Эхо во тьме

Боже, где бы он ни был сейчас, что бы он ни делал, не оставь его, защити его.
Хадасса вернулась к своей работе и попыталась сосредоточиться на том, чтобы расставить лекарства и медикаменты в нужном порядке. Александр и Рашид снова вышли, и она слышала, как они о чем‑то говорили по ту сторону двери.
Деньги, которые Магониан заплатил за спасение жизни жены и сына, уже были потрачены на то, чтобы арендовать эти помещения, которые были куда просторнее старой лавки и располагались ближе к центру Ефеса и к медицинской школе, где преподавал Флегон.
– Я знаю, это рискованно, – сказал Александр, поделившись с Хадассой своим решением в то утро, когда сын Антонии благополучно появился на свет. – Но я думаю, что нам все же нужно более просторное помещение для посетителей.
– Но те больные, которые ходят к тебе в лавку возле бань, не будут ходить туда.
– Возможно, не будут, но если не будут приходить они, придут другие. Друзья Магониана…
– А разве они нуждаются в помощи больше, чем другие?
– Нет, конечно, – сказал Александр, – но они могут платить за лечение, а мне нужны деньги на то, чтобы продолжить свое образование.
– А как же Боэт, его жена и дети? Как же Ефихара и Елена?
– Я не собираюсь их бросать. Я уже разослал послания всем тем пациентам, которые приходили ко мне, и сообщил им, где мы находимся, если мы им понадобимся.
Хадасса была неприятно удивлена тем обстоятельством, с какой поспешностью Александр принял такое решение, и тем, куда это его решение наверняка могло его привести.
Он нежно прикоснулся к ее лицу.
– Можешь мне доверять, Рафа.
От удивления она слегка отпрянула.
– Почему ты меня так назвал?
– Так тебя называют люди.
– Но ведь это делаю вовсе не я…
Он приложил палец к ее губам.
– …а Господь, – договорил он за нее. – Да, я знаю, что ты веришь в это. Тогда поверь и в то, что Господь дал тебе новое имя.
– Но для чего?
– Чтобы защитить тебя от тех, кто хотел тебя уничтожить. Магониан вхож в самые богатые и влиятельные круги общества. Будет лучше, если ты скажешь мне, как звали твоих бывших хозяев, чтобы нам держаться от них подальше. Если ты не сделаешь этого…
Хадасса отвернулась от него, но он снова повернул ее лицо к себе.
– Хадасса, ты мне очень дорога. И я ни за что не потеряю тебя.
Ее сердце учащенно забилось.
– Что значит дорога? – спросила она, внимательно глядя ему в глаза.
– То, что ты сделала вчера ночью…
– Я ничего не сделала, – твердо сказала она.
– Ты молилась. Бог услышал тебя и сделал так, как ты просила.
Хадасса поняла, о чем он думает.
– Нет. Нельзя манипулировать Богом, Александр. Даже не думай об этом. Ты не можешь молиться и надеяться на то, что получишь то, что хочешь. Все происходит по Божьей воле. Это Бог спас Антонию и ее сына. Бог, а не я.
– Но Он услышал тебя.
– Точно так же, как Он слышит и тебя, – сказала она, и в ее глазах заблестели слезы.
Он нежно обхватил ее лицо своими ладонями.
– Возможно, ты права, и если это так, то Он слышит мою благодарность за то, что ты появилась в моей жизни. Прошлой ночью я боялся за тебя. И Рашид тоже. Но решение пришло к нам совершенно неожиданно, когда кто‑то стал звать тебя у дверей. – Александр засмеялся. – Рафа. Так просто. Мы так и решили тебя звать. – Увидев ее смущение, он добавил: – Ни о чем не беспокойся.
Но все случилось настолько быстро, что она не успела толком ничего сообразить.
То, чего опасались Александр и Рашид, все‑таки произошло. Когда они в назначенный час пришли к Магониану, они тут же направились в покои Антонии. У Антонии уже были гости. Спящий ребенок мирно лежал на руках молодой мамы, а три женщины вокруг нее что‑то шептали, смеялись, восхищались младенцем. Магониан стоял рядом, гордый осознанием своего положения счастливого отца.
Он первым заметил их появление и положил руку на плечо жены.
– Они здесь, любовь моя.
Повернувшись к ним, все замолчали. Когда они подходили к постели, Александр поддерживал Хадассу сзади за локоть. Хадасса чувствовала, с каким любопытством гостьи смотрят на нее, и слегка опустила голову, как будто они могли рассмотреть под покрывалом ее лицо.
– Мы с Рафой пришли посмотреть, как ты себя чувствуешь, моя госпожа. Выглядишь ты прекрасно, – сказал Александр, улыбаясь Антонии.
– Да, она действительно хорошо себя чувствует, – глаза Магониана просто сияли.
Антония улыбнулась ему, потом повернулась к Хадассе.
– Спасибо тебе, – прошептала она и протянула ей ребенка. – Подержи его, пожалуйста.
Хадасса осторожно взяла его на руки.
– О, Господи, благослови этого младенца. Храни его в руке Твоей, и пусть он будет Твоим чадом, – шептала она, поглаживая ребенка по мягкой, бархатной щечке. Младенец слегка повернул голову и задвигал губами. Хадасса тихо засмеялась.
«Марк…»
Это имя вдруг, подобно удару молнии, поразило ее сердце и ум. Было ли это потому, что она держала на руках младенца и знала, что у нее тоже могли быть дети, если бы она вышла замуж за Марка? Ее глаза наполнились слезами, и она передала ребенка обратно матери.
– Он так прекрасен.
О Марк, я все еще люблю тебя! Я все еще люблю тебя так сильно.
Марк… Марк…
Отец мой Небесный, ведь это не по Твоей воле я полюбила человека, который Тебя отвергает? Помоги мне забыть его. Как я могу всем сердцем служить Тебе, если все время думаю о нем? Ты знаешь все самые сокровенные желания моего сердца. Прошу Тебя, Господи, убери из моего сердца эту тяжесть…
И вот теперь, когда Хадасса расставила по местам все лекарства и травы в новой квартире, этот шепот снова посетил ее – такой настойчивый, неотступный.