Практикум по русскому языку орфография и пунктуация Учебное пособие

 
№ 34. Поэзия всякого народа в начале своём бывает согласна с жизнию, но в 
раздоре с действительностию, ибо у всякого младенчествующего народа, как и у мла-

---

88 
денчествующего человека, жизнь всегда враждует с действительностию. Истина жиз-
ни недоступна ни для того, ни для другого: её высокая простота и естественность не-
понятна для его ума, неудовлетворительна для его чувства. То, что для народа возму-
жалого, как и для человека возмужалого, кажется торжеством бытия и высочайшею 
поэзиею, для него было бы горьким, безотрадным разочарованием, после которого 
уже незачем и не для чего жить. Разоблаченная и обнаженная от своих ложных кра-
сок, жизнь представилась бы ему сухою, скучною, вялою и бедною прозою, как будто 
бы истина и действительность несовместимы с поэзиею; как будто бы солнце менее 
великолепно и лучезарно, когда оно только простой и темный шар, а не торжествен-
ная колесница Феба; как будто бы лазурный купол неба менее прекрасен, когда он 
уже не звёздный Олимп, жилище богов бессмертных, а не ограниченное нашим зре-
нием беспредельное пространство, вмещающее в себе мириады миров; как будто бы, 
наконец, земля, жилище человека, менее дивна, когда она лежит не на раменах Ат-
ланта, а держится и движется в воздушном океане, не поддерживаемая ничьею рукою, 
повинующаяся одному простому закону тяготения! (В. Г. Белинский). 
№ 35. Быстро хватая и пряча волчат в пустой вещевой мешок, Деряба вдруг ус-
лышал невдалеке шорох и, вскинув голову, обомлел: впереди, в пяти шагах, торчала ло-
бастая и остроглазая звериная морда. Выронив из рук волчонка, Деряба крикнул сквозь 
зубы, схватился за ружьё, которое держал наготове зажатым меж колен, ошалело вско-
чил на ноги и выстрелил вдаль, где успела уже сгинуть волчица… Завязав мешок, где 
кое-как уместилось семеро копошащихся, изредка взвизгивающих волчат, и закинув его 
на плечо, Деряба взял в руки восьмого волчонка, самого крупного, прижал к груди и, 
всё время оглядываясь, быстро зашагал залежью на запад… (По М. Бубеннову). 
№ 36. Один из самых отличительных признаков творческой оригинальности 
или, лучше сказать, самого творчества состоит в этом типизме, если можно так выра-
зиться, который есть гербовая печать автора. У истинного таланта каждое лицо – тип, 
и каждый тип для читателя есть знакомый незнакомец. Не говорите: вот человек с ог-
ромною душою, с пылкими страстями, с обширным умом, но ограниченным рассуд-
ком, который до такого бешенства любит свою жену, что готов удавить её руками при 
малейшем подозрении в неверности, – скажите проще и короче: вот Отелло! Не гово-
рите: вот человек, который глубоко понимает назначение человека и цель жизни, ко-
торый стремится делать добро, но, лишённый энергии души, не может сделать ни од-
ного доброго дела и страдает от сознания своего бессилия, – скажите: вот Гамлет! Не 
говорите: вот чиновник, который подл по убеждению, зловреден благонамеренно, 
преступен добросовестно, – скажите: вот Фамусов! Не говорите: вот человек, кото-
рый подличает из выгод, подличает бескорыстно, по одному влечению души, – ска-
жите: вот Молчалин! Не говорите: вот человек, который во всю жизнь не ведал ни 
одной человеческой мысли, ни одного человеческого чувства, который во всю жизнь 
не знал, что у человека есть страдания и горести, кроме холода, бессонницы, клопов, 
блох, голода и жажды, есть восторги и радости, кроме спокойного сна, сытного стола, 
цветочного чаю, что в жизни человека бывают случаи поважнее съеденной дыни, что 
у него есть занятия и обязанности, кроме ежедневного осмотра своих сундуков, анба-
ров и хлевов, есть честолюбие выше уверенности, что он первая персона в каком-
нибудь захолустье; о, не тратьте так много фраз, так много слов – скажите просто: вот 

---

89
Иван Иванович Перерепенко, или: вот Иван Никифорович Довгочхун! И поверьте, 
вас скорее поймут все. (В. Г. Белинский). 
№ 37. Я люблю Мещёрский край за то, что он прекрасен, хотя вся прелесть его 
раскрывается не сразу, а очень медленно, постепенно. На первый взгляд – это тихая и 
немудрёная земля под неярким небом. Но чем больше узнаёшь её, тем всё больше, 
почти до боли в сердце, начинаешь любить эту обыкновенную землю. И если придёт-
ся защищать свою страну, то где-то в глубине сердца я буду знать, что я защищаю и 
этот клочок земли, научивший меня видеть и понимать прекрасное, как бы невзрачно 
на вид оно ни было,– этот лесной задумчивый край, любовь к которому не забудется, 
как никогда не забывается первая любовь. (К. Г. Паустовский).