иногда резкость тона письма останавливала Толстого и он не отправлял послание, а создавал новое - “смягчённое”, которое и доходило до адресата.
Жизненная позиция, нравственные и религиозные взгляды, отношение к браку и семье, к простому народу и труду - вот темы, поднимаемые Толстым в письмах к родным. Непростые семейные отношения требуют от Толстого особенно тщательного отбора слов, особенно ясной, чёткой и доказательной формулировки мысли, которая не обидит, а найдёт путь к корреспонденту, вызовет нужный эффект и достигнет главного - воздействия на собеседника. Художник апеллирует к разуму и чувствам жены и детей, для этого избирает тон доверительной беседы, просьбы, исповеди, утешения. 4 марта 1882 года Толстой пишет жене, успокаивая её и объясняя поведение детей, облекая слова в обобщённую форму: “<…> совершенно не верно рассужденье, что хорошей матери должны бы меньше грубить, чем дурной. Грубить - желанье одинаковое - хорошей и дурной; а хорошей грубить безопаснее, чем дурной, поэтому ей чаще и грубят”.
Но в основном интенции Толстого направлены на желание убедить жену “перейти в его лагерь”, изменив образ жизни. Именно такие попытки повлиять на семью сопровождаются афористическими формами. Вот только некоторые из авторских речевых афоризмов Толстого, обнаруженных нами в его письмах к С.А.Толстой на обозначенную тему: “счастье и несчастье всех нас не может зависеть ни на волос от того, проживём ли мы всё или наживём, а только от того, что мы сами будем” (28 октября 1884 года); “Как мне ни мало надо - это малое ужасно много” (8 декабря 1884 года); “если допустить, что на добром пути надо где-то остановиться, то лучше уж и вовсе не ходить по нём” (17 октября 1885 года); “Человек не может жить, не зная истины” (15-18 декабря 1885 года); “Сочувствие же истинное может выразиться только в обыденной жизни, а не катастрофах; в исключительных случаях сочувствие не есть сочувствие страдающему, а опять эгоизм - страх перед нарушением привычного и приятного порядка жизни” (23 октября 1896 года); “духовная жизнь каждого человека есть тайна этого человека с богом, и требовать от него другим людям ничего нельзя” (14 июля 1910 года); “Жизнь не шутка, и бросать её по своей воле мы не имеем права, и мерять её по длине времени тоже не разумно” (30-31 октября 1910 года) и т.п.
Наибольшие усилия в обращении в свой образ жизни Толстой применяет по отношению к старшим сыновьям, с которыми он ощущал самое глубокое расхождение. Поэтому послания к Сергею, Льву, Михаилу содержат весь набор педагогических приёмов, главным из которых стало убеждение, доказательство на уровне разума правоты позиции Толстого, для чего как нельзя лучше подошла афористическая манера формулировать мысль. Таким образом, в письмах Толстого к сыновьям и дочерям нами вычленены следующие признаки афористичности дискурса художника.
Во-первых, речевые афоризмы появляются в ткани дидактического повествования, на которое указывают повелительное наклонение глагола и модальные слова типа надо, нужно. Во-вторых, семантически “означаемым афоризма являются все конкретные обстоятельства происшедшего, и его типичные черты, и его оценка, и опора на прецедент и авторитет, и намерение говорящего <…>, но на известном уровне абстракции - в отвлечении от мелких и несущественных характеристик” [2, 74-75]. Обобщённость семантики афоризма эксплицируется автором не только содержанием высказывания, но и грамматически - через глаголы в форме настоящего неактуального времени, лексически - через слова всегда, любой, лучшее, ничто, люди, жизнь, человек с обобщающим значением (два последних - в форме единственного числа, передающего максимальную обобщённость). Например, Толстой обращается к Л.Л.Толстому, убеждая не бросать учёбу на медицинском факультете: “ <…> о том, что ты хочешь бросать занятия. Не делай этого. Мало того, что не делай этого, не ослабляй своего напряжения к занятиям, а увеличивай сознание нравственного долга продолжать занятия. А то все самые важные шаги в жизни ведь этак-то и делаются. Важные шаги делаются не с треском, заметно, а именно так - нынче не пошёл, завтра не сел за работу, сказал: всё равно, а глядь через месяц, два уже сидишь в безвыходном положении - нет выбора, надо выходить. А выходить - значит употребить своё время иначе” (21 февраля 1890 года); поучает сына Льва и дочь Татьяну: “Человек приносит самую большую жертву, которую он может принести: поступается требованиями своей совести и не получает того, во имя чего он принёс эту жертву” (11 марта 1894 года); советует А.Л.Толстому: “ <…> жениться всегда можно, и даже должно, если молодой человек чувствует, что он без жены не может жить или так влюблён, что теряет спокойствие и способность что-либо делать”, “Дьявол забирает нас хитростью, и нам надо хитростью бороться против него” (16? Октября 1895 года); Л.Л.Толстому: “детей надо уважать, как посторонних”, “Себя, себя давай пробирать и осуждать, а люди всякие богу нужны” (23…25 июня 1893 года).
Третьим признаком афористичности высказываний Толстого в посланиях к детям является оформление этих высказываний как дефиниций, т.е. определяет явления, предметы, сущности коротко, чётко и предельно ясно: “хитрости - свойства слабости” (Т.Л.Толстой 29 марта 1894 года); “Человек есть соединение двух начал: животного, телесного, и разумного, духовного” (М.Л.Толстому 16-19 октября 1895 года); “бог <…> я разумею то высшее духовное, которое одно есть и с которым мы можем входить в общение, сознавая его в себе” (М.Л.Оболенской (Толстой) 15 октября 1905 года).
Четвёртый признак - метафоричность семантики, подчёркивающей обобщённость высказывания, которое может быть воспринято и буквально и иносказательно: “А вкусишь сладкого, не хочется не только горького, но и менее сладкого” (Л.Л.Толстому 13 июля 1895 года); “Корка чёрствого хлеба съедается с большим наслаждением, если голоден, чем ананасы и трюфели” (М.Л.Толстому 16-19 октября 1895 года) и т.п. Как можно заметить, подобные высказывания сопровождаются противопоставлением явлений и образов, лежащих в основе афоризма. Такое противопоставление встречается и в неметафорических афоризмах: “У нас, мужчин, мысль влияет на поступки, а у женщин, особенно женских женщин, поступки влияют на мысль” (М.Л.Оболенской (Толстой) 8 апреля 1901 года). Кроме того, они нередко содержат парадоксальность суждения: “Но чем труднее, тем лучше” (ей же 14? июля 1906года).
“Формульность” - следующее свойство - дидактических обращений Толстого к детям выражена условными синтаксическими конструкциями если…то, чтобы…то, когда…то. “Если неприятны бестолковые и ложные суждения, то лучшее средство, чтобы их было как можно меньше, ничего не отвечать” (Л.Л.Толстому 30 ноября 1890 года); “ когда <…> наслаждения уже нельзя заменить чем-нибудь новым, более сильным, то начинается искусственное увеличение этого самого наслаждения” (М.Л.Толстому 16-19 октября 1895 года); “Если же уже жениться, то надо жениться только тогда, когда не можешь, никак не можешь не жениться” (Л.Л.Толстому 5 апреля 1896 года).
Доказательность доводов Толстого, поддерживаемая афористическими высказываниями с апелляцией к авторитету общечеловеческого опыта, обеспечивается логически выстроенными развёрнутыми рассуждениями, которые должны были произвести максимальный педагогический эффект на адресата. В одном из “программных” писем к М.Л.Толстому писатель пытается сломать стену отчуждения и непонимания, прибегая к рассудочным суждениям и абстрагируясь от частной проблемы отца и сына. 16-19 октября 1895 года он пишет: “ <…> жизнь наша не имеет цели в самой себе, цели, которая могла бы удовлетворить нас; цель её вне нас и недоступна нам, и потому смысл жизни нашей в том, чтобы исполнить то, для чего она предназначена. Для того же, чтобы узнать, для чего она предназначена, нам дан разум, свойство, объединяющее нас всех, свойство, дающее возможность воспринимать всё то, что открыто разумом тысячи лет тому назад давно не существующим [людям], и передавать то, что разум откроет нам, людям, которые будут жить тысячи и миллионы лет после нас. Следование тому, что открыто разумом, и составляет смысл жизни. И следование это составляет высшее благо, доступное человеку. <…> Требования разума не суть требования твоего личного разума, обдумывающего явления мира, а суть требования всего человеческого разума, выраженные для нас в словах, правилах, учении, которое нам передаётся <…> мы должны проверять своим разумом всё, что передаётся нам, и то, что совпадает с нашим разумом, принимать и, приняв эти требования разума, руководствоваться ими в жизни”.
Подытоживая наблюдения над письмами Толстого к жене и детям, отметим, что афористичность дискурса писателя на заданном срезе иллюстрирует специфику мышления художника, ориентированного на педагогическую деятельность в широком смысле слова. Мотивы, побуждающие Толстого распространять эту деятельность на членов своей семьи (и особенно на старших детей), кроются во внутрисемейном конфликте и желании преодолеть несоответствие в мировоззрении и образе жизни Толстых путём эпистолярного общения, насыщенного дидактическими высказываниями, чья доходчивость и доказательность опираются на афористически сформулированные мысли.
афоризм эпистолярный толстой дискурс