Франц Кафка «Процесс»

Франц Кафка «Процесс» 
100 лучших книг всех времен: 
www.100bestbooks.ru
 
невозможен. 
– Ну, тут я подчиняюсь своему заказчику, – сказал художник. 
– Да, конечно, – сказал К., не желая обидеть его своим замечанием. – Очевидно, вы 
нарисовали эту статую так, как ее обычно и изображают – за креслом. 
– Нет, – сказал художник, – ни кресла, ни статуи я никогда не видел, все это выдумки, 
но мне дали точное указание, что я должен написать. 
– Как? – переспросил К., нарочно сделав вид, что не понимает художника. – Но ведь в 
кресле сидит судья! 
– Верно, – сказал художник, – но это не верховный судья, а этот никогда и не сидел в 
таком кресле. 
– И однако заставил написать себя в столь торжественной позе! Он тут похож на 
председателя суда! 
– Да, честолюбие у этих господ большое! – сказал художник. – Но у них есть 
распоряжение свыше, чтобы их изображали именно в такой позе. Каждому точно 
предписано, в каком виде ему разрешается позировать. К сожалению, по этой картине трудно 
судить о подробностях одежды и форме кресел, пастель для таких портретов не подходит. 
– Да, – сказал К., – странно, что этот портрет писан пастелью. 
– Так пожелал судья, – сказал художник. – Портрет предназначен в подарок даме. 
При взгляде на портрет художнику, очевидно, пришла охота поработать; засучив 
рукава рубахи, он взял пастельные карандаши, и К. увидел, как под их мелькающими 
остриями вокруг головы судьи возник красноватый ореол, расходящийся лучами к краям 
картины. Постепенно игра теней образовала вокруг головы судьи что-то вроде украшения 
или даже короны. Но вокруг фигуры Правосудия ореол оставался светлым, чуть оттененным, 
и в этой игре света фигура выступила еще резче, теперь она уже не напоминала ни богиню 
правосудия, ни богиню победы; скорее всего, она походила на богиню охоты. Почти помимо 
воли К. увлекся работой художника; но наконец он мысленно стал упрекать себя, что 
задержался так долго, а для своего дела еще ничего не предпринял. 
– А как зовут судью? – внезапно спросил он. 
– Этого я вам сказать не имею права, – ответил художник. Он низко наклонился над 
картиной и явно не обращал никакого внимания на гостя, которого встретил так приветливо. 
К. счел это просто капризом и рассердился, что теряет столько времени. 
– А вы, должно быть, доверенное лицо в суде? – спросил он. 
И тут художник отложил карандаши, выпрямился и, потирая руки, с улыбкой 
посмотрел на К. 
– Ну, давайте начистоту! – сказал художник. – Вы хотите что-то узнать о суде? Кстати, 
так и написано в вашем рекомендательном письме, а о моих картинах вы заговорили, чтобы 
расположить меня к себе. Да я на вас не в обиде. Вы же не могли знать, что меня этим не 
проведешь. Нет, нет, не надо! – резко сказал он, когда К. хотел что-то возразить. И тут же 
добавил: – Впрочем, вы совершенно правильно заметили, я действительно доверенное лицо в 
суде. 
Он сделал паузу, словно хотел дать К. время привыкнуть к этому утверждению. За 
дверью снова послышались голоса девочек. Должно быть, они столпились у замочной 
скважины, а может быть, подсматривали и в щели между досками. К. не стал особенно 
оправдываться, ему не хотелось отвлекать художника от рассказа о суде, и вместе с тем он не 
хотел, чтобы художник слишком преувеличивал свое значение и тем самым старался стать 
недоступным, поэтому К. спросил: 
– А это официально признанная должность? 
– Нет, – коротко ответил художник, словно этот вопрос заставил его замолчать. Но для 
К. его молчание было не с руки, и он сказал: 
– Знаете, люди на таких неофициальных должностях часто бывают куда влиятельнее 
официальных служащих. 
– Именно так со мной и обстоит дело, – кивнул головой художник, хмуря лоб. – Вчера я 

---