Дополнение второстепенный предложения, способы его выражения и отграничение от сходных членов предложения на материале

3 История развития предложений и словосочетаний в русском языке
То, что именно синтаксис таит в себе огромные выразительные ресурсы, обусловлено не только чрезвычайным разнообразием синтаксических конструкций и богатством грамматической синонимики, но и сложностью, многогранностью самого феномена предложения как основной коммуникативной единицы. Между тем исследователи языка художественной литературы уделяют первостепенное внимание, как правило, поэтической лексике и фразеологии, в то время как описание эволюции поэтического синтаксиса относится к числу наименее разработанных проблем лингвостилистики и истории русского литературного языка. Сам предмет исторического синтаксиса в научных трудах диахронического плана «остается весьма неясно очерченным» [487, 62]. По-прежнему актуальной является задача, выдвинутая еще в середине 1940-х гг. В. В. Виноградовым: «.сейчас крайне необходимы как синтаксические исследования по истории отдельных категорий и конструкций, так и полные всесторонние описания синтаксического строя отдельных произведений, отдельных литературных памятников» [144, 173]. Лингвопоэтический анализ различных жанровых подсистем литературного языка, несомненно, расширяет возможности самих историко-синтаксических исследований, так как именно синтаксис — в плане стилистики «наиболее чуткая и отзывчивая сфера языкового организма. <.>. реализация многих синтаксических потенций языка и становление соответствующих конструкций — это результат не столько имманентного естественно-исторического развития языковой системы, как обычно полагают, сколько внеязыковых воздействий» (490, 413—414), в том числе особенностей эволюции национальной художественной литературы.

Изучая проблему исторического взаимодействия грамматики и поэтики, не следует, думается, слишком строго ограничивать задачи исторической синтаксической стилистики изучением грамматической синонимики. Не менее важны вопросы синтаксической семантики, порядок размещения компонентов, длина конструкций, участие в создании модально-предикативной перспективы высказывания, его актуальном членении, текстообразовании в целом, экспрессивный потенциал и жанрово-стилистическая коннотация грамматических форм. Следует учитывать и степень употребительности, частотность той или иной конструкции в художественном тексте, хотя, конечно же, по верному замечанию А. В. Чичерина, «стилистические явления требуют весов более чувствительных, ^ чем статистические подсчеты». (546, 297) И все же «преобладание . какой-нибудь формы у данного писателя сравнительно с другими при прочих равных условиях . способно подсказать важные и существенные выводы» (155, 47) в области изучения стиля литературного произведения отдельного автора и художественного направления в целом.

В этом смысле поэтический язык XVIII — первой половины XIX в., оказавший огромное влияние на развитие лексического состава, грамматических и стилисти-I ческих норм русской литературной речи, ее изобразительно-выразительных возможностей, заслуживает особого внимания. В истории отечественной словесности эпоха Ломоносова, Карамзина и Пушкина стала временем «стилистического упорядочения и очищения, выработки гибкого и точного языка, способного выразить все усложняющийся мир нового человека» [181,23].
Именно в этот период проблемы «строительства» новых общелитературного языка и художественной речи во многом совпадали: процессы нормализации Р литературного языка в значительной степени протекали в сфере художественной литературы и обнаруживали прямую зависимость от развития и смены литературных направлений и жанров [см.: 275, 103—104], так что ни одна грамматика или словарь той эпохи «не дают столь исчерпывающих сведений о нормах как книжной, так и разговорной разновидностей литературного языка, какие возможно извлечь из текстов художественных произведений мастеров слова» [272, 11]. Кроме того, в индивидуальном литературном творчестве ярче | и полнее раскрываются общие тенденции и потенциал языкового развития.
Обычно декларируется [см., напр.: 275, 222], что процессы образования синтаксических норм литературного языка протекали именно в области т. н. новой художественной прозы Карамзина и Пушкина, однако с 30-х гг. XVIII в. и целое столетие спустя в русской литературе преобладали именно стихотворные жанры, между тем вопрос о том, «чем русская культура литературного слова обязана стиховой речи хотя бы в области фразеологии и синтаксиса» [149, 204], до сих пор изучен совершенно неудовлетворительно. Новая проза, на материале которой обычно исследуются процессы становления синтаксических и стилистических норм общелитературного языка эпохи Карамзина и его последователей, во многом питалась достижениями поэтического слога (и прежде всего лирики).
В рамках диссертационного сочинения, конечно, невозможно охватить скрупулезным анализом все основные синтаксические единицы и категории в их жанрово- и индивидуально-стилистически обусловленном употреблении. Прослеживая эволюцию и функционирование синтаксических явлений в поэтической речи, мы сосредоточим свое внимание на конструкциях, осложняющих элементарную модель предложения, тем более что в течение последних десятилетий, в связи с активным развитием таких отраслей лингвистики, как семантический и коммуникативный синтаксис, стилистика и грамматика текста, интерес исследователей к осложняющим конструкциям заметно возрос. Кроме того, свойства лирики как литературного рода («единство и теснота стихотворного ряда» [499, 66] на всех его уровнях, максимальная информативная насыщенность при экономии речевого пространства, «повышенные» субъективность, «предикативность» и «диалогичность» [278, 6—9]) позволяют высказать предположение о высокой степени активности осложняющих конструкций в поэтическом тексте, об особой и чрезвычайно важной их роли в организации стихотворного дискурса.
Позже (см. табл. 2), во второй половине XIX — начале XX столетия, степень расчлененности, осложненности предложения и текста в стихотворной сфере I вновь постепенно нарастает: активизируется использование практически всех видов обособленных оборотов, и прежде всего причастных и адъективных (способных «обслуживать» предикативный центр не только глагольных, но и номинативных структур, все более расширяющих свое функционирование к рубежу XIX—XX вв. (см. [377]), в том числе таких «редких» разновидностей обособления, как наречные, местоименные, инфинитивные обороты. По-прежнему спорадически встречаются в стихотворных текстах присоединительные и сегментированные построения. Удельный вес вставных конструкций сколь-нибудь существенно не увеличивается (исключение здесь составляют ориентированные на воспроизведение разговорной стихии произведения В. Маяковского, М. Цветаевой, Б. Пастернака), а активность вводных единиц даже заметно снижается, как и ослабляется роль обращений в текстах, воплощающих замкнутые в собственном бытии поэтические миры эпохи модернизма.