«Евгений Онегин» А. С. Пушкина богатый и разнообразный роман с лингвистической точки зрения

2.2. Приложение «Евгений Онегин»

Все многообразие имен собственных, комментируемых Ю. М. Лотманом, можно разделить на следующие группы: 1.Личные имена: философы (Руссо, Кант); писатели, поэты, драматурги (Парни, Ювенал, Гомер, Феокрит, Назон, Княжнин, Озеров, Корнель, Шаховской, Муравьев, Петрарка, Гораций, Шиллер, Гете, Ричардсон, Грим); герои литературных произведений (Фоблас, Федра, Моина, Эльвина, Армида, Child-Harold, Грандисон, Ловлас); мифологические образы (Зевес, Терпсихора, Венера, Диана, Флора, Дриады, Пенаты); личное окружение Пушкина (Каверин, Катенин, Чаадаев); лица, имеющие отношение к искусству (Семенова, Дидло, Истомина); исторические лица (Ромул, Боливар, Наполеон, Брегет); ученые (Адам Смит); другие имена и предметы (Ольга, Татьяна, Алина, Полина, Прасковья, Очаковская медаль); Географические названия (топонимы): гидронимы (Брента, Салгир, Лета); страны (Альбион); топонимы-городские реалии (Летний сад, Бульвар, Talon, Мильонная); Названия литературных произведений («Энеида», «Руслан и Людмила»). Комментарий Ю. М. Лотмана включает в себя не все имена собственные, которые встречаются в первой и второй главах романа. Лакунарными языковыми единицами в данном случае будут следующие имена собственные: 1.Денис Иванович: (ЕО, I. XVIII. 3)

«… И вдруг прыжок, и вдруг летит, / Летит, как пух от уст Эола…» (ЕО, I. XX. 12). 3. «Еще амуры, черти, змеи / На сцене скачут и шумят…» (ЕО, I, XXII, 1). «… И по Балтическим волнам / За лес и сало возит нам…» (ЕО, I. XXIII.7). «Как часто летнею порою, / Когда прозрачно и светло / Ночное небо над Невою…» (ЕО, XLVII. 3). : (ЕО, I. XLIX. 1). «… И, вдохновенья снова полный, / Услышу ваш волшебный глас! / Он свят для внуков Аполлона…» (ЕО, I, XLIX, 5). Основной прием, использующийся для толкования имен собственных, это справка, которая может быть, как краткой: «XIV, 9 — 14 — Руссо… В сем случае совсем не прав. — Руссо Жан-Жак (1712 — 1778) — французский писатель и философ» [22, С. 153]; . — Летний сад — петербургский парк, основанный Петром I; по утрам был местом детских гуляний» [22, С. 123];174]; энциклопедические сведения о лице и др.: (Омир — визант. форма имени, воспринятая русской средневековой традицией и перешедшая в XVIII в. в «высокий стиль») — древнегреческий народный поэт (аэд), время жизни — предположительно от XII до VII в. до н. э. Античная традиция приписывала ему авторство эпических поэм «Илиада» и «Одиссея»» [22, С. 133]; Петр Павлович (1794 — 1855) — приятель Пушкина в лицейские и петербургские годы. Учился в Геттингене (1810-1811), служил в лейбгусарском и Павлоградском гусарском полках. Был известен разгульным поведением и свободомыслием, член Союза Благоденствия. Весельчак, известный повеса, легко делавший и плохо отдававший долги, гусар и дуэлянт, Каверин был одновременно членом «Зеленой лампы», другом Н. Тургенева (несмотря на недоразумения, вызванные его беспечностью в денежных делах), Грибоедова, Пушкина, Вяземского и Лермонтова. Лучше всего Каверина характеризует письмо Н. Тургенева к брату Сергею от 29 мая 1818 г. <…> Сводя Онегина с Кавериным, П вводил героя в свое собственное близкое окружение» [22, С. 142]; «VI, 5 — Потолковать об Ювенале…-Ювенал (род. около 42 — ум. около 125 г. н. э.) — римский поэт-сатирик. В европейскую культуру XVIII в. вошел как обобщенный образ поэта-обличителя политического деспотизма и нравственной развращенности» [22, С. 132]. Структурно данный способ толкования состоит из определения (кто это или что это) с указанием отличительных признаков, исторической, литературной или культурной роли; также зачастую описывается отношение самого автора к тому или иному лицу. Немаловажное значение для данного исследования имеет комментирование так называемых «общих мест» (одних и тех же языковых единиц) двумя разными комментаторами: Ю. М. Лотманом и Н. Л. Бродским. Рассмотрим несколько примеров с целью выявления особенностей манеры комментирования исследуемого комментатора. «I, VI, 8 — Из Энеиды два стиха. -Энеида — эпическая поэма римского поэта Публия Виргилия Марона (70 -19 до н. э.). Изучение отрывков из «Энеиды» входило в начальный курс латинской словесности. Пушкин относился к поэзии Виргилия иронически, возможно, из-за противодействия теоретикам классицизма. Ср.: В те дни, когда в садах Лицея / Я безмятежно расцветал / Читал украдкой Апулея / А над Виргилием зевал (VI, 507)» [22, С. 132]. «Энеида» — поэма из 12 песен, рассказывающая легендарную историю Энея, который после падения Трои прибыл в Италию и утвердился там после упорной борьбы с туземными племенами. Автором поэмы был Вергилий Марон (70-9 гг. до н.э.)» [7, С. 59]. Н. Л. Бродский, как мы видим из данного примера, использует терминологический способ толкования данного языкового факта, который состоит в установлении родовидовых отношений с последующим сюжетно- тематическим пояснением. Ю. М. Лотман идет более обстоятельным путем толкования: вначале он также использует терминологический способ, затем приводит культурологическую справку данного языкового факта, в частности, изучение отрывков Энеиды в курсе латинской словесности, что показывает уровень образованности Онегина в контексте данной строфы. В конце Ю. М. Лотман говорит об отношении Пушкина к поэзии Вергилия в целом. Таким образом, благодаря данному сопоставлению, мы можем сделать вывод о более психологичном способе толкования Ю. М. Лотмана. «I, XII, 10 — Фобласа давний ученик… -Фоблас — герой романа Луве-де-Кувре (1760-1797) «Похождения кавалера Фобласа». Нарицательное имя женского соблазнителя. Об отношении Пушкина к Луве-де-Кувре см.: Вольперт Л.И. «Фоблас» Луве де Кувре в творчестве Пушкина. — В кн.: Проблемы пушкиноведения. Л., 1975, с. 87-119» [22, С. 137]. комментирование пушкин лотман заимствование Н. Л. Бродский использует достаточно подробные пояснения, с целью дать сведения об окружении Онегина. Ю. М. Лотман, в свою очередь, предлагает ссылку на источник о более глубоком освещении данного факта. В данном случае имеет место быть расширение кругозора адресата путем указания на дополнительные исследования, что является несомненным преимуществом, с одной стороны, и неполнотой комментирования данного фрагмента текста — с другой. «XXXVIII, 9 — Как Child-Harold, угрюмый, томный… — Чайльд-Гарольд — герой поэмы Байрона «Странствование Чайльд-Гарольда» (1812 — 1818). Пушкин в период работы над первой главой ЕО читал поэму во французском прозаическом переводе <…> Чайльд-Гарольд стал нарицательным именем для обозначения разочарованного байронического героя» [22, С. 166]. «Чайльд-Гарольд — герой поэмы Байрона «Паломничество Чайльд- Гарольда» (1812-1817). Пушкин, сравнивая героя своего романа с Чайльд- Гарольдом, сам указал на некую связь между ними. Мы приведем несколько отрывков из поэмы Байрона, вскрывающих социально-психологическую близость обоих литературных героев <…>» [7, С. 105-106]. Комментирование данного фрагмента Ю. М. Лотманом, безусловно, является недостаточным. В данном случае современному адресату необходимо дать пояснение «байронического героя», с целью более полного раскрытия образа Евгения Онегина, что мы можем увидеть в комментарии Н. Л. Бродского. Цитирование строк поэмы Байрона, показывающее близость Онегина и Чайльд-Гарольда, безусловно оправдано, так как данные отрывки позволяют глубже выявить черты образа главного героя романа А. С. Пушкина. Таким образом, анализируя способ толкования выбранного материала, его объем и компетентность в комментарии Ю. М. Лотмана, мы можем выделить как достоинства, так и недостатки данной работы. Основная особенность данного комментария — это обоснование мотивации использования А. С. Пушкиным тех или иных имен собственных в романе «Евгений Онегин». 2.3Комментирование устаревшей лексики Анализ материала показал, что Ю. М. Лотман комментирует достаточно большое количество книжной устаревшей лексики: повеса, измлада, уборная, плошки, ямская карета, мазурка, кавалергард, пиит, штоф, оброк, барщина, инвалид, цевница, бригадир [14]. Данная группа включает в себя следующие лакунарные языковые единицы, отсутствующие в комментарии Ю. М. Лотмана:
1.: (ЕО, I. XXVII. 3). : (ЕО, I. XXXII.1). : / Иль перси, полные томленьем; / Нет, никогда порыв страстей / Так не терзал души моей!» (ЕО, I. XXXIII. 12). : (ЕО, I. LI. 7). : (ЕО, I. LI. 9). : (ЕО, I. LII. 2). : (ЕО, I. LIII. 11). «Сноснее многих был Евгений; / Хоть он людей, конечно, знал / И вообще их презирал, — / Но (правил нет без исключений) / Иных он очень отличал / И вчуже чувство уважал» (ЕО, II. XIV. 14). : (ЕО, II. XXI. 1). «… И за столом у них гостям / Носили блюда по чинам» (ЕО, II. XXXV. Рассмотрим значения общих устаревших слов, толкуемых Н. Л. Бродским и Ю. М. Лотманом: «II, 1 — Так думал молодой повеса… — шалун, проказник, шалопай. Слово «повеса» имело в 1810-е гг. почти терминологическое значение. Оно применялось к кругу разгульной молодежи, в поведении которой сочетались бесшабашная веселость, презрение к светским приличиям и некоторый привкус политической оппозиционности (подробнее см.: Лотман. Декабрист в повседневной жизни, с. 52-65)» [22, С. 121]. «В этом определении нет ничего снижающего образ Онегина, никакой иронии автора над своим «добрым приятелем». Так Пушкин называл и самого себя: «А я, повеса вечно праздный…» («Юрьеву», 1818). Онегин назван «молодым повесой» уже после того, как с ним «подружился» автор романа, когда он «отстал от суеты», когда «ему наскучил свет», когда обоих их «томила жизнь», когда «в обоих сердца жар погас. Эпитетом сумрачный Онегин в «Путешествии» — штрих, подчеркивающий сложность и своеобразие героя романа, который соединял кипенье молодых сил с охлажденьем к жизни и пресыщенностью» [7, С. 35]. Ю. М. Лотман использует в комментировании данного слова краткую справку, как способ толкования, приведя лишь лексико-культурологическое значение, что является «более лингвистической» характеристикой по сравнению с толкованием Бродского. Н. Л. Бродский не объясняет слово повеса лингвистически, а лишь дает пояснение мотивации использования этого слова А. С. Пушкиным, сближая тем самым автора произведения и главного героя. Интересно провести сравнение в комментировании следующего отрывка: «IV, 6 — 7 — Ярем он барщины старинной / Оброком легким заменил…». Ю. М. Лотман не комментирует значения данных форм политической и экономической зависимости крестьян от феодалов, а дает лишь оценку данной реформы Онегина в своей деревне: «В кругах Союза Благоденствия оброк считался не только более легкой формой крепостной зависимости, но и путем к освобождению крестьян. <…> Видимо, такой оброк и ввел Онегин в своих деревнях» [22, С. 179]. Также Ю. М. Лотман критикует мнение Н. Тургенева насчет оброка, приводя примеры большей оброчной суммы: «Следует отметить, что Н. Тургенев весьма идеализировал положение оброчного крестьянина. С более состоятельных крестьян помещики брали по 40 и даже по 60 руб. годовых <…> Сумма оброчных денег в начале XIX в. быстро росла: в воронцовских имениях она увеличилась с 1801 г. в 3-5 раз. Таким образом, оптимизм Н. Тургенева был не обоснован: оброк не был путем к освобождению. Однако положение оброчных крестьян все же было более легким, и перевод на оброк воспринимался в начале 1820-х гг. как мера либеральная, <…> даже вольнодумная. Именно так взглянул на реформу Онегина «его расчетливый сосед». <…> Онегин не только облегчил их труд, но и значительно уменьшил свои доходы. Так же поступил, как было известно Пушкину, Н. Тургенев в 1818 г.» [22, С. 179 — 180]. Н. Л. Бродский в своем комментарии приводит подробную историческую справку о данных системах, рассуждает о крепостных крестьянах либеральных дворянах, дает значения понятий: «Барщина — одна из форм крепостнической организации крестьянского труда: крестьянин был обязан часть своего времени затрачивать в барском производстве, на барской «хлебной фабрике». <…> При оброчной системе крестьянин обязывался вносить помещику или известное количество продуктов своего хозяйства, или определенную сумму денег» [7, С. 125]. Мотивируя действия Онегина, Н. Л. Бродский упоминает чтение Онегиным трудов Адама Смита: «Дворянин Евгений Онегин осуществлял недворянскую программу. <…> Это не исключает возможности считать пушкинского героя примыкающим к либеральным течениям в дворянстве 20-х годов» [7, С. 125 — 129]. Комментарий Н. Л. Бродского в данном случае является более состоятельным, более полным и более правильным для понимания сути действий Онегина, а следовательно, и для раскрытия его образа. В связи с этим мы видим явные недостатки и неполноту комментария Ю. М. Лотмана. Комментарий Ю. М. Лотмана отличается от комментария Н. Л. Бродского большим объемом устаревшей лексики. Труд тридцатых годов упускает огромное количество данных языковых единиц. Возможно, объясняется это отсутствием необходимости комментирования, в связи с понятностью данных слов современникам Н. Л. Бродского. Игнорируется комментирование понятий, несомненно требующих лингвистического пояснения для более позднего поколения (кавалергард, бригадир, мазурка и др.). Комментарий Ю. М. Лотмана, являющийся в первую очередь культурологическим, вводящим читателя в «онегинскую эпоху», дает энциклопедические толкования устаревшей лексики, присущей тому времени, с целью более полного погружения в контекст романа, а следовательно, и его понимания. 2.4Комментирование заимствованных слов и выражений «Что уж и так мой бедный слог / Пестреть гораздо б меньше мог / Иноплеменными словами…» (ЕО, I, XXVI). Роман в стихах «Евгений Онегин» обладает огромным количеством заимствованных слов и выражений, написанных как на языке источнике (dandy), так и на русском (васисдас). Комментарий Ю. М. Лотмана включает в себя следующие иноязычные вкрапления: Madame, Monsieur, dandy, педант, боливар, брегет, Roast-beef, панталоны, фрак, жилет, простой продукт, васисдас, far niente, штоф, геттингенская душа. Данная группа включает в себя многочисленный пласт лакунарных слов: 1.антраша: (ЕО, I. XVII. 11). : (ЕО, I. XXV. 8). : (ЕО, I. XXXIV. 10). «Недуг, которого причину / Давно бы отыскать пора, / Подобный английскому сплину, / Короче: русская хандра / Им овладела понемногу…» (ЕО,I. XXXVIII. 3).