Эмма Скотт Зажечь небеса Ефимова Е., перевод на русский язык, 2020 Издание на русском языке, оформление. Ооо «Издательство «Эксмо»

Глава семнадцатая
Отем
Декабрь

– Извините, Отем, – сказала моя научная руководительница. – Знаю, это не то, что вы хотели услышать.

– Да, не то. – Я крепче вцепилась в телефон. – Что же мне теперь делать?
Я спрашивала скорее не ее, а себя. Гарвард отклонил мой проект, посвященный возобновляемому биотопливу, и эта новость придавила меня тяжелым камнем.
– Послушайте, – сказала мисс Робинсон, – можно подать заявку еще раз, следующей весной или даже зимой. Вы можете изменить проект, попробовать снова или вообще поменять тему. Или можете передохнуть, направить свои усилия в другое русло.
Я отчетливо услышала в ее словах подтекст: «Передохни и соберись, девочка».
– Да, хорошо, – ответила я. – Я подумаю.
– У вас по-прежнему есть все шансы закончить Амхерст с отличием, так что выше нос, дорогая, и с праздниками.
– Спасибо, и вас тоже с праздниками.
Мы одновременно дали отбой, и я уронила мобильный на колени.
– Вот зараза.
Месяцы тяжелой работы, упорного труда – и всё коту под хвост. Сидеть в пустой, тихой квартире и переваривать эти новости в одиночку не было ни сил, ни желания. Я снова взяла мобильный и написала сообщение Уэстону.
Нужно поговорить.: (
Мгновенного ответа не последовало. Я написала Руби такое же сообщение, и тут же сообразила, что подруга перестала быть моим первым номером на случай чрезвычайных ситуаций и стала номером вторым. А первое место занял Уэстон
«В этом есть смысл, – подумала я. – Руби сейчас за тысячи миль отсюда, а мы с Уэстоном видимся практически каждый день. Только и всего».
Руби написала: Что стряслось?
Гарвард отклонил мой проект. Можно тебе позвонить? Мы так давно не разговаривали.
Пауза. Потом Руби ответила: Конечно.
Я набрала номер виллы, на которой Руби жила в Специи. Смешной сигнал вызова проиграл трижды, прежде чем Руби взяла трубку.
– Привет, подружка. – Голос Руби звучал напряженно и немного недовольно. – Значит, в Гарвард ты не идешь?
– Они сказали, тема слишком узкоспециализированная.
– Они много потеряли.
– Еще не всё потеряно, – сказала я. – Моя научная руководительница говорит, что еще есть время представить им новый проект.
– Точно. Круто, наверное. В смысле, если ты этого хочешь.
Я нахмурилась.
– Я позвонила в неподходящее время? У тебя какой-то отстраненный голос.
– Ничего подобного, подружка, я здесь! – сказала Руби громче. – Итак, что будешь делать? У вас там еще день, да?
– Ага. Мы с Уэстоном пойдем закупаться продуктами.
– Горячее свидание в продуктовом магазине. Очень на тебя похоже.
У меня жар прилил к щекам.
– Это не свидание, мы просто друзья.
– Ты всё время так говоришь.
– Потому что это правда.
– Ну конечно. Ты проводишь уйму времени с мистером Тёрнером. Произошло что-то интересное, о чем мне следует знать?
– За те шесть секунд, прошедшие с тех пор, как я тебе сказала, что мы просто друзья? Нет. Мой статус не изменился.
– Жаль. Было бы веселее, если бы ты сказала «всё сложно».
– Я верна своим клятвам и полностью сосредоточена на работе, а Уэстон всё еще привыкает к новой жизни. Ни мне, ни ему не нужно большего.
– Звучит практично, безопасно и скучнее, чем кукурузный бензин, – фыркнула Руби. – Ладно, как там дела у Уэса?
– Хорошо. Определенно намного лучше, чем в тот последний раз, когда ты его видела. Он изучает экономику, проходит реабилитацию, и с каждым днем повседневная жизнь дается ему всё легче и легче.
– Хорошо. Супер. Рада это слышать.
Ее голос вновь звучал отстраненно.
– Руби, что?..
– Слушай, мне надо идти. Повеселитесь в продуктовом магазине, парочка сумасшедших малышей, – добавила она и рассмеялась. Смешок показался мне натужным.
– Хорошо. Созвонимся на днях?
– Очень скоро, – пообещала Руби. – И, Отем?..
– Да?
Короткая пауза.
– Мне жаль, что твой гарвардский проект не удался. Правда, жаль.
– Ладно. Спасибо, Руби.
– Люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Я дала отбой, надув губы, посмотрела на телефон. Должно быть, у Руби множество дел, наверное, именно поэтому она так странно со мной говорила. Она очень умная, вкалывала до седьмого пота – именно поэтому ее пригласили учиться в Италию.
Я снова проверила входящие сообщения. От Уэстона ни слова. К настоящему времени он уже должен был уйти с реабилитации, к тому же в последнее время мы отвечали на сообщения друг друга почти сразу же.
«Потому что так поступают друзья. И нет тут “ничего сложного”».
Падал снег, когда я вышла из своей квартирки на Роудс-драйв и быстро пошла к шикарному жилому комплексу, в котором жил Уэстон, – недалеко от кампуса. На фонарных столбах висели рождественские гирлянды, и золотистые лампочки горели в сером свете гаснущего дня.
Сердце билось у меня в груди веселой птицей, а с губ не сходила улыбка. Разговаривая с Руби, я не призналась, как сильно жду совместного с Уэстоном похода по магазинам.
Я постучала в дверь его квартиры, потом нажала кнопку звонка. Наконец я услышала безжизненное, равнодушное «да».
Уэстон говорил так, будто неохотно отвечал на телефонный звонок. «Я всё еще здесь».
Он всегда оставлял дверь незапертой, чтобы я могла войти в любое время; я прошла вглубь квартиры и нашла его на кухне: он согнулся пополам в своем инвалидном кресле и как завороженный смотрел на осколки стекла, поблескивающие под колесами кресла.
Один осколок хрустнул под подошвой моего ботинка, когда я подошла к Уэстону.
– Батюшки, что случилось? Как ты?
Уэстон поднял голову, его сине-зеленые глаза напоминали неспокойное море в шторм.
– Я наливал воду в стакан, – проговорил он. – Уронил стакан и услышал выстрел.
На долю секунды меня охватила паника, но потом я поняла, что он говорит о своем прошлом. О войне.
– Всё хорошо, – сказала я. – Всё закончилось.
– Я не чувствую, что всё закончилось, – ответил Уэстон. – Я слышал не те выстрелы, когда стреляли в меня. Это я стрелял. – Он посмотрел на меня покрасневшими глазами, в его голосе зазвучала злость. – Я убил шесть человек, Отем, а может, и больше. Может быть, намного больше.
– Ты делал то, ради чего тебя послали на войну. Защищал свой взвод. Спас жизнь Коннору.
– Я уже давно так отвратно себя не чувствовал. Словно я под водой. – Он вдруг поморщился и потянулся к правому бедру. – И еще эти проклятые мышечные спазмы…
– Позволь мне. – Ногой я сгребла в сторону осколки, присела на корточки и стала растирать его обтянутую джинсами ногу. Я заметила, что на его запястьях черные пятна, а ладони покрыты волдырями.
– Разве ты не говорил, что, по словам твоего психотерапевта, гнев накатывает волнами? – спросила я.
– Ага.
– Это такая волна. Сейчас ты под водой, но волна схлынет.
Я продолжила разминать его икру.
Уэстон смотрел на мои руки, в его взгляде, в опущенных уголках губ читались тоска и сожаление. Я вдруг очень остро осознала, что прикасаюсь к Уэстону; пусть это невинное прикосновение через одежду, и всё же я к нему прикасаюсь. Наверное, ему неприятно, что я это делаю, учитывая, что он сейчас парализован.
– Извини, – сказала я, отдергивая руки. – Я просто хотела помочь.
– Ты помогла, – ответил Уэстон. – Но я понимаю, это отвратительно.
– «Отвратительно»? Почему ты так говоришь?
– Потому что мои ноги мертвы.
– Неправда, – возразила я. – Ты чувствуешь давление, у тебя бывают спазмы, а значит, твои ноги живы. – Я взяла его испачканную, покрытую волдырями руку в свою. – В тебе нет ничего отвратительного, Уэстон. Ты…
«Величественный».
Мы смотрели друг другу в глаза, и воздух в комнате вдруг потяжелел. Тоска и сожаление в глазах Уэстона на секунду стали еще ярче, и мне вспомнилась та ночь, когда мы с ним оказались на диване.
«Вот бы туда вернуться…»
Я вскочила и пошла в кладовку за щеткой и совком для мусора, сердце отчаянно колотилось у меня в груди.
– Ты не обязана это делать, – сказал Уэстон, когда я начала сметать осколки в совок.
– Я уже это делаю, – ответила я, высыпая осколки в мусорное ведро. – Сегодня никакого похода по магазинам. Я приготовлю нам ужин, или можно что-нибудь заказать. Или я могу уйти, если ты хочешь побыть один…
– Нет, – резко бросил Уэстон. Потом произнес уже спокойнее: – Нет. Пожалуйста, останься.
Наши взгляды снова встретились.
– Хорошо, – мягко сказала я.
Уэстон был так красив. Сегодня на нем была серая футболка с V-образным вырезом. Интересно, это, случайно, не та футболка, которую я надела по ошибке после ночи, проведенной с Коннором, думая, что она принадлежит ему?
«Вот только это была футболка Уэстона, и я еще никогда в жизни не чувствовала себя так уютно в мужской футболке».
Требовалось срочно отвлечься, и тут я заметила на кухонном столе несколько брошюр.
– Что это? – Я взяла один рекламный буклет и пробежала его глазами. – Гонки на инвалидных колясках, баскетбол в инвалидных колясках, поло…
– Это ерунда. Просто Фрэнк, терапевт, который занимается со мной на реабилитации, дал мне это. Глупо.
– А по-моему, звучит заманчиво. Ты мог бы заняться спортом. Смотри, тут есть гонки…
– Я не хочу об этом говорить, ясно? Не хочу говорить ни о чем, что как-то связано со мной. Меня тошнит от темы «про меня».
Уэстон замер, весь напрягся – очевидно, ждал, что я предложу ему поговорить об этом, скажу, что ему станет лучше, если он не будет замыкаться в себе, потому что тогда я сама почувствовала бы себя лучше.
– Ты не обязан, – сказала я. «Не со мной». – Давай найдем какой-нибудь глупый фильм и поедим пиццу.
Он вздохнул с облегчением, его плечи заметно расслабились.
– Звучит многообещающе.
– Сейчас закажу.
– Отем. – Он поймал меня за запястье, когда я доставала из сумочки мобильный.
– Да, Уэстон?
Он посмотрел на свою покрытую рубцами руку, сжимавшую мое запястье, и разжал пальцы.
– Спасибо.
– Не за что, – сдавленно ответила я.
«Для этого и нужны друзья».
Мы заказали пиццу и стали смотреть «День сурка». Уэстон сидел на диване, а я на полу рядом с ним. Он ни разу не засмеялся, а под конец фильма вообще заснул.
Я выключила телевизор и осторожно уложила Уэстона, по очереди приподнимая его ноги, потом укрыла его сверхсовременным одеялом, улучшавшим кровообращение. Наверное, одеяло и впрямь помогало, потому что икра Уэстона под моими пальцами казалась сильной и твердой.
– Ты сильный, – прошептала я, укрывая его. – Ты сильнее, чем сам думаешь.
Даже во сне брови Уэстона были насуплены. Я гладила его по голове, пока черты его лица не смягчились, а сама думала о той ночи на другом диване. Мы с Уэстоном целовались и ласкали друг друга, его крепкое тело прижималось к моему. Сила ощущалась в каждом его движении и в его взгляде. У меня кровь закипела в жилах. Даже спустя столько времени я всё еще чувствовала его поцелуи, помнила, как он шептал мое имя, словно это молитва.
Я сглотнула ком в горле, чувствуя прилив «весьма непростых» эмоций, взяла сумочку и тихо вышла.