Моей матери, Юлии Борисовне Великий Карфаген вел три войны

Глава восьмая

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Последние годы скитаний Ганнибала и его трагический конец явились естественным завершением этой бурной, исполненной приключений, блестящих побед и горьких поражений и разочарований жизни солдата. Обуреваемый единственным стремлением — покорить и, если возможно, уничтожить Рим, Ганнибал последовательно поставил на карту в этой борьбе и будущее своей родины — Карфагена, и, оставшись уже совершенно один, собственную жизнь. Ею он заплатил за все свои стратегические и политические ошибки. Приближалось время расчета и для Карфагена, которому всего 37 лет суждено было пережить после смерти своего крупнейшего полководца.
Выше мы говорили о том, что поражение во II Пунической войне, в общем, не отразилось на экономическом положении Карфагена. Он поддерживал торговые связи практически со всеми странами Средиземноморья и даже за его пределами: в карфагенских гаванях теснились свои и чужестранные купеческие суда, рынок ломился от товаров, стекавшихся буквально отовсюду; изделия карфагенских мастеров завоевали себе прочное место и в богатых домах, и в хижинах бедняков. В городе оседали огромные деньги — ив государственной казне, и в купеческих лавках, и в ремесленных мастерских. Не случайно, когда уже началась III Пуническая война, карфагеняне сумели, как увидим, в кратчайший срок воссоздать флот и вооружить армию. Показателем благосостояния и процветания города была и численность его населения: по данным Страбона [17, 3, 15], в Карфагене в конце 50-х годов II в жили 700 000 человек. Роскошные, утопавшие в зелени виллы богачей, кварталы бедноты и «среднезажиточных» с их огромными многоквартирными домами в несколько (до шести) этажей и узкими полутемными улочками, шумный рынок и возвышающийся над всем этим холм Бирса с его акрополем и древними храмами — таким представал Карфаген перед заезжими торговцами и моряками.
В Риме экономический расцвет Карфагена, его господствующее положение в торговле стран Средиземноморья вызывали серьезную тревогу, и дело было, разумеется, не только в том, что Карфаген продолжал оставаться соперником и конкурентом на мировом рынке, хотя и этот фактор играл свою роль. Италики сами поддерживали в первой половине II в. тесные торговые контакты с карфагенянами, многие селились в Карфагене.
В Риме очень хорошо помнили, как, пережив I Пуническую войну и тяжелейшее восстание наемных солдат и ливийского крестьянства, карфагенское правительство (Баркиды) в короткий срок восстановило свой военный потенциал и организовало сначала завоевание Испании, а потом и вторжение в Италию, поставившее Рим на край гибели. Теперь, после II Пунической войны, построить новые боевые корабли и выковать мечи и наконечники для копий, дротиков и стрел, изготовить шлемы и панцири было, разумеется, ничуть не сложнее, чем тогда. В Риме, конечно, хорошо знали и о воинственных настроениях карфагенского плебса, которому после бегства Ганнибала не хватало только вождя. Но ведь такой вождь мог явиться в любую минуту. Конечно, можно было так или иначе включить Карфаген в состав Римской державы и этим ликвидировать опасность. Как мы увидим, одно время в политике римского правительства прослеживалась линия, внешне благоприятная для Карфагена: Рим выступает чуть ли не в роли защитника его интересов, ограждая его от посягательств нумидийского царя. Но и в этом случае Карфаген, чье благополучие и само существование находились в прямой зависимости от усмотрения сената, оказывался крепко привязанным к римской колеснице. Такая зависимость, считали в Риме, устраняла опасность реванша со стороны Карфагена. Однако была и другая точка зрения. Пока Карфаген существует, пока его стены возвышаются над безбрежной африканской равниной, а его богатства привлекают людей со всего света, Рим не может чувствовать себя в безопасности. Эти соображения в конце концов определили политику римского правительства по отношению к Карфагену, а следовательно, и судьбу его более чем полумиллионного населения.¹⁷⁹
Мы упоминали о том, что, подводя черту под II Пунической войной, римские власти сделали все, чтобы, во-первых, поставить Карфаген в ситуацию непрерывного конфликта с Массанассой, территориальные претензии которого пунийцы должны были удовлетворить в размерах, установленных самим царем, и, во-вторых, лишить Карфаген возможности сопротивляться запрещением воевать без согласия римского народа, а также, в-третьих, выступая в роли арбитра, вести дело к постепенному покорению или уничтожению Карфагена. Добиться своей цели сенат хотел руками Массанассы: нумидийский царь должен был постоянно давать повод к римскому вмешательству и либо в конце концов задушить Карфаген, либо создать условия, при которых Карфаген естественным путем оказался бы под властью Рима, либо спровоцировать карфагенян на войну без санкции Рима и, следовательно, на нарушение мирного договора, что дало бы римлянам повод к новой войне. Со своей стороны Массанасса охотно следовал предначертаниям своих римских друзей: Его даже не нужно было особенно подталкивать. Он был глубоко заинтересован и в расширении своего царства, и в том, чтобы занять место Карфагена на морских торговых путях. Чрезвычайно показателен был дар, которые принес он греческим храмам в Делосе¹⁸⁰ — одном из крупнейших центров средиземноморской торговли. Царь-варвар пытался приобщиться к эллинскому миру. И почему бы нет? Ведь смог же сделать это Ганнибал. Ведь встали на этот путь и римляне. Даже финикийцы и иудеи не без успеха претендовали на родство с греками. А уж какие они эллины!

I