Издательская программа

Контроль 2





Рис. 5.4. Модель ответов на вопросы по М. Новаковской


5.2. Проблема достоверности личностных опросников... 269

270 Глава 5. Личностные опросники

Если в распоряжении испытуемого нет готовых образцов поведения либо их давление на него невелико, избирается первый путь, на котором ответ определяет­ся факторами IV и I (ценность вопроса и эмоционально-мотивационная установ­ка). М. Новаковская подчеркивает, что ответ R_f контролируется обратной связью (/?!—^начало первого пути), которая отражает субъективную вероятность твердо­сти решения. Наконец, возможен третий путь, на котором варианты ответа — это стимул, тогда как сам ответ детерминирован статистически выраженным предпоч­тением испытуемого к определенной категории ответов.
М. Новаковская вводит в свою модель элемент, названный «поддающееся предвидению следствие решения». Этим символизируется механизм сознатель­ного, осмысленного формирования окончательного ответа. По каждому из трех путей (или по некоторым из них) проходят как бы «проекты» ответов. Из этих «проектов» испытуемый выбирает окончательный ответ, который должен быть одобрен на основе обратной связи с фактором III. Контроль ответа, представлен­ный в модели обратной связью с фактором III, реализуется на двух уровнях: прав­дивости и практической полезности.
На первом уровне действует контроль правдивости, которому подлежит ответ Rt должный отражать внутреннее убеждение испытуемого о «фактическом, реаль­ном положении вещей» (Nowakowska, 1975, р. 155). Это сознательное суждение, независимое, вероятно (в той мере, в которой это возможно), от социальных сте­реотипов, а также от оценки результатов. Контроль правдивости ответа реализу­ется в последовательной проверке пробных ответов R] ,что приводит к стабилиза­ции понимания вопроса, а затем и к стабилизации ответа.
На втором уровне осуществляется контроль практической полезности оконча­тельного ответа R, являющегося функцией ответов Rj и R₂ или только одного из них. Ответ R₃, как предполагается, появляется только в том случае, когда нет от­ветов R] и R₂.
Контроль практической полезности, считает М. Новаковская, основывается на предвидении следствий, могущих возникнуть в итоге окончательного ответа. Если этот ответ не согласуется с R_x (неправдивый), то возможно наказание в виде не­благоприятной самооценки («угрызения совести»). Расхождение с R₂ может по­влечь за собой «кару» в виде неодобрения со стороны окружающих людей (воз­можен вариант, когда отрицательная реакция окружающих желательна для испы­туемого).
Процесс проверки последовательных пробных ответов на выделенных уровнях контроля будет продолжаться до тех пор, пока субъективно оцениваемая правди­вость решения либо его практическая полезность не возобладает. Таким образом, процесс формирования ответа состоит из двух этапов:

1. 
   испытуемый может выбрать один ответ или оба ответа — R, и R₂; первый контролируется с позиции его правдивости, другими словами, согласован­ности с внутренними убеждениями при стабилизировавшейся интерпрета­ции вопроса;
   
2. 
   на основе ответов R_t и R₂ выбирается окончательный, контролируемый его практической полезностью, понимаемой как предвидение следствий приня­тия данного решения.
   

5.2. Проблема достоверности личностных опросников... 2 71

Выделенные автором два этапа контроля — важнейшие и, пожалуй, наиболее ценные составляющие модели. Этим определяются «участки», в которых могут появиться факторы, искажающие ответы испытуемых.
Разработанные М. Новаковской шкалы оценки вопросов при двукратном их использовании по истечении некоторого времени с тем же самым тестом (16PF Кеттелла) и с теми же испытуемыми позволили определить факторы, вызываю­щие изменение ответа при повторном исследовании. Не касаясь оригинальной математической процедуры, остановимся на тех результатах, которые имеют пси­хологическое значение (знаком «*» отмечены те постулаты, по которым обратное утверждение несправедливо):

• 
  чем более ответы испытуемых совпадают с оценками и мнениями их соци­ального окружения, тем более правдоподобно их постоянство;
  
• 
  чем труднее испытуемому правдиво ответить на вопрос, тем с большей ве­роятностью он изменит свой ответ*;
  
• 
  чем более испытуемый безразличен к тому, что затрагивается вопросом, тем больше вероятность постоянства ответа*;
  
• 
  чем более неприятно для испытуемого содержание вопросов, тем большая вероятность постоянства ответов*;
  
• 
  чем больше ответ на вопрос воспринимается как угрожающий, тем более правдоподобно постоянство ответа*;
  
• 
  чем сильнее связь между содержанием вопроса с собственными проблема­ми испытуемого, тем больше вероятность постоянства ответа*;
  
• 
  чем сильнее беспокойство, вызываемое вопросом у испытуемого, тем боль­ше вероятность постоянства ответа*;
  
• 
  чем менее ясен, понятен вопрос для испытуемого, тем больше вероятность изменения ответа*.
  

Суммируя эти данные, М. Новаковская делает вывод, что устойчивость отве­тов связана с негативной эмоциональной реакцией на содержание вопросов и от­рицательным опытом испытуемых. Изменчивость же ответов — с негативной ин­теллектуальной оценкой как вопросов, так и даваемых на них ответов.
М. Новаковская выдвигает требующую изучения гипотезу о том, что посто­янство ответов может быть функцией защитных механизмов. Это возможно при условйи, когда «предыдущий опыт, понимаемый здесь как специфическая систе­ма ожиданий, определяющих отношение к вопросу, стимулирует определенные, характерные для данного испытуемого защитные механизмы» (Там же, с. 168). В случае, когда защитные механизмы не «включаются», постоянство или измен­чивость ответа определяется преимущественно интеллектуальной оценкой как вопроса, так и ответа. По мнению автора, представленные в исследовании зависи­мости включают как частные случаи модели Голдберга (о неясности как факторе, приводящем к непостоянству ответов), так и А. Эдвардса (о социальном одобре­нии как факторе, способствующем стабильности ответов).
Иной подход к изучению переменных, определяющих ответы на вопросы лич­ностных шкал, реализуется в исследовании Д. Фиске (Fiske, 1971). Он полагает,

2 72 Глава 5. Личностные опросники

что в процессе выполнения любого теста на испытуемого оказывают действие три группы стимулов: тестовая ситуация (сам факт тестирования), специфичные осо­бенности данного теста и специфичные характеристики отдельных заданий. Как уже отмечалось выше, диагностическая ситуация влияет на ответы испытуемых (например, исследование в целях отбора на работу или в рамках научного экспе­римента). Личность экспериментатора, наконец, окружающая обстановка также влияют на формирование ответов.
Обсуждая две остальные группы стимулов, Д. Фиске считает, что прежде все­го инструкция, предлагаемая испытуемому, определяет специфичные особенно­сти теста и оказывает влияние на способ интерпретации частных заданий. Отдель­ные стимулы, относящиеся к выделенным группам, взаимодействуют, создавая дополнительные трудности при попытках их выделения и изучения.
Согласно Фиске, исследование переменных, определяющих ответы на вопро­сы, можно осуществлять по экспериментальной либо корреляционной схеме. В первом случае сравниваются результаты, полученные в обособленных группах испытуемых, на которых воздействовали различными факторами. Корреляцион­ная схема исходит из анализа индивидуальных различий в способах реагирования или интерпретации отдельных заданий (вопросов) и в последующем объяснении их преимущественно действием специфичных факторов.
Ни та ни другая схемы не являются удовлетворительными способами контро­ля над переменными, обнаруживающими себя в психодиагностических исследо- ванияхличности (Fiske, 1971, р. 208). Неадекватность как экспериментальной, так и корреляционной схем усматривается в том, что испытуемый (и здесь Фиске вхо­дит в противоречие с взглядом большинства специалистов) не знает целей иссле­дования. Неясность «тестовой ситуации», считает он, приводит к тому, что при формировании ответов на вопросы личностных шкал решающее значение приоб­ретают побочные факторы.
Среди факторов, искажающих ответы на вопросы, в первую очередь называет­ся потребность в защите «Я», затем — необходимость социального одобрения, желание новых впечатлений, наконец, то, что можно обозначить как принцип при­ложения минимальных усилий (нежелание предпринимать сколько-нибудь зна­чительных условий для работы с опросником). Два первых фактора имеют реша­ющее значение, а учет действия последних требует не усложнять инструкций и обходиться возможно меньшим количеством вопросов, адресованных испытуемо­му методикой. Интересны в этом аспекте данные, приводимые А. Анастази (1982). Ссылаясь на клинические исследования больных разными формами невроза, ав­тор указывает, что для лиц, озабоченных своими проблемами и прибегающих к интеллекту как средству защиты, характерно более точное воспроизведение в оп­роснике своих эмоциональных затруднений, нежели у импульсивных и беспечных индивидов, которые стремятся избегать неприятных мыслей и эмоций и первой защитной реакцией которых является отрицание.
Обращаясь к процессу формирования ответов, Д. Фиске утверждает, что иссле­дования, базирующиеся на анализе уже полученных от испытуемого ответов, не могут дать достоверного материала для понимания этого процесса. Сразу после




5.2. Проблема достоверности личностных опросников


273


ответа от испытуемых нужно требовать объяснения, как протекало формирование ответа, какими соображениями они руководствовались (способ такого опроса не описывается). Полученные в ходе эксперимента объяснения испытуемых позво­лили установить лишь то, что чаще всего ответ формируется спонтанно, во время осмысления содержания вопроса. Только в единичных случаях время обдумыва­ния ответа достаточно длительное. Факторы, обусловившие тот или иной ответ испытуемого, не были точно определены. Автор ограничивается указанием на то, что процесс формирования ответа характеризуется значительной дифференциа­цией. Надо думать, к такому выводу можно прийти и без каких-либо специаль­ных исследований. В отличие от М. Новаковской, Д. Фиске пренебрегает динами­кой процесса формирования ответа.
Основная задача, на решение которой ориентированы модели М. Новаковской и Д. Фиске,— выделение переменных, определяющих ответы испытуемых на во­просы личностных шкал. В. Саноцкий (Sanocki, 1978), анализируя эти модели, вполне обоснованно считает, что в них не раскрывается «причинных зависимостей между ответом и тем, индикатором чего он по определению является».
Саноцкий, вслед за С. Новак (Nowak, 1970), выделяет три типа связей, возмож­ных в личностных опросниках, между ответом и тем, индикатором чего он явля­ется (свойство, черта личности). Связи описываются в виде ситуаций.
Ситуация_I'>Ситуация I: не можем определить, почему между ответом и тем, индикатором чего он является, возникает связь.
Ситуация II: можем установить, что корреляция между ответом и тем, инди­катором чего он является, иллюзорная (когда на основе результатов, полученных с помощью личностного опросника, делаем заключение о поведении в повседнев­ных ситуациях, то не полагаем причинной связи между этими ситуациями и отве­тами на вопросы, а ссылаемся на иную, общую для них причину).
Ситуация III: ответы рассматриваем как следствие переменной, находящейся в эмпирической связи с этими показателями. Например, испытуемый на вопрос г, дал ответ г, ибо он экстраверт, а на вопрос i₂ получили ответ г₂₎ так как испытуе­мый — невротик. Здесь экстраверсия и нейротизм полагаются причиной именно таких, а не каких-либо иных показателей.
Другими словами, мы лишены возможности указать на причину возникнове­ния связи ответа с заключенным в вопросе содержанием, например описанием того или иного образца поведения. Подтверждение своей мысли Саноцкий нахо­дит в данных Дж. Виггинса (Wiggins, 1973), который обращает внимание на то, что ответы на те утверждения MMPI, которые обычно признаются диагностически значимыми для определенной нозологической группы, нередко по своему содер­жанию расходятся с клинической характеристикой этой группы. Так, больные с параноидным синдромом чаще, чем психически здоровые лица, отрицают утвер­ждение: «Я осторожно веду себя с людьми, проявляющими ко мне более друже­ское отношение, чем я рассчитывал». Также мы не находим удовлетворительного объяснения тому, что «органических» от «функциональных» больных статисти­чески значимо отличает ответ на утверждение: «Не люблю, когда женщины ку­рят». На подобных примерах Дж. Виггинс основывает заключение о том, что мно­

274 Глава 5. Личностные опросники

гие ответы не находятся в рациональной связи с критерием выбора утверждения (вопроса) для конструирования соответствующей шкалы.
Саноцкий критикует, и с этим нельзя не согласиться, как авторов личностных опросников, так и пользователей за игнорирование многопричинности явлений, которые они изучают. Даже в случае изучения такой простой переменной, как время реакции, необходимо принять некоторые идеализирующие этот параметр предположения, касающиеся действия побочных факторов. Установление же при­чинно-следственных связей в случае особенностей черт личности будет значи­тельно более трудной задачей.
Упрощением, если не называть это ошибкой, будет считаться предположение о том, что диагностически значимые ответы на утверждения, составляющие, ска­жем, шкалу шизофрении MMPI, должны чаще всего появляться у больных с этим диагнозом (частота совпадения «ненормальных» профилей MMPI с профилями здоровых, по данным С. Хатауэй [Hathaway, 1965] составляет 10-20 %). Для того чтобы в этом убедиться, пишет Саноцкий, достаточно спросить: о каких больных шизофренией идет речь?
Диагностическое исследование проводится в условиях, не совпадающих с теми, в которых (или для которых) был создан опросник. Изменение условий приводит к появлению новых факторов, обусловливающих ответ. «Принимая во внимание неизбежную вариабельность условий, необходимо было бы потребовать разработки шкал в значительном числе вариантов <...> если же говорить конкрет­но о шкале шизофрении, то можно отметить необходимость специальных норм, в которых учитывались бы продолжительность лечения, действие фармакологиче­ских препаратов и т. п.» (Sanocki, 1978, р. 255).
Установление того, как испытуемый понимает содержание вопроса, в чем сущ­ность «внутреннего ответа», оценка степени его искажения — дело трудное, но осу­ществимое. Однако если эту процедуру осуществлять для каждого вопроса, то «определение эмпирическим способом того, чем руководствовался данный испы­туемый, давая такие, а не другие ответы, практически невозможно» (Там же, р. 256).
Резюмируем исследование Саноцкого в виде следующих основных положений:

1. 
   ответ испытуемого — следствие многих причин, выступающих в различных связях и вариантах у разных лиц и, более того, могущих изменяться от от­вета к ответу у того же самого лица ;
   
2. 
   в качестве одной из причин выступает изучаемая черта (свойство) лично­сти, но ее связь с ответом всегда будет выражаться статистически, а не стро­го детерминистически;
   
3. 
   необоснованно объяснение результатов, полученных с помощью опросни­ков, «напрямую», т. е. когда ответ понимается как индикатор личностной переменной, воплощенной в вопросе;
   
4. 
   прогнозируя на основе результатов опросника (даже обладающего высокой валидностью) поведение испытуемого в конкретных жизненных ситуаци- ¹
   

¹ Это ставит под сомнение общепринятую «суммарную» модель опросника, в которой ответы, различ­ные по ряду характеристик, трактуются как «идентичные».




5.2. Проблема достоверности личностных опросников... 2 75


ях, следует помнить, что связь между ними (результатами и ситуациями) возникает в силу общей причины, но она не единственная, а одна из множе­ства других.
В связи с проделанным анализом взаимосвязи «вопрос—ответ» представляется необходимым остановиться на допустимости использования опросников для диагно­стики психофизиологических параметров. Немало психологов как в нашей стране (В. В. Белоус, 1967; В. М. Русалов, 1989; и др.), так и за рубежом (Strelay, 1982; и др.) склонны считать, что с помощью опросников могут быть получены данные о раз­личных природных свойствах темперамента. Например, показатели экстра- интро- версии, определенные с помощью опросника Айзенка, рассматриваются как едва ли не полностью совпадающие с наследственно обусловленным типом нервной системы. Здесь уместно сказать о том, что в зарубежной литературе нередко до­пускается отождествление тестов личности и темперамента, достаточно вспом­нить, например, «Обзор темпераментов» Гилфорда—Циммермана (The Guilford— Zimmerman Temperament Survey, 1956). He проводится различие между лично­стью и темпераментом и в работах последних лет, опубликованных известным английским специалистом в области психодиагностики П. Клайном. Все это — свидетельство слабости методологических позиций наших зарубежных коллег, их нежелания обращаться к вопросам теории, удовлетворяясь эмпирическими дан­ными, которые далеко не всегда позволяют отделить друг от друга разноуровне­вые составляющие целостного поведения.
Так, Я. Стрелей (Strelay, 1982) пишет: «Опираясь на параметры условнореф­лекторных процессов — скорость образования и переделки условных реакций, их интенсивность и изменение ее под воздействием ряда факторов, сохранность условных реакций во времени и т. п., — судят об отдельных свойствах темпера­мента. Сходными, а иногда идентичными (выделено нами. —Л. Б.) показателями пользуются психологи, изучающие такие характеристики личности, как экстра- версия—интроверсия или уровень тревожности» (р. 128). Как известно, свою идею о сходстве особенностей темперамента и личностных характеристик Стрелей ре­ализовал в Опроснике свойств темперамента.
Исходя из ранее отмеченной многопричинной обусловленности ответов на во­просы личностных шкал, наивно полагать, что, скажем, за тревожностью, измерен­ной MAS (шкала манифестации тревожности), стоят исключительно свойства не­рвной системы. Некорректны попытки «изгнать» из вопросов личностных шкал, как это пытается сделать В. М. Русалов (1987), все то, что направлено на выявле­ние предметно-содержательных характеристик личности, сохраняя и подчеркивая в них формально-динамический аспект. Индивидуально-личностные особенно­сти, обнаруживаемые при использовании опросников, очевидно, будут «окраши­ваться» и свойствами темперамента, однако нет никаких оснований считать их непосредственно детерминируемыми психодинамическими параметрами. Много­численные попытки измерения психофизиологических показателей с помощью опросников обусловлены не только игнорированием множественности причин, порождающих ответ на вопрос, но и необоснованной уверенностью некоторых исследователей в том, что за любым явлением, изучаемым психологической нау­кой, может быть обнаружена его психофизиологическая основа.

27 6 Глава 5. Личностные опросники

2. 
   Личностные опросники и теории личности
   

Ранее было сказано о том, что опросники могут быть эмпирическими и фактор­ными. Создание эмпирических опросников происходит путем поиска вопросов (заданий), позволяющих разделять группы испытуемых, подобранные на осно­ве какого-либо критерия, имеющего отношение к тестируемому поведению или свойству личности. Зачастую таким критерием является клинический диагноз или синдром. Например, утверждения шкал MMP/формировались из тех, на ко­торые чаще всего определенным образом отвечали больные разной нозологи­ческой принадлежности. Соответственно, применяя этот опросник, мы устанав­ливаем «близость» обследуемого одному из типов дисгармонического развития личности. Такой подход позволяет ограничиться пониманием ответов как эмпи­рических показателей и не требует анализа причинно-следственных связей. Эмпи­рическим опросникам отдают предпочтение многие психологи-практики за рубе­жом (Hathaway, 1965; Wade & Baker, 1977; и др.).
Не приходится возражать против применения «эмпирических» опросников для симптоматической диагностики, а связанные с этим проблемы имеют по боль­шей части технический характер. Точность диагноза, осуществляемого с их помо­щью, во многом будет зависеть от полноты раскрытия статистических закономер­ностей. Высказываемое иногда противниками тестирования в какой бы то ни было форме мнение о непродуктивности подобных опросников для решения, например, задач клинико-психологической диагностики якобы потому, что получаемые с их помощью «коды и кривые возвращают клинике ее же синдромы, нозологические формы, типы психопатий и т. д., но только в формализованном виде» (Рубин­штейн, 1979, с. 55), неправомерно. Достигаемая при использовании таких опрос­ников индивидуализация картины заболевания позволяет наметить оптимальные пути терапии и коррекции, объективно оценить их эффект.
Термином «факторные опросники» по сути дела объединяются два их типа — опросники типологические и опросники черт личности. Например, опросник Айзенка разработан на основе выделения типов личности как целостных обра­зований, не сводимых к набору черт (факторов). Такой подход к конструирова­нию опросника требует группировки обследуемых, а не личностных признаков (В. М. Мельников, Л. Т. Ямпольский, 1985). В этом случае диагностика осущест­вляется на основе сопоставления с соответствующим типом личности и фактор­ный анализ используется для группировки испытуемых по степени близости в пространстве измеряемых личностных признаков. Причем в случае исследований Айзенка речь идет о «группировке испытуемых на заданные группы» (о каждом испытуемом заранее известно, к какой группе он принадлежит). Задача сводится к тому, чтобы найти правило разделения этих испытуемых на заданные группы по психологическим признакам.
Возможен и иной путь — группировка личностных признаков (черт), а не об­следуемых. Соответственно диагностика осуществляется по степени выраженно­сти этих черт. Достаточно типичным представителем опросников черт личности можно назвать \QPFКеттелла. Здесь факторный анализ является методом преоб­разования исходного, достаточно большого набора групп тесно связанных между

5.3. Личностные опросники и теории личности 27 7