Франц Кафка «Процесс»

Франц Кафка «Процесс» 
100 лучших книг всех времен: 
www.100bestbooks.ru
 
Дядю эти слова не убедили, он был явно настроен против сиделки, и хотя он ничего не 
возразил больному, но сурово следил глазами за девушкой, когда она подошла к кровати, 
поставила свечу на ночной столик, наклонилась к больному и, поправляя подушки, что-то 
ему зашептала. Забыв, что надо щадить больного, дядя встал со стула и начал расхаживать за 
спиной сиделки с таким видом, что К. не удивился бы, если бы он схватил ее за юбку и 
оттащил от кровати. К. смотрел на все спокойно, болезнь адвоката даже пришлась кстати: 
иначе он сам никак не мог бы остановить дядюшкино рвение, с каким тот взялся за его дело, 
а сейчас дядя отвлекся и особого рвения не проявлял, и это было К. очень на руку. 
Но тут дядя, может желая обидеть сиделку, сказал: 
– Барышня, попрошу вас оставить нас одних хоть ненадолго, мне нужно обсудить с 
моим другом кое-какие личные дела. 
Сиделка, наклонившись над больным, как раз поправляла простыни у стенки и, 
обернувшись, словно в противовес дяде, который сначала заикался от злости, а потом вдруг 
выпалил ту фразу, сказала очень спокойно: 
– Вы же видите, как болен господин адвокат. Он не может сейчас обсуждать личные 
дела. 
Вероятно, она повторила слова дяди только по инерции, но даже беспристрастный 
человек мог бы принять это за насмешку, а уж дядя взвился как ужаленный. 
– Ах ты проклятая! – пробормотал он голосом, сдавленным от возмущения, так что 
почти нельзя было разобрать слова. 
К. испугался, хотя и ожидал такой вспышки, и бросился к дяде, готовый закрыть ему 
рот обеими руками. К счастью, больной, приподнявшись на кровати, выглянул из-за спины 
девушки; дядя сделал мрачное лицо, словно проглотил какую-то гадость, но уже спокойнее 
сказал: 
– Вы, знаете, мы еще не окончательно выжили из ума; если бы то, чего я требую, было 
невозможно, я бы не требовал. Пожалуйста, уходите! 
Сиделка стояла у постели, выпрямившись и повернув голову к дяде, а сама, как 
показалось К., поглаживала руку адвоката. 
– При Лени ты можешь говорить все, – сказал адвокат, и в его голосе явно прозвучала 
настойчивая просьба. 
– Дело не меня касается, – сказал дядя, – тайна не моя. – И он резко отвернулся, словно 
входить ни в какие препирательства не желает, однако дает им время на размышление. 
– А чья же? – спросил адвокат слабеющим голосом и опустился на подушки. 
– Моего племянника, – сказал дядя. – Я его привел сюда. – И он представил К.: – Это 
Йозеф К., прокурист. 
– А-а! – сказал больной уже гораздо оживленнее и протянул руку. – Простите, я вас не 
заметил. – Выйди, Лени, – сказал он сиделке. Та не стала возражать, и адвокат пожал ей 
руку, словно прощаясь надолго. – Значит, так, – сказал он дяде, когда тот, успокоенный, 
подошел поближе. – Значит, ты не навестить больного пришел, а по делу. 
Казалось, что до сих пор адвоката угнетала мысль о том, что его пришли навещать как 
больного, потому что он вдруг совсем ожил, приподнялся и сел, опираясь на локоть, что 
само по себе было утомительно, и все время теребил бороду, глубоко запуская в нее пальцы. 
– Стоило только этой ведьме уйти, и вид у тебя сразу стал гораздо лучше, – сказал 
дядя. – Тут он остановился и, шепнув: – Пари держу, что она подслушивает! – подскочил к 
двери. Но за дверью никого не оказалось, и дядя вернулся не то чтобы разубежденный, 
потому что ее отсутствие показалось ему еще большей низостью, а скорее озлобленный. 
– Ты в ней ошибаешься, – сказал адвокат, но защищать сиделку не стал; может быть, он 
хотел этим показать, что она в защите не нуждается, и уже гораздо более сочувственно 
продолжал: – Что же касается дела твоего уважаемого племянника, то я почел бы себя 
счастливым, если бы у меня хватало сил на эту чрезвычайно трудную работу; но я очень 
боюсь, что сил у меня не хватит, однако попробую сделать все, что смогу; а если не 
справлюсь, можно будет привлечь еще кого-нибудь. Откровенно говоря, это дело меня 

---