Базаров Глава Обломов Глава Базаров и Обломов нигилизм и апатия

Введение
Глава 1. Базаров
Глава 2. Обломов
Глава 3. Базаров и Обломов — нигилизм и апатия
Заключение
Список использованной литературы

Введение

Известный исследователь «национальных образов мира» Г. Гачев, пытаясь установить, что наиболее важно тому или иному народу и его культуре, «врожденно», выделяет такие элементы, как Пространство и Время, Вертикаль и Горизонталь, Почему и Кто. К примеру, для немцев – это Время, для русских – это Пространство: даже священное слово «страна» того же корня.¹
А что же такое русский менталитет? На этот вопрос мы попытаемся ответить в данной работе.
В русской литературе существуют два имени – Иван Сергеевич Тургенев и Иван Александрович Гончаров наиболее ярко смогли воплотить в своих произведениях образы национального менталитета. Их герои - Обломов и Базаров – две грани русского сознания того времени.
В данной работе мы постараемся определить особенности и черты национальных характеров нашедшие свое воплощение в литературных образах.
В связи со всем вышесказанным видна актуальность выбранной нами темы – “Базаров и Обломов как две грани русского менталитета”.
В рамках этой цели необходимо решить следующие задачи:
- рассмотреть образ Базарова и его влияние на восприятие произведения Тургенева;
- рассмотреть образ Обломова и его влияние на произведение Гончарова;
- проанализировать схожесть и различия двух литературных образов и их влияние на ментальную сферу человеческого восприятия.
Работа состоит из трех частей – введения, основной части и заключения. В конце работы приводится список литературы.


1. Анна Сергеевна никого не любила. И хотя Базаров нравился ей своей непохожестью на других, она не могла отдаться во власть своему чувству. Она прекрасно знала, что Базаров влюбился в нее вопреки своим убеждениям, видела, как он избегает ее, понимала, что признание в любви неизбежно, и ждала его, довольная собой. Впрочем, и Аркадий был влюблен в Одинцову, хотя, скорее, даже не в нее, а в ее красоту, но предпочтение он отдал все-таки Кате. Наверное, это случилось потому, что Катерина была более естественна, добра, нежна, проста. С ней было легко и приятно общаться. А Анна Сергеевна всегда держалась гордо, даже высокомерно и заставляла всех, общающихся с ней чувствовать себя не очень уютно.
Мне кажется, что у Агафьи Пшеницыной, Фенечки, Катерины Сергеевны много общего. Они не стремятся к любви как к какой-то сверхцели, не добиваются ее любыми способами, а ждут, когда она придет сама. И когда любовь наконец-то приходит к ним, они выходят замуж и становятся прекрасными женами и матерями. Ольга Ильинская же стремится к любви, ищет ее. Сначала она ошибается в своем выборе, но потом все же находит человека, с которым надеется обрести счастье. Все эти героини, конечно, очень разные, у каждой из них своя жизнь, свои переживания, но всех их объединяют любовь и желание быть счастливыми.
Читателю нелегко представить себе Обломова в такой роли. На самом деле он также увлекался молодыми красавицами, как и большинство людей. Но Илья Ильич никогда не позволял себе отдаваться страсти со всей силой своей души.
Но как ни старался Обломов избежать общения с дамами, все же и на его долю выпала малая толика любви. Штольц знакомит Обломова с Ольгой Ильинской. И эта девушка оказывает достаточно сильное влияние на судьбу Ильи Ильича.
Ольга не признает кокетства и лжи, поэтому многие ее недопонимают и недооценивают. Искренно и от всей души Ольгу ценит только Штольц. Остальные молодые люди сознательно или невольно избегают общения с ней. Такая характеристика кажется странной для молодой девушки, представительницы высшею общества. Можно сделать вывод, что она не нуждается во внимании и в общении с теми людьми, которые не представляются ей интересными. Также можно предположить, что Ольга — человек с развитым внутренним миром, поэтому она кажется окружающим несколько странной. Буквально после самого первого знакомства Обломов начал думать об Ольге, представлять себе ее образ.
Из описания внешности девушки можно сделать вывод, что она была достаточно хороша, чтобы обратить на себя внимание. Обломов начинает о ней думать все больше и больше. И мысли эти тревожат его сонную душу, в ней начинают появляться какие-то непонятные чувства. Ольга постепенно занимает в душе Обломова все больше и больше места, вскоре после знакомства он уже не может обходиться без общения с ней. Обломову нравится, как поет Ольга. Также он находит ее очень хорошенькой, с восторгом смотрит на девушку, восхищаясь ее красотой.
И Ольга очень активно берется за дело. Теперь ей хочется изменить Илью Ильича, сделать его совершенно другим человеком. Ольга стремится к тому, чтобы заставить Обломова читать книги и газеты. Ей хочется, чтобы Илья Ильич сбросил с себя сонную одурь и стал жить такой же бурной и активной жизнью, как большинство окружающих его людей. Ольга предстает в романе неким Пигмалионом, который создает свою Галатею и вселяет жизнь в безмолвную статую. Она сама до конца не понимает, для чего ей так необходимо изменить Обломова. Она просто очень действенная натура, которая требует выхода своей энергии.
Узнавая о таких мыслях героини романа, читатель понимает, что Ольга очень высокого о себе мнения. И пусть раньше у нее не было возможности проявить всю силу своего характера, теперь, в лице Обломова, она нашла достойный смысл своей жизни.
Ольга начинает саркастически усмехаться над Обломовым, вменяя ему в вину прожитые ранее годы. Она стремится показать Обломову бесцельность и бесполезность его существования. Потом Ольга переходит к другим мерам, более резким и суровым, чем сарказм. Теперь уже она становится настоящим деспотом, навязывает Обломову свою волю. Она настойчиво пытается пробудить в нем стремление найти цель жизни, желание выполнять определенные обязанности.
Обломов признается в любви Ольге. И это признание является для нее высшим доказательством правильности всех предпринятых действий. Она приходит в восторг не от самой любви человека, а от того, что эта любовь является результатом ее усилий. Ольге кажется, что теперь она добилась всего, чего хотела. И осталась сущая безделица — заставить Обломова стать таким, как ей представится нужным. Но, увы, человек предполагает, а Бог располагает. Ольга была излишне самоуверенна, переоценивая свое влияние на Обломова и собственную силу. Да, в течение какого-то периода Обломов действительно начал меняться. Ему нравится сама Ольга, и он рад доставить ей радость.
Но на самом деле все изменения были лишь внешними. В душе Илья Ильич остался таким же, каким был раньше.
Такие мысли относительно образа Ольги Ильинской неизбежно возникают у читателя при знакомстве с произведением. Если рассматривать образ Ольги с такой точки зрения, то начинает казаться, будто она сама виновата в дальнейших поступках Обломова.
Если рассматривать сложившуюся ситуацию с другой стороны, напрашиваются несколько иные выводы. Можно предположить, что Ольга искренне любит Обломова, только пытается переделать его для соответствия со своим представлением об идеале.
Личность Обломова вызывает у Ольги желание помочь ему измениться. Но в своем рвении она переходит допустимые границы — начинает откровенно манипулировать Обломовым, лишая его необходимой для каждого человека свободы. И поэтому он в результате решает воспротивиться.
Если придерживаться такой точки зрения, то Ольгу нельзя судить за ее ошибочное поведение, она всего лишь выбрала неверную тактику.
Он умер без всякого содержания; вот почему, когда он воскрес, при иных условиях жизни, в Базарове — ему оставалось только сомневаться в достоинстве и значении всего существующего, да высоко ценить свою крепкую, живучую натуру. Цель его стремлений при этом не изменилась.
2. Происхождению своему от понятий знаменитые типы эти обязаны и своим поразительным сходством: ведь известно, что между самыми противоположными, исключительными понятиями существует родственная связь. На этом основании и разнородные типы, вышедшие из понятий, могут представлять, несмотря на противоположность свою, одно и то же лицо, только взятое в две различные минуты своего развития. Это именно мы видим на Обломове и Базарове.
Понятно, что, проводя такую мысль, мы подразумеваем одну только нравственную их сущность, а не физическую, которая сближениям не подлежит, будучи формой, обусловливающей их личную, типическую особенность. Обломов, переродившийся в Базарова, должен был, конечно, измениться во внешнем виде, в образе жизни и в привычках, но зерно, из которого у одного растет душевная апатия, а у другого судорожная деятельность, не имеющая никакой нравственной опоры, заложено одно и то же в обеих натурах. Оно знакомо нам, как нельзя боле, как плод, данный свойствами нашего образования, особенностями нашего развития. Лишь только Обломов пробудился и раскрыл свои тяжелые глаза — он должен был действовать не иначе, как Базаров; мягкая, податливая натура его, пока он находился в летаргическом состоянии, должна была преобразиться в грубую, животную природу Базарова; на этом условии Обломов только и мог подняться на ноги.
Так точно и Базаров, не знающий на свете ничего святее запросов своей не вполне просветленной личности, есть — только Обломов, которого расшевелили и который стечением непредвиденных обстоятельств принужден думать и делать что-нибудь. У них одинаковый скептицизм по отношению к жизни; как Обломову все казалось невозможностью, так Базарову все кажется несостоятельным. Где же и было нажить Обломову, в пору его невозмутимой спячки, что-либо похожее на политическую веру, на нравственное правило или научное убеждение?
Он умер без всякого содержания; вот почему, когда он воскрес, при иных условиях жизни, в Базарове — ему оставалось только сомневаться в достоинстве и значении всего существующего, да высоко ценить свою крепкую, живучую натуру. Цель его стремлений при этом не изменилась. Новым скептицизмом своим он достигал точно такого же душевного спокойствия, такой же невозмутимой чистоты совести и твердости в правилах, какими наслаждался и тогда, когда сидел в комнате своего домика на Петербургской стороне, между женою, диким лакеем и кулебяками. Постарайтесь сквозь всю внешнюю, обманчивую деятельность Базарова пробиться до души его: вы увидите, что он спокоен совершенно по-обломовски; житейские страдания и духовная нужда окружающего мира ему нипочем. Он только презирает их, вместо того, чтобы тихо соболезновать о них, как делал его великий предшественник. Прогресс времени! Оба они, однако же, выше бедствий, стремлений, падений и насущных требований человечества, и выше именно по причине морального своего ничтожества; они изобрели себе, каждый по-своему, умственное утешение, которое и ограждает их от всякого излишне скорбного чувства к ближним.
Разница между ними состоит в том, что Базаров наслаждается сознанием своего превосходства над людьми с примесью злости и порывистых страстей, объясняемых преимущественно физиологическими причинами, а Обломов наслаждается этим сознанием кротко, успев подчинить свои плотские и тоже весьма живые инстинкты заведенному семейному порядку.
3. Методологической базой исследования послужили теоретические выводы в работе Ю.М. Лотмана, а также системная методология рассмотрения бала как культурно-эстетического феномена во взаимодействии культурологического, эстетического и семиотического подходов. Использование историко-сравнительного метода изучения при создании описательных моделей различных видов балов обусловлено объектом и предметом исследования. Применение данного метода с привлечением широкого круга источников позволило выстроить хронологию эволюции бальной культуры в России. Методы работы включают в себя использование системного подхода позволяющий проследить структуру и эволюцию русских балов, изучить бальную культуру России и ее влияние на российскую элиту. Принцип историзма позволяет рассмотреть становление и развитие русских балов в конкретно-исторических условиях и связях. Эмпирический метод – с опорой на обширный круг источников дает возможность представить явление со всех сторон.
Предметом данной работы является исследование возможностей отражения русского менталитета в переводе на такие европейские языки, как английский и испанский. Целью работы является исследовании возможностей отражения особенностей русского менталитета в переводе на иностранные языки.
Практическая значимость состоит в том, что полученные в ходе исследования результаты могут быть использованы в лекционных курсах по лексикологии, а также в методике и практике преподавания русского языка как иностранного.
Практическая значимость состоит в том, что полученные в ходе исследования результаты могут быть использованы в лекционных курсах по лексикологии, а также в методике и практике преподавания русского языка как иностранного.
Со стародавних времен и до наших дней ничто не будоражит умы писателей и поэтов так, как тема любви. Она является одной из ключевых во всей мировой художественной литературе. Однако несмотря на то, что в большинстве книг присутствует любовная интрига, каждый раз автор находит какой-либо новый поворот этой темы, ведь до сих пор любовь – это одно из тех понятий, которое человек не может описать стандартной фразой или определением.
Как в пейзаже – меняется освещение или время года и изменяется восприятие, так и в теме любви: появляется
Во многих произведениях тема любви тесно связана с основанием сюжета и конфликтом, служит средством раскрытия характера главных действующих лиц.
В романах русских классиков II половины XIX века любовная тема не является основной, но вместе с тем играет одну из важных ролей в произведениях. Как сказала уже в XX веке одна из известных английских писательниц А. Кристи, “тот, кто никогда не любил никого, никогда не жил”, и русские прозаики, еще не зная этой фразы, но безусловно понимая, что в жизни каждого человека любовь
есть нечто помогающее наиболее полно раскрыть его внутренний мир и основные черты характера, безусловно, не могли не обращаться к этой теме.
В произведениях XIX века слышны отголоски прежней эпохи “романтической” любви: романтиком можно назвать Обломова: символом их любви с Ольгой становится ветка сирени, которую однажды сорвала девушка, гуляя по саду. За все время их отношений Обломов не раз мысленно в разговоре возвращается к этому цветку, и часто минуты любви, которые уходят и уже никогда не возвращаются, он сравнивает с поблекшей сиренью. Чувства другой пары – Аркадия и Кати из “Отцов и детей” нельзя назвать иначе как романтическими.
Здесь нет ни страданий, ни мук, только чистая, светлая, безмятежная – любовь, которая в будущем перейдет в такую же приятную и спокойную семейную жизнь, с кучей детишек, общими обедами и большими праздниками в кругу друзей и близких. Их можно назвать идеальной семьей: супруги живут во взаимопонимании и безграничной любви, примерно о такой жизни мечтает герой другого произведения – Обломов. Его идеалистические размышления перекликаются с раздумьями Николая Ростова о жене и браке: “…белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки…” – эти представления о будущем доставляли ему удовольствие.
Однако таким картинам не суждено воплотиться в жизнь ( по крайней мере у тех героев, которые мечтают об этом), им нет места в реальном мире. Но то, что нет идиллии, какой представляют ее себе Николай и Обломов, не значит, что в мире нет счастливой семейной жизни: каждый из указанных писателей в своих произведениях рисует картины идеальной супружеской пары: Пьер Безухов и Наташа Ростова, Марья Волконская и Николай Ростов, Штольц и Ольга Ильинская, Аркадий и Катя. В этих семьях царят гармония и взаимопонимание, основанные на любви и преданности.
Но, конечно, читая эти произведения, нельзя говорить только о счастливой стороне любви: здесь есть и страдания, и муки, и тяжелая страсть, и безответная любовь.
Тема любовных страданий в наибольшей степени связана с главным героем “Отцов и детей” Евгением Базаровым. Его чувство – это тяжелая, всепоглощающая страсть к женщине, которая не способна полюбить его, мысль о ней не оставляет Базарова до самой смерти, и до последних минут в нем остается любовь. Он противится чувству, ведь это то, что Базаров считает романтикой и чепухой, однако не в силах с этим бороться.
Страдания приносит не только безответная любовь, но и понимание того, что счастье с человеком, которого любишь ты и любима сама, невозможно. Сонечка поставила всю свою жизнь на карту любви к Николаю, но она “пустоцвет”, и ей не суждено создать семью, девушка бедна, ее счастью с Ростовым поначалу препятствует графиня, а позже Николай встречает существо, которое было выше Сони и даже его самого – Марью Волконскую, влюбляется в нее и, понимая, что любим, женится. Соня, конечно же, очень переживает, ее сердце всегда будет принадлежать только Николаю Ростову, но она не в силах что-либо сделать.
Но несравнимо большее по глубине и значению горе испытывает Наташа Ростова: сначала, когда из-за увлечения Курагиным рассталась с князем Андреем, человеком, которого она впервые в жизни любила, затем, когда она во второй раз потеряла его же из-за смерти Болконского. Первый раз ее страдания усиливаются тем, что она осознает, что потеряла своего жениха только по собственной вине; разрыв с Болконским приводит Наташу к глубокому душевному кризису. Жизнь Наташи представляет собой череду испытаний, пройдя через которые она пришла к своему идеалу – к семейной жизни, которая основана на такой же прочной связи, как ее душа и тело.
На примере Ростовой Толстой, один из немногих писателей, прослеживает путь развития любви от детской влюбленности и флирта до чего-то основательного, фундаментального, вечного. Как и Толстой, Гончаров рисует различные этапы любви Ольги Ильинской, но различие этих двух героинь в том, что Наташа способна действительно любить не один раз (и у нее нет сомнений в том, что это может быть ненормально), ведь суть ее жизни – любовь – к Борису, матери, Андрею, братьям, Пьеру, в то время как Ольга мучается, думая о том, что ее чувство к Обломову было подлинным, но если это так, то что же она испытывает к Штольцу. Если Ольга полюбила после Обломова, то для многих других героев русской литературы это чувство возникает только один раз в жизни: так, Марья Волконская с первого взгляда поняла, что Николай является для нее единственным, а Анна Сергеевна Одинцова остается навсегда в памяти Базарова.
Важным в раскрытии темы любви является и то, как люди изменяются под ее воздействием, как проходят “проверку любовью”. В психологическом романе И. А. Гончарова “Обломов” не могло быть не рассмотрено влияние чувства на главного героя. Ольга хочет изменить своего возлюбленного, вытащить его из “обломовщины”, не дать опуститься, она заставляет его делать то, что раньше было не свойственно Обломову: вставать рано, гулять, забираться на горы, но он не проходит проверку любовью, ничто не может изменить его, и у Ольги опускаются руки, она знает, что; в нем есть ростки прекрасного, но он погряз в привычном “обломовском укладе жизни”.
Любовь многолика и многогранна, прекрасна во всех своих проявлениях, но не многие русские писатели II половины XIX века были “исследователями любви”, за исключением Гончарова. В основном тема любви представлялась как материал, на основе которого можно строить характер героев, хотя между тем это не мешает писателям раскрывать эту тему с разных сторон и восторгаться романтическими чувствами героев и сопереживать их страданиям.
Но, несмотря на всю злободневность и остроумие, с которым написан роман, вслед за его появлением раздались голоса, которые, отдавая справедливость его достоинствам, сетовали на то, что молодое поколение представлено в нём с невыгодной стороны.
Не отрицая правдивости изображения выведенных лиц, находили, что эти лица не могут служить типическими представителями обоих поколений, особенно младшего. Неужели, восклицали эти критики, все наши молодые люди таковы, как Базаров? Неужели это свежеё, молодое поколение, в котором заключаются все наши надежды, все наше будущеё, таково, как эти два типа? Но это безотрадно, это ужасно, это невозможно! Однако, что же особенно безотрадного и ужасного в типическом изображении молодого поколения у Тургенева?
Но ведь Базаров герой; он существо болеё или менеё исключительное; он воплощает в себе тот дух, который болеё или менеё примешивается к мнениям, чувствам, действиям людей, но не господствует в них исключительно и даже большею частью вовсе не живёт в них, а только говорит их устами. Каков бы ни был этот дух, он не портит их в основании, но и не действует как живая сила, он занимает только пустое место, он внедряется там, где ничего нет. Произведение Тургенева находится в обстоятельствах совершенно исключительных. Взятое из текущей жизни, оно снова входит в неё и производит во все стороны сильное практическое действие, какое едва ли когда производило у нас литературное произведение. Роман как будто ещё продолжается; произведённое им действие, явления, которые он вызвал, - как будто новая глава в нём, как будто эпилог к нему. Этот эпилог, разыгрывающийся в действительности, служит отличным комментарием к роману: вот почему сказали мы, что он находится в исключительных условиях. Благодаря этим условиям, чрезвычайно упрощается оценка и с совершенной точностью разрешается вопрос об истине типа, о верности его
Итак, верен ли тип, изображенный в Базарове? Есть ли истина в замысле этого типа? Точно ли в нём представлено нечто действительное? Или это каприз и выдумка? По-видимому, нет никакой возможности дать вполне доказательный ответ на этот вопрос. Мы можем думать так, другие могут думать иначе. Одно и то же впечатление будет действовать совершенно по-разному на разные умы.
Необходимо отметить, что для всякого начала, претендующего на господство, всего обиднеё быть выведенным на сцену. Стать предметом наблюдения, показаться в определённом образе - значит сойти с высоты и из господствующего начала превратиться в простой предмет. Известное дело, что человек не иначе освобождается от слепых влечений, как путём сознания. Что удаётся нам сознать, то теряет уже слепую власть над нами, то, напротив, само становится болеё или менеё подвластно нам. Вот почему всякая слепая власть боится стать предметом сознания и не любит быть представленною. Общие толки, а также и какие-нибудь отдельные черты, какие-нибудь случайные проявления, не опасны; не опасна также карикатура: преувеличенное изображение какой-нибудь особенности только затемняет смысл целого и отвлекает от него внимание. Глупым, бездарным, нелепым попыткам бывает она очень рада; оставаясь в стороне, не тронутая ими, она над ними комфортабельно смеётся.
Теперь спрашивается, что художник хотел изобразить в герое своего романа или, лучше сказать, что представляет собой эта эпическая фигура и чему соответствует она в жизни?
В одном из петербургских журналов критиком Страховым были сопоставлены и разобраны отзывы о романе Тургенева. Но, отдавая должную справедливость многим умным замечаниям автора этой статьи, мы не можем, однако, согласиться с ним в основной его мысли, именно во взгляде его на сущность типа, изображённого Тургеневым под именем Базарова.
По мнению критика, в этой фигуре выразился господствующий дух реализма, дух, действующий и в жизни, и в науке. Критик раздвигает горизонт этого типа до всемирного значения и видит в нём какую-то всеобщую идею.
Он видит в нём тот умственный аскетизм, который сурово отказывается от всего далёкого, неясного, не дающегося непосредственно в руки, и направляет мысль и деятельность к достижимым целям. Но, придавая этому типу такое значение, критик далёк от сочувствия к нему, критик видит в нём силу одностороннюю, не удовлетворяющую всем требованиям человеческой жизни и подавляющую многие, лучшие из них.12
Такой взгляд уничтожает не только все индивидуальные, но и все типические особенности этого образа; он превращает его в отвлеченность, которая столько же может относиться к Базарову, сколько и к явлениям совершенно противоположным.
Это мнение относительно героя Тургенева довольно распространено, хотя нигде так отчетливо и полно не высказано, как в данной статье. Ухватившись за один наружный признак, критик оставляет без внимания другие, гораздо более существенные элементы образа, и из одной более мнимой, нежели действительно характеристической черты, развивает его значение.
Легко сетовать на наших художников за то, что они черпают из нашей жизни так мало положительных типов. Гораздо основательнее было бы спросить, представляет ли наша общественная жизнь элементы для таких типов.
Критики, ставившие Тургеневу в упрек неудовлетворительность выведенных им типов молодого или старого поколения, не подумали, что если типы эти действительно неудовлетворительны, то виноват не автор, а жизнь, из которой он их взял. Он взял то, что есть, и всякая прибавка была бы искажением и ложью.
Тургеневский Базаров не просто тип, но и характер, лицо живое до мельчайшей подробности. Нигде в этом образе не обнажается сентенция, нигде не проглядывает в нём отвлечённое понятие, он с ног до головы живая фигура.
В "Отцах и детях" заметно желание автора дать главному типу возможно благоприятнейшие условия. Автор, видимо, как будто опасался показаться лицеприятным. Он как будто слишком старался быть беспристрастным, и эти усилия не остались без некоторых последствий. 17
Впрочем, следы этих усилий незначительны; они только показывают направление мысли автора, который не только не заслуживает упрека в несправедливости к герою, но, напротив, скорее может подвергнуться легкому упреку за излишнюю мнительность, за излишние усилия быть беспристрастным, потому что излишество во всём, даже хорошем, бывает более вредно, чем полезно. Но эта излишняя мнительность лишь кое-где проглядывает и тотчас же исчезает, не производя большого вреда.
Автор руководствовался другим, более существенным соображением. Он хотел, чтобы избранный им тип явился на свет в своих лучших одеждах, чтобы к производимому им впечатлению не примешивалось ничего невыгодного от каких-нибудь посторонних случайностей. Он хотел создать своего героя из самых лучших материалов, какие только могли подойти к этому типу.
Герой этот поставлен так, что личность его производит самое выгодное для него впечатление. Эта личность не бросается прямо в глаза какою-нибудь слабою стороной; на вид обращено только всё выгодно действующее. Мы видим перед собою человека способного и крепкого, которого нельзя упрекнуть ни в какой пошлости. Даже то, что могло бы быть ему вменено в недостаток или в вину, внушает уважение. Ни в каком положении не кажется он смешным или жалким; изо всего выходит он с некоторым достоинством. Его мужество - неподдельное, но совершенно естественное. Он сохраняет полнейшее спокойствие под пулею, и автор, не довольствуясь впечатлением наружного вида, заставляет нас заглянуть в его душу, и мы видим действительно, что смерть, пронесшаяся над его головой, произвела на него не большее впечатление, чем прожужжавшая муха. Он постоянно удерживает власть над собой; его душевные настроения, намерения и мысли не запутываются в рефлексиях, не задерживаются, не расплываются, а переходят кратчайшим путём к делу. Слово его всегда толково и сжато; он высказывает только то, что хочет сказать, и хочет сказать только то, что ему пригодно. Он поставлен автором так, что производит впечатление сильной натуры.
Автор везде дает ему центральное место; везде является он главным пунктом, а все прочее только группируется около него и выдаёт только резче и явственнее его фигуру. Все располагается так, чтобы он производил впечатление силы.
А в чем же состоит эта сила? Есть ли это действительная сила или только оптический обман, результат сравнения с окружающей мягкостью и бессилием? Это вопрос идет довольно глубоко; он касается тех элементов, которые всеми безотчетно и невольно чувствуются в общем впечатлении.
Этот вопрос ищет ключ к той тайной антипатии, которую возбуждает Базаров, к тому горькому и язвительному чувству, которое поневоле должны испытывать люди, носящие его дух в своем сердце.
Уже первые читатели романа Гончарова, стремясь понять характер Обломова, сопоставляли его с известными литературными персонажами.
Сравнение Обломова с «лишними людьми», блестяще развернутое в статье Добролюбова, заранее предполагало иной, чем у провинциального читателя Гончарова, результат. Добролюбову оно было необходимо для того, чтобы с помощью Обломова сбросить с высокого пьедестала самих «лишних людей».
По мнению Добролюбова, тип Обломова порожден новыми жизненными веяниями, главный признак которых – девальвация фразы: она «потеряла свое значение, явилась в самом обществе потребность настоящего дела».
И в обстановке этих веяний все «лишние люди», рыцари фразы, выглядят, по Добролюбову, обломовцами, над ними «тяготеет одна и та же обломовщина, которая кладет на них неизгладимую печать бездельничества, дармоедства и совершенной ненужности на свете».
Обличая бездействие и фразерство «лишних людей», Добролюбов не находил никаких смягчающих их «вину» обстоятельств. Их мировосприятие Добролюбов сопоставляет с общественным сознанием «лишних людей», - последние, естественно, терпят крах. Снять с них ореол «избранничества», чтобы утвердился в качестве идеала иной жизненный тип – деятель, борец, - к этому, прежде всего, и стремился Добролюбов, верный принципу «реальной критики»: «толковать о явлениях самой жизни на основании литературных произведений».
Безусловно, водораздел между «лишними людьми» и Обломовым располагается не в плоскости психопатологии, хотя разность темпераментов героев Тургенева, Лермонтова, Пушкина и героя Гончарова сразу бросается в глаза. Прозаичность характеристики Обломова, беспощадность авторского взгляда на него имеют своим источником другие причины. Главные из них связаны с эпохой создания такого типа, как Обломов, и особой индивидуальностью его творца.
Обломов – последний в галерее «эгоистов поневоле», увиденный писателем, пережившим не только 40-е годы, но и 50-е, которые обнаружили с полной очевидностью разрушительное воздействие пассивной оппозиции даже на самые незаурядные натуры.
Обломов – создание трезвого, объективного по своей природе таланта Гончарова. Для Гончарова Обломов – прежде всего сосредоточение объективного социально-психологического анализа. Вопрос, почему утерял обломов все общественные связи, получает всестороннее, последовательное объяснение. И тогда выходит на первый план то, что было «проходным» у предшественников Гончарова, развращающее влияние самой возможности ничего не делать.
Ресурсы характеристики «лишнего человека» у Гончарова смещаются, но не до такой степени, чтобы тип потерял свои главные родовые признаки. Как бы там ни было, за бездействием Обломова видится не только природная лень, воспитанное с детства иждивенчество, но и апатия – итог разочарования умного и честного человека в самой возможности настоящей деятельности.
«Парад гостей» в начале романа нарочито демонстративен, вот какую «деятельность» может предоставить общество Обломову, покинувшему диван и готовому трудиться на общественной ниве.
Залкбчение
Наша умственная жизнь не отличается ни многочисленностью своих органов, ни богатством, ни внутренней последовательностью в своем развитии. Она зависит от разнородных влияний, действующих на неё со стороны.
Эта скудная струйка нашего умственного и общественного быта протекает перед лицом великих и могущественных цивилизаций, от которых она зависит, которые беспрерывно на неё действуют и производят в ней пертурбации. Оттого-то наше развитие, по-видимому, идет так быстро, оттого-то оно так часто переходит из одной фазы в другую, так легко изменяется в своём направлении и цвете. Что ни день, то новое колено, новая эпоха, новые герои. В нашей литературе проходит последовательно целый ряд типов, соответствующих этим фазам.
Собственно говоря, отцы и дети изображены в литературе нашей не одним романом, что было бы не под силу и такому таланту, как Тургенев, а двумя замечательными романами, принадлежащими двум разным художникам, ошибавшимся и касательно выводов, которые могут быть сделаны из основной идеи их произведений. Гончаров думал, что на смену Обломовых идет поколение Штольцев, между тем как настоящая смена явилась в образе Базарова. Тургенев думал противопоставить Базаровым великого и малого рода их менее развитых отцов и забыл, что истинный родоначальник всех Базаровых есть Обломов, уже давно показанный нашему обществу. Отцы Тургенева поэтому кажутся и будут казаться подставными отцами, не имеющими ни малейшей связи с своим племенем, кроме акта рождения, очень достаточного, разумеется, для утверждения прав на фамилию, но мало достаточного для признания духовного родства между членами ее. По крайней мере для нас слова: обломовщина и базаровщина — выражают одно и то же представление, одну и ту же идею, представленную талантливыми авторами с двух противоположных сторон. Это художественные антиномии. И так велико значение творческих типов, хотя бы и обязанных своим происхождением понятию, что одно прозвание их открывает мгновенно длинную цепь идей и выясняет отвлеченную мысль до последних ее подробностей. Именно это лучезарное действие художественных образов свойственно и нашим замечательным близнецам — Обломову и Базарову.