После «Эксмо» 2014 Тодд А

 
Глава 5
 
На мое счастье, Хардин наконец-то уходит, и я могу расспросить Стеф о вечеринке. Мне
нужно узнать подробности, чтобы не волноваться, а присутствие посторонних этому нисколько
не способствует.
– Где будет эта вечеринка? Пешком дойдем? – спрашиваю я и, стараясь казаться спокой-
ной, ровняю свои книжки на полке.
– Вообще-то, это вечеринка в самом большом из здешних студенческих братств. – Стеф
с открытым ртом накладывает на ресницы очередной слой туши. – Это не в кампусе, но мы
не пойдем пешком, Нэт нас подвезет.
Я рада, что не Хардин, хотя знаю, что он там тоже будет. Так или иначе, его компания
кажется мне невыносимой. Почему он такой грубый? Пусть скажет спасибо, что я не осуждаю
его
за уродский пирсинг и тату. Ладно, может, я его и осуждаю, но по крайней мере не говорю
ему об этом в глаза. Я хотя бы терпимо отношусь к чужим взглядам. В нашем доме татуировки и
пирсинг совершенно неприемлемы. Мои волосы всегда причесаны, брови выщипаны, а одежда
чистая и глаженая. Это воспринимается как должное.
– Ты меня слышишь? – прерывает мои размышления Стеф.
– Прости… что? – Неосознанно я в мыслях возвращаюсь к этому грубияну.
– Я говорю, давай готовиться: помоги выбрать мне, в чем идти.
Платья у моей соседки такие странные, что мне кажется, будто сейчас кто-нибудь выско-
чит и скажет, что нас снимает скрытая камера. От каждого меня просто передергивает, а Стеф
смеется, видимо, считает мое отвращение забавным. Платье – точнее, лохмотья, – которое она,
в конце концов, выбирает, представляет собой черную сетку, через которую прекрасно виден
ее красный бюстгальтер. Единственная закрытая деталь наряда – это плотные черные трусы.
Платье не доходит даже до середины бедра. Стеф подтягивает его, открывая ноги еще выше,
затем наклоняется, демонстрируя глубокое декольте. Каблуки ее туфель – сантиметров десять,
огненно-рыжие волосы стянуты в тугую косу, падающую на плечи, глаза подведены черным и
синим еще гуще, чем раньше.
– Больно делать татуировки? – спрашиваю я, доставая свое любимое темно-бордовое
платье.
– Первый раз да, но не так больно, как ты думаешь. Это как пчела, которая кусает тебя
снова и снова, – говорит она, пожимая плечами.
– Ужасно, – говорю я, и Стеф смеется.
Мне приходит в голову, что она наверняка считает меня странной так же, как я ее. То,
что мы мало знакомы, как ни удивительно – нам на руку.
Она таращится на мое платье.
– Ты что, действительно собираешься это надеть?
Я провожу рукой по ткани. Это мое лучшее, любимое платье, хотя нарядов у меня не
так уж и много.
– А что с ним не так? – спрашиваю я, пытаясь скрыть обиду.
Воротничок доходит до шеи, рукава закрывают руки на три четверти, оставляя откры-
тыми только локти. Темно-бордовая ткань мягкая, но прочная, из такой шьют деловые
костюмы.
– Ничего… просто оно такое… длинное, – говорит она.
– Да оно едва колени прикрывает.
Я не понимаю, догадалась ли Стеф, что я обиделась, но почему-то не хочу, чтобы она
это знала.

---

А. Тодд. «После»
16
– Оно хорошее. Просто мне оно кажется слишком строгим. Может, ты хочешь взять что-
нибудь из моего? – искренне предлагает она.
От этого предложения меня бросает в дрожь.
– Спасибо, Стеф. Думаю, обойдусь, – отвечаю я и начинаю завиваться.

---

А. Тодд. «После»
17