Торговец и попугай. (Восточные истории и психотерапия)

Мудрый судья

Женщина, взволнованная и возмущенная, пришла к гхази, к окружному судье, и стала жаловаться на то, что посторонний мужчина поцеловал ее против ее воли. Она кричала: «Я требую от вас справедливости. Я не успокоюсь до тех пор, пока вы не накажете злодея. Я требую этого от вас, это мое право». При этом она гневно топала маленькой ножкой и испепеляла судью своими взглядами. Судья был мудрым человеком. Он долго думал и наконец огласил судебное решение: «С тобой поступили несправедливо. Итак, ты должна узнать, что такое справедливость. Посторонний мужчина поцеловал тебя насильно, против твоей воли. Чтобы восторжествовала справедливость, мое решение таково: ты должна поцеловать его тоже насильно, против его воли». И обратившись к судебному исполнителю, он приказал привести мужчину, чтобы тот получил свое наказание.

Пациентка слушала с широко раскрытыми глазами и на самом интересном месте, когда судья огласил свое решение, она громко засмеялась. Для ее понимания это было вполне доступно, так как представления о справедливости у нее были связаны с конфликтами партнерских отношений. Во время следующих сеансов она все время возвращалась к этой истории. Каждый раз, когда возобновлялась тема справедливости и для пациентки наступал критический момент, она вспоминала об истории, которая стала для нее как бы мостиком, дающим возможность проявить критическое отношение к своим бредовым представлениям о справедливости.


Еще одна большая программа

У одного купца было сто пятьдесят верблюдов; они шли по пустыне, навьюченные товарами, а с ними еще сорок послушных рабов и слуг. Однажды вечером купец пригласил в гости одного своего друга. Это был Саади. Всю ночь напролет он без устали рассказывал гостю о своих делах и заботах, о том, как утомительна его профессия. Он говорил о своих сокровищах в Туркестане, о своих поместьях в Индии, показывал документы на владение и ювелирные изделия. «О Саади, – вздыхал купец, – я совершу еще одно путешествие. А уж после этого я позволю себе заслуженный отдых, о котором мечтаю так, как ни о чем другом на свете. Я хочу отвезти персидскую серу в Китай; я слышал, что она там в большой цене. Оттуда я повезу китайские вазы в Рим. Затем мой корабль повезет римские ткани в Индию, а оттуда я повезу индийскую сталь в Халаб. Из Халаба я буду экспортировать зеркала и изделия из стекла в Йемен, а из Йемена вывезу бархат в Персию». С мечтательным выражением лица он рассказывал все это скептически слушавшему его Саади. «А уж после всего этого моя жизнь будет посвящена отдыху и размышлению, высшей цели моих помыслов».

(По Саади)

Один сорокавосьмилетний фабрикант, владелец большой фирмы с несколькими сотнями служащих, привел ко мне на психотерапевтический прием обоих своих сыновей. По его словам, они не могли сосредоточиться на чем-либо, были невнимательны, плохо учились и доставляли родителям немало огорчений. Очень может быть, что эти жалобы имели под собой основание, однако, пока фабрикант говорил, у меня все больше и больше создавалось впечатление, что он использует своих детей как предлог, для того чтобы намекнуть на свои собственные проблемы. Он производил впечатление загнанного, даже испуганного человека. Это подтвердилось тогда, когда сыновья ушли. Мы оставили тему «дети» и заговорили о нем самом. Казалось, что прорвалась плотина. С сильным волнением,прерывавшимся истерическим плачем, он рассказал мне о себе, о своих бедах, о мнимой безысходности и закончил тем, что попросил о помощи. Хотя дела его в бизнесе шли хорошо, он постоянно повторял: «Я неудачник. Я ничего не достиг». Конечно, эти высказывания могли быть кокетством преуспевающего делового человека, который просто рисуется своей скромностью. Но далее если в его словах и было что-то от этого, то душевный кризис, описанный пациентом, представлялся, на мой взгляд, достаточно серьезным.

Фирма досталась ему в наследство от отца, который упорно создавал ее своими собственными трудами, руководствуясь девизом: «Зарабатывай хлеб свой в поте лица своего». Вначале пациент хотел избрать для себя другое поприще. Он мечтал стать архитектором, но отец воспротивился его желанию. Без конца он внушал своим сыновьям, что трудится, не жалея сил, только ради них, и им предстоит вести дела дальше. Пациент не мог отказаться от морального долга и взял на себя управление делами отца. Не успел он по-настоящему вникнуть в дела фирмы, как вдруг отец скоропостижно умер. Ответственность за предприятие и имущество перешла к нему. Пока пациент делил свои обязанности с братом, он еще мог как-то справляться с работой. Но неожиданно в автомобильной катастрофе погибает брат, и ему пришлось взять на себя все бремя ответственности. Имея перед собой пример отца, пациент предъявлял к себе исключительно высокие требования. Чтобы доказать самому себе, что он может управлять фирмой так же хорошо, как отец, он уволил компетентных сотрудников и, стараясь все решать единолично, окончательно довел себя до хронического переутомления. Перегрузки на работе отразились и на семейной жизни. Так как он не успевал справляться на работе со многими делами, то ему приходилось работать по ночам дома. Естественно, члены семьи были недовольны его постоянной занятостью. Несмотря на все старания пациента, количество невыполненных заданий увеличивалось с угрожающей быстротой, и в конце концов наступила декомпенсация. Внезапно он перестал выполнять свои служебные обязанности, не являлся на работу, лежал в постели, предавался бесплодным размышлениям, стал очень уязвимым и обидчивым. При малейшем намеке на дела фирмы, на отца, брата он приходил в ярость, а потом впадал в истерику. «Я совершенно разбит, растерян. Я не знаю, с чего начинать. Я пропал и ни на что больше не гожусь». Удивляло то, что именно в этой критической ситуации пациент стал расширять свою фирму и вкладывать в строительство многие миллионы марок. Эту кажущуюся непоследовательность он объяснял тем, что обязан увеличивать семейный капитал, чтобы передать его детям в наследство. Эти очевидные противоречия не доходили, видимо, до сознания пациента.
Вот почему я рассказал ему, как бы невзначай, историю «Еще одна большая программа», которую Саади поместил в своем сборнике притчей-рассказов «Гулестан». В этой истории житейская ситуация показана в несколько преувеличенно комическом виде, однако очень верно передана та напряженная спешка, сверхактивность и непоследовательность, которые были так типичны для пациента.
Он сразу узнал себя в герое истории. Это явилось отправным моментом для последующих наших бесед: мы обсуждали значение усердия и преуспевания в жизни и в карьере, говорили о влиянии примера отца и о чрезмерных требованиях пациента к себе самому. Постепенно мы подошли к мысли о том, что пациент идентифицирует себя с отцом, что он постоянно стремится соответствовать своему идеализированному представлению об отце. Однако беседы на эту тему встречали сильное сопротивление со стороны пациента, так как он принял жизненные установки и нормы поведения отца и теперь пытался внушить детям, что они тоже должны нести ответственность за фирму. При этом он сам неоднократно повторял, что ненавидит свою фирму, что она не дает ему быть самим собой и что он упустил возможность жить своей собственной жизнью, «как и купец из истории». Я не ставил перед собой цель убедить пациента отказаться от решения сложных организационных и экономических проблем своего предприятия или оставить фирму с тем, чтобы избавиться от переутомления. Я хотел прежде всего довести до сознания пациента, и, следовательно, сделать доступным для него его конфликт, сильную эмоциональную зависимость, показать ему, что он ведет, так сказать, «борьбу с призраками». Попытки пациента перенести на меня образ отца и предоставить мне, его врачу-психотерапевту, принимать за него решения и нести за них ответственность некоторое время были в центре лечения. Постепенно пациент стал понимать противоречие между взятыми на себя служебными обязанностями, мотивацией своего преуспевания и личными потребностями и склонностями. На заключительной стадии лечения, когда можно уже было говорить о расширении цели, о том, что нельзя пренебрегать своими духовными интересами и способностями, я рассказал ему историю, содержание которой косвенным образом дает представление об эволюции пациента в процессе лечения.