Моей матери, Юлии Борисовне Великий Карфаген вел три войны

Гибель Марцелла. Битва при Метавре

Пока Гасдрубал повторял италийский поход своего брата, военные действия в Италии шли своим чередом. Кампанию 208 года один из тогдашних консулов, Тит Квинкций Криспин, начал с того, что армию, которой прежде командовал Квинт Фульвий Флакк, передвинул вместе с подкреплениями в Луканию, а затем, вторгнувшись в Брутиум, приступил к осаде Локр [Ливий, 27, 25]. Эти действия соответствовали тому направлению войны, которое ей придал Фабий взятием Тарента: перед римским командованием в Италии, конечно, стояла теперь задача овладеть городами Великой Греции и отрезать Ганнибала от выходов к морю. Однако вскоре Криспину пришлось снять осаду, так как Ганнибал, в свою очередь, подступил к Лацинию (он снова предпринял, таким образом, попытку закрепиться в Апулии), а Марцелл, другой консул 208 года, с которым Криспин хотел соединиться, вышел из Венусии. В конце концов Криспин и Марцелл расположили свои лагеря между Венусией и Бантией, примерно на расстоянии 3 миль один от другого. Туда же явился и Ганнибал [там же].
Консулы рвались в бой. Они были уверены, что, если Ганнибал посмеет сразиться с обеими армиями, его ждет неминуемая гибель. Изо дня в день они выстраивали утром свои войска и ждали: может быть, Ганнибал не выдержит и очертя голову бросится на противника [там же]. Однако и карфагенский полководец не считал, вероятно, свои силы достаточными для подобного дела. Он всячески уклонялся от битвы, которую ему навязывали Криспин и Марцелл, ограничивался мелкими стычками и искал место для засад [Ливий, 27, 26].
Римское командование постепенно начало ощущать нетерпеливое раздражение. Время шло, ничего серьезного не происходило, так и все лето могло миновать, не принеся ощутимого результата. По этой причине, видимо, римляне решили вернуться к первоначальному замыслу Криспина и возобновить осаду Локр. Луций Цинций Алимент, один из римских флотоводцев, получил приказ перевести флотилию, которою он командовал, к Локрам; для блокирования города с суши было решено использовать часть гарнизона, стоявшего в Таренте. Однако Ганнибал своевременно узнал об этом новом предприятии римлян, о нем сообщили Ганнибалу какие-то граждане Фурий. Это само по себе характеризует настроения и симпатии по крайней мере части населения Великой Греции. Пуниец послал 3 000 всадников и 2 000 пехотинцев перерезать дорогу из Тарента к Локрам. Карфагеняне расположились в засаде у подножия Петелийского холма; на них-то и наткнулись римляне, шедшие беспечно, без сторожевых охранений и разведки. Около 2 000 римских воинов были убиты, почти 1 500 попали в плен. Остальных карфагеняне рассеяли и заставили вернуться в Тарент [Ливий, 27, 26].
Между тем Ганнибал, по-прежнему искавший в предвидении неизбежного сражения удобного места для засады, обратил свое внимание на поросший лесом холм между карфагенским и римским лагерями и в одну из ночей послал туда несколько подразделений нумидийской конницы. Консулы Криспин и Марцелл под давлением окружающих также пришли к мысли о необходимости занять этот холм и по предложению Марцелла отправились на рекогносцировку во главе отряда из 220 всадников — фрегелланов и этрусков. Внезапно их окружили нумидийцы, и в короткой схватке Марцелл был убит. Раненый Криспин бежал в лагерь [Полибий, 10, 32, 1 — 6; Ливий, 27, 26 — 27]. Ганнибал тотчас же перенес свой лагерь на холм, нашел там труп убитого консула и похоронил его Он вообще желал обнаруживать по отношению к командованию противника своеобразное рыцарство, если употреблять терминологию значительно более позднего времени. Криспин ушел в горы и закрепился там [Ливий, 27, 28]. По версии Аппиана [Апп., Ганниб., 50], Марцелл напал на нумидийских всадников, грабивших окрестности, и погиб, окруженный врагами и брошенный своими солдатами. Тело его Ганнибал сжег, а кости отослал сыну его в римский лагерь.
Гибель Марцелла, хотя бы и в небольшой стычке, и поспешное отступление Криспина создали Ганнибалу определенные военно-политические преимущества, которые он попытался использовать, закрепляя достигнутый успех. Особенно важным казалось то, что в руки Ганнибала попал перстень Марцелла с его печатью, и карфагенский военачальник получил возможность, пока весть о гибели консула не распространилась, рассылать якобы от его имени подложные распоряжения. Он, в частности, отправил в Салапию извещение, что Марцелл в ближайшую ночь явится туда со своими войсками. Но его опередили: Криспин, которому в голову приходили такие же точно мысли, спешно известил все окрестные города о смерти своего коллеги и предостерегал их не верить письмам и распоряжениям, которые могут быть скреплены печатью Марцелла. В Салапии, где власти опасались расправы со стороны Ганнибала и за измену, и за истребление карфагенских всадников, решили прибегнуть к хитрости. Отправив восвояси посла (это был римский перебежчик), они расположили в стратегически важных пунктах города отряды граждан, усилили на стенах караулы, а у ворот сосредоточили отборную часть гарнизона. Поздно ночью, около четвертой стражи, Ганнибал подошел к городу. По требованию римских перебежчиков, находившихся в первых рядах, часовые подняли на относительно небольшую высоту решетку, преграждавшую «проход в ворота, когда около 600 перебежчиков вошли в город, решетка внезапно опустилась, часть салапийского гарнизона бросилась их истреблять, а остальные воины обрушили свои стрелы и дротики на карфагенян [Ливий, 27, 28, Полибий, 10, 33, 7; Апп., Ганниб., 51; Зонара, 9, 9]
Попытка хитростью взять Салапию не удалась, и Ганнибал спешно двинулся на юг, к Локрам. Дела принимали там неблагоприятный оборот: Цинций успешно вел осаду, и Магон, командир стоявшего в Локрах пунийского отряда, уже думал о сдаче Получив известие о приближении Ганнибала, он воспрянул духом и со своей стороны ударил по врагу. Когда в бой вступили нумидийские всадники Ганнибала, римляне, бросая осадную технику, устремились к своим кораблям, и, таким образом, осада была снята [Ливий, 27, 28].
Итак, убив одного консула (Марцелла) и тяжело ранив другого (Криспина) [Ливий, 27, 33], Ганнибал если и не расширил, то, во всяком случае, удержал свои позиции на юге Италии. Криспин вскоре после этих событий умер Бездействие римской армии после гибели Марцелла позволило Ганнибалу решительным ударом освободить Локры от блокады. Такой результат кампании можно было бы считать до известной степени успешным, тем более что Ганнибал сохранил возможность дождаться Гасдрубала Баркида, чтобы с его помощью развернуть новые широкие операции против Рима, если бы его значение не умерялось новым набегом римского флота из 100 кораблей под командованием Лэвина на африканские владения Карфагена. Опустошив территорию вокруг Клупеи, где они не встретили ни одного человека, римляне, едва только до них дошли слухи о приближении карфагенского флота, вернулись на корабли. В морском сражении у Клупеи пунийцы, эскадра которых насчитывала 83 судна, были разбиты, и Лэвин с большой и разнообразной добычей беспрепятственно вернулся в Лилибей [Ливий, 27, 29].
Тем временем Гасдрубал вел свою армию на Апеннинский полуостров Его появление в Галлии вызвало там живейшее волнение передавали (и послы из Массилии, давнего соперника Карфагена в борьбе за Западное Средиземноморье, поспешили известить об этом римское правительство), что он принес с собой огромные деньги для вербовки наемных солдат; и действительно, Гасдрубал Баркид собрал в Галлии многочисленную армию и, не встретив, по-видимому, сопротивления, подошел к подножию Альп. Наш источник, во всяком случае, ничего не говорит о каких-либо столкновениях Гасдрубала с галльскими племенами. Более того, мы узнаём о присоединении к Гасдрубалу каких-то галльских и альпийских племен [Ливий, 27, 39]. Наступление зимних холодов помешало ему преодолеть Альпы, однако было очевидно, что с приходом весны еще одно карфагенское полчище появится в Италии, на севере полуострова [Ливий, 27, 36]. Правда, сам Гасдрубал неоднократно бывал побежден, и шел он в Италию, потерпев накануне поражение от Сципиона, но ведь и он одно время жестоко бил римлян, а совсем недавно ловко обманул Нерона, предшественника Сципиона в Испании, и ушел от окружения и, казалось, неминуемого плена. Консулы 207 года — Гай Клавдий Нерон, тот самый, с которым Гасдрубал проделал свой коварный трюк, и Марк Ливий, впоследствии получивший прозвище Салинатор, — имели пред собою достаточно серьезного противника, а в руках Ганнибала такая армия могла бы превратиться в грозную силу, которая позволила бы ему изменить или, осторожнее будет сказать, попытаться изменить ход войны в свою пользу. Недооценивать опасность не приходилось.
Этими обстоятельствами определялись и непосредственные цели обеих сторон в ходе кампании. Ганнибалу нужно было во что бы то ни стало соединиться с Гасдрубалом по возможности до того, как он войдет в соприкосновение с римскими войсками. Римское командование стремилось, во-первых, навязать Ганнибалу продолжение вооруженной борьбы на юге, не дать ему уйти навстречу брату (решение этой задачи возлагалось на Нерона, командовавшего римскими войсками в Лукании и Брутиуме) и, во-вторых, разбить Гасдрубала на севере, пока он не присоединился к Ганнибалу. Операцию по уничтожению Гасдрубала должен был осуществить Марк Ливий, «провинцией» которого была назначена Цисальпинская, то есть посюсторонняя, южнее Альп, Галлия. В его распоряжение даны были римские войска, дислоцировавшиеся в Этрурии и Галлии, а также воинские подразделения, стоявшие непосредственно в Риме.
С наступлением весны Гасдрубал перешел Альпы. Тит Ливий [27, 39] объясняет тактический успех Гасдрубала (выигрыш времени) главным образом отсутствием сопротивления со стороны альпийских племен, убедившихся в том, что проходящие через их владения карфагеняне вовсе не желают их завоевывать. В Италии Гасдрубала уже ожидал сильный отряд лигуров. Однако, вместо того чтобы двинуться на юг, на соединение с Ганнибалом, он приступил к осаде Плаценции. Намерения его были очевидны: захватить и разрушить Плаценцию, что он надеялся сделать без особого труда, устрашить другие города на севере Италии и заставить их перейти на сторону Карфагена. Однако взять Плаценцию ему не удалось. Бесполезная осада только замедлила движение Гасдрубала на юг и, что уже совершенно необъяснимо, внушила Ганнибалу удивительную мысль: пока Гасдрубал осаждает Плаценцию, оставаться еще некоторое время на зимних квартирах и выступить на север позднее [там же].
В конце концов Ганнибал все же пошел вдоль границ Ларинатской области в страну саллентинов. Во время этого движения его войска подверглись неожиданному нападению римских отрядов, состоявших под командованием Гая Гостилия Тубула. Карфагеняне потеряли около 4 000 человек.
Известие о походе, предпринятом карфагенским полководцем, заставило и Квинта Клавдия, командовавшего римскими войсками в стране саллентинов, покинуть зимние квартиры. Избегая сражения, Ганнибал ушел в Брутиум, а оттуда в Луканию и подступил к Грументу. Кв. Клавдий вернулся в страну саллентинов, а Гостилий, направившись в Капую, где он должен был сменить проконсула Кв. Фульвия, встретил в Венусии консула Нерона и передал ему часть своей армии [Ливий, 27, 40].
Идя к Грументу, Ганнибал надеялся вернуть себе города, перешедшие на сторону римлян. Однако туда же из Венусии прибыл и Нерон, ставший лагерем примерно в полутора милях от Ганнибала. Между их позициями находилось открытое поле, и там постоянно завязывались мелкие стычки. Ганнибал, желая отделаться от неприятельской армии, изо дня в день выводил на это поле солдат, однако Нерон с таким же постоянством уклонялся от боя. Консул хотел не дать врагу уйти на соединение с Гасдрубалом. Долго так продолжаться, конечно, не могло. Нерону должно было на что-то решиться, и однажды ночью он велел нескольким когортам укрыться в засаде за холмами, а на рассвете вывел своих воинов из лагеря и построил их в боевой порядок. В пунийском лагере был поднят сигнал к бою. Солдаты, схватив оружие, устремились на римлян. В беспорядке пунийцы не могли противостоять хорошо организованному неприятелю. В самый разгар боя Ганнибал пытался навести порядок, однако в этот момент из засады ударили римляне. Пунийцы бежали. Несколько дней спустя Ганнибал ночью тихо покинул свою стоянку и ушел в Апулию [Ливий, 41 — 42].
Разграбив брошенные карфагенянами укрепления, Нерон повел свою армию в погоню и настиг Ганнибала недалеко от Венусии. Там была еще одна схватка, в которой погибли более 2 000 пунийцев, и Ганнибал, резко повернув на юг, отправился в Метапонт. Оттуда он послал начальника местного пунийского гарнизона Ганнона в Брутиум набирать еще новых солдат и, когда это было исполнено, возвратился в Венусию, а оттуда перешел в Канусий. Нерон следовал за ним по пятам [Ливий, 27,42].
Тем временем Гасдрубал, прекратив наконец осаду Плаценции, решил пойти на соединение с Ганнибалом и отправил к нему 4 всадников — 2 галлов и 2 нумидийцев — с письмом, где, насколько об этом можно судить, было указано время и место встречи (Умбрия). Послание не достигло адресата: галлы и нумидийцы, не знавшие дороги, попали в Тарент и там были пленены римскими фуражирами. Ознакомившись с содержанием захваченного документа, Нерон принял смелое решение: в послании сенату он. предложил отозвать из Капуи в Рим расквартированный там легион; собственно римский гарнизон, пополнив его путем дополнительной мобилизации, поставить у Нарнии, дабы в случае необходимости оказать сопротивление Ганнибалу; сам же Нерон, отобрав 6 000 пехотинцев и 1 000 всадников, ночью ушел к Пиценуму. Своим заместителем на юге он оставил легата Квинта Катия [Ливий, 27, 43].
В Риме действия Нерона вызвали большую тревогу. Опасались, что Ганнибал, узнав об его движении на север, может уничтожить и римскую армию на юге, которая осталась без командующего, и самого Нерона (если бы Ганнибал стал его преследовать), имевшего всего только 7 000 воинов. Сомневались, что Нерон сумеет одолеть своего противника — коварного и способного полководца, тем более что Гасдрубал, как сказано, однажды уже его обманул [Ливий, 27, 44].
Однако не только эти сомнения сопровождали Нерона. На всем пути его отряд встречали толпы мужчин и женщин, желавших воинам победы, называвших солдат спасителями Рима и свободы римлян, дававших обеты богам, предлагавших в изобилии пищу и фураж [Ливий, 27, 45]. Наконец темной ночью, без шума Нерон вступил в лагерь Марка Ливия неподалеку от Сены. Лагерь Гасдрубала находился примерно в полумиле от стоянки римлян [см.: Ливий, 27, 46; ср. у Фронтина, 1, 1, 9; Вал. Макс, 7, 4, 4].
По настоянию Нерона уже на следующий день консулы и претор Л. Норций Лицин, действовавший во взаимодействии с Марком Ливием, решили дать сражение. Римские войска сразу же после совета были построены в боевой порядок. Карфагеняне уже были готовы к бою, но перед самым его началом Гасдрубал, заметив у римлян старые щиты, каких раньше не видел, и загнанных лошадей, заподозрил, что к Ливию прибыли подкрепления, и приказал играть отбой. Гасдрубал решил проверить свои догадки, и очень скоро худшие его предположения подтвердились: если раньше в римском лагере боевые сигналы подавались только один раз, то теперь сигналили дважды, один раз — для воинов М. Ливия и другой — для отряда Нерона. Все было ясно. Гасдрубалу противостояли оба консула.
Ночью Гасдрубал приказал покинуть лагерь, однако оказался в очень трудном положении: проводники бежали, а карфагеняне не знали ни дорог, ни бродов. Бесцельно проблуждав по полям, он решил идти по берегу р. Метавр. В безуспешных поисках брода Гасдрубал провел целый день, и римляне, которым гораздо лучше были известны все дороги, без труда его настигли. Избежать сражения было невозможно.
Гасдрубал развернул в боевой порядок своих утомленных длительным и бесцельным переходом солдат. Против правого фланга римлян, которым командовал Нерон, Гасдрубал выстроил галлов. Левому флангу римлян, где с основною массою пехоты находился М. Ливий, Гасдрубал противопоставил свои иберийские части, которыми решил командовать лично. В центре соединениям Лицина Гасдрубал противопоставил отряды лигуров. Позиция Гасдрубала, по-видимому, чрезмерно растянувшего войска, была не очень удобна: возвышавшийся перед галлами холм мешал им вступить в дело, когда на левом фланге римлян завязалась битва. Сражение на левом фланге, куда Гасдрубал двинул и слонов (обезумевшие от шума и ран, они метались среди дерущихся воинов), было очень упорным и кровопролитным. Ни одна из сторон не могла добиться перевеса. В разгар боя Нерон, обойдя римские войска с тыла, перевел несколько своих когорт с правого фланга, где они стояли без движения, на левый и ударил по правому флангу Гасдрубала. Одновременно римляне напали на противника с тыла. Иберы и лигуры оказались в почти замкнутом кольце; большинство галлов разбежались, а те, что остались, не могли выдержать боя. Гасдрубал попытался было еще организовать сопротивление, но видя, что разгром неотвратим, он, пришпорив коня, ворвался в ряды одной из римских когорт и погиб [Ливий, 27, 47 — 49; Полибий, 11, 1, 2 — 12; ср. у Апп., Ганниб., 52; Орозий, 4, 18, 9 — 14; Зонара, 9, 9].
Нерон сразу же после сражения стремительным маршем (пройдя весь путь за шесть дней) вернулся в свой лагерь на юге Италии. Он не отказал себе в удовольствии бросить голову Гасдрубала в лагерь неприятеля и выставить перед вражескими солдатами связанных пленных пунийцев. Двух пленников он даже освободил и отправил к Ганнибалу рассказать о происшедшем. Карфагенский полководец был потрясен. Его надежды изменить ход войны в свою пользу рухнули. Брат погиб. Не видя выхода, Ганнибал стянул войска и сосредоточил их в Брутиуме, переселив туда и жителей Метапонта, а также луканцев, находившихся под его властью [Ливий, 27, 51].

V