Предмет и задачи курса

Снова взбираюсь, глядя нa ночь,
не верхний этаж семиэтажного дома.
«Пришел товарищ Иван Ваныч?» --
«На заседании
А –бе – ве – ге – де – е – же – зе – кома».
В одном из журналов была помещена карикатура, на которой изображались два крестьянина, тщетно пытавшиеся расшифровать надпись на двери – ВХОД. У московской молодежи приобрела известность бойкая пародийная частушка: «На Твербуле у Пампуша ждет меня миленок Груша» (Твербул – Тверской бульвар, Пампуш – памятник Пушкину).
Злоупотребление сложносокращенными словами вызвало справедливый протест и со стороны общественности. Однако одно дело – критика крайностей, речевых перегибов, связанных с этим способом словообразования, другое -- объявление его «вне закона». Сегодня, когда образование и применение аббревиатур достаточно упорядочено, понятно, что «ученый пуризм», стремившийся доказать инородность сложносокращенных слов русскому языку и вывести их тем самым за пределы литературной нормы, был весьма далек от науки.
Новые общественные функции, приобретенные русским литературным языком в послеоктябрьский период, знаменуют новый этап в его развитии и определяются следующими процессами:

1. 
   расширением круга носителей литературного языка (литературный язык впервые в истории мировой цивилизации становится подлинным достоянием – всего народа);
   
2. 
   превращением национального русского языка в средство межнационального общения и сотрудничества всех советских народов;
   
3. 
   естественным включением в «клуб» мировых языков современности (неизмеримое возрастание мирового значения русского литературного языка – изучение его не только «Ради богатой художественной литературы, но и «самого по себе», ради его внутренних законов»).
   

Одновременно с расширением общественных функций русский литературный язык нашего времени продолжает развивать все стороны своей структуры. Действительно, история русского литературного языка нового времени, изменения в области грамматики, лексики, фонетики, стилистики и т.п. в конечном счете определены указанными процессами.
В послереволюционный период развития русского языка в качественно новых условиях свободнее и глубже проявляются тенденции взаимодействия литературного языка и стихии диалектно-разговорной речи, стилевых «смещений» и межстилевых взаимодействий и т.д. Диалектная речь, нейтрализуясь и «олитературиваясь» (или, напротив, сохраняя нарочитый оттенок простонародности), активно вторгается в литературное употребление – различные жанры письменной книжной речи и в язык художественной литературы; публицистика и разговорная речь расширяют свои позиции и стилевые возможности в пределах литературно-художественного употребления наших дней.
Наблюдаемые в послереволюционный период смешение и взаимопроникновение подсистем национального языка объясняются результатом уничтожения господствующих классов и сословий, социальным равенством нового общества, текучестью и неустойчивостью социальных групп в социалистическом обществе.
Сохраняя живую основу, система литературных норм и актуальных средств выражения тем не менее изменяется от эпохи, от поколения к поколению и в целом проходит через последовательные смены этапов тяготения к «разговорности» и этапов тяготения к книжности. Живой народный язык современности, накопленные традиции письма, совершенствуемого под пером новых поколений писателей, – таков внутренний механизм языковой ориентации.
Очень важное значение для развития литературного языка имеет развитие научно-технической и производственной терминологии. В наш век научно-технической революции происходит громадный рост специальных терминов, возникновение терминологических систем. Никто не знает даже приблизительно, сколько терминов имеется в настоящее время в русском языке. Во всяком случае их миллионы. В подавляющем своем большинстве они находятся за пределами общелитературного употребления, оставаясь достоянием рабочих, служащих, ученых определенных профессий. Несомненно, такое положение сохранится и в будущем, так как невозможно представить себе не только все общество, но и отдельно человека, лексический запас языка которого составляли бы миллионы слов.
Однако некоторая часть специальных терминов бурным потоком вливается в общий язык. Определенный интерес в этом отношении представляет словарь-справочник «Новые слова и значения» под ред. Н.З. Котеловой и Ю.С. Сорокина. В этом словаре помещены слова, не вошедшие в современные толковые словари русского языка и извлеченные составителями из различных письменных источников 1964-1968 гг. Конечно, в указанном словаре учтена только какая-то часть лексики, попавшая на страницы общей печати, но и она показательна. Всего в словарь включено около трех с половиной тысяч слов, и почти все они относятся к области специальной терминологии: амидопирин, анид (синтетическое волокно, аналогичное нейлону), хула-хуп и т.д. Новообразований, созданных на базе русских языковых средств, около 730, или всего около 20% учтенных новых слов и значений. Этот процент несколько повысится, если учитывать сложные слова, в состав которых наряду с иностранными входят и русские основы (радиоглаз – о радиотелескопе, антимир, биосвязь и под.), и образования с русскими префиксами (подсистема, подпрограмма). Следовательно, в современном терминотворчестве ведущую роль играют заимствования (особенно из английского языка). Русская лексика растет прежде всего за счет специальной терминологии, а в этой терминологии господствуют иноязычные слова. Хорошо это или плохо (бездумное подражание иностранным образцам и увлечение заграничными терминологическими моделями, разумеется, плохо), но факт остается фактом. Конечно, и в составе общелитературного языка специальная лексика не утрачивает своего терминологического характера.
А.М. Горький в свое время предостерегал писателей от злоупотребления терминами: «Техника за последние годы мощно разрослась, и все это не может не влиять на человека. Тут нужно найти какие-то особенные приемы. Но нельзя злоупотреблять техническими терминами». Вообще с именем А.М. Горького связана целая эпоха в развитии и обогащении языка художественных произведений. Раскрыв существо самого понятия «литературный язык», А.М. Горький боролся за чистоту и богатство литературного языка новой эпохи. С одной стороны, Горький призывал бережно относиться к наследию, с другой, -- поддерживал то новое, что вносила советская эпоха и что осуществляли в языке писатели в результате новаторства.
Горький требовал отбирать в литературный язык наиболее живучие, образные слова и не брать все случайное и менее ценное, так как писателей читают миллионы людей, и поэтому они в ответе за развитие и совершенствование национального языка. Долг каждого передового писателя, -- считал Горький, -- бороться с засорением и искажением языка во имя развития и расцвета всей национальной культуры.
Горький поставил вопрос о роли диалектизмов в литературном языке. Он считал, что писатель «должен писать по-русски, а не по-вятски, не по-балахонски». Задача писателя сводится к тому, чтобы отстоять, отобрать из этого хаоса наиболее точные, емкие, звучные слова, а не увлекаться хламом вроде таких бессмысленных словечек, как «подъязыкивать», «базынить», «скукоживаться» и т.д. «Местные речения», провинциализмы, – считал Горький, -- редко обогащают литературный язык, чаще засоряют его, вводя нехарактерные, непонятные слова».
Вопрос о роли диалектизмов в литературном языке был поставлен Горьким не случайно. Дело в том, что в 20-х годах появилось направление языкового «новаторства», сущность которого составляли антинормализаторские взгляды на язык. Они, как правило, выражались в признании права на неограниченное употребление диалектной, просторечной и жаргонной лексики. Отчетливо сформулирована эта позиция в выступлении одного из участников «Дискуссии о порче языка», организованной журналом «На литературном посту» (1929, № 11-12), поэтом С. Третьяковым: «Процесс жаргонизации языка есть процесс положительный. Надо приветствовать всякое нарушение канонов русского языка, если это нарушение расширяет слои, пользующиеся этим языком, и не отражается в то же время сколько-нибудь значительно на понимании». Подобный подход к литературному языку и его нормам («канонам») был в известной мере отражением реальных процессов в словоупотреблении того времени. Рост активности просторечных, жаргонных и арготических слов во многом был вызван обстановкой острой политической, военной и идеологической борьбы, когда особенно велика была потребность в непринужденно-грубых, отчетливо-сниженных, резко-оценочных словах и выражениях.
Стали употребительны, особенно в речи молодежи, слова жаргонного и арготического происхождения: буза, забуреть, засыпаться сдрейфить, шамать, шкет и др. Однако это не привело и не могло привести к полной ассимиляции диалектизмов, элементов внелитературного просторечия и жаргонов в литературном языке, что неизбежно бы означало его растворение в диалектах, жаргонах, массе неразработанных разновидностей речи и его фактическую гибель как культурной ценности народа. Поэтому антинормализаторские взгляды на русский литературный язык, призывы к его неограниченной «жаргонизации» не были реалистичными, хотя и имели известную опору в самих языковых процессах.
Литературный национальный язык вообще враждебен диалектам. Вбирая в себя лучшее из диалектной речи, он в то же время воздействует на диалекты, нивелирует их. Однако в условиях капитализма, державшего крестьянские массы в невежестве, в условиях изолированности деревни от городской культуры это воздействие было слабым, неэффективным. В наше время процесс вытеснения диалектов под влиянием литературного языка бурно развивается, носители диалекта все глубже воспринимают нормы литературного языка, прежде всего в области лексики и фразеологии, но также, хотя и медленнее, и в области грамматики и произношения. Литературный язык становится одним из мощных факторов культурной революции в нашей стране, приобщая широкие народные массы к сокровищнице русской и мировой культуры.
Горький критиковал литераторов за обилие в их произведениях иностранных слов. Так, одному из начинающих литераторов он замечал: «Поражает обилие иностранных слов, соединяемых Вами удивительно смешно и провиницально, например: «шедевр классического аристократизма», «пунктуальность в исполнении формальностей этикета и т.д.».
Современный русский литературный язык в своих структурных особенностях и в нормативном плане оказывается весьма изученным. В советское время вышли грамматики, подготовленные Академией наук СССР («Грамматика русского языка» в 2-х томах. М., 1953-1954; «Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970; «Русская грамматика» в 2-х т. М., 1980), и разнообразные вузовские пособия.
Значительные успехи достигнуты русской советской лексикографией – описательной и нормативной.
Русский литературный язык – великое национальное достояние, один из наиболее своеобразных и сложных элементов русской национальной культуры. История литературного языка тесно переплетена с историей народа, многими путями связана с различными сторонами его духовной жизни, с историей его литературы, шире – письменной культуры во всем ее многообразии, с развитием и укреплением национального самосознания русского народа.
Прежде чем достигнуть тех высот, на которых он сейчас находится, русский литературный язык проделал большой и сложный путь. Основанный на незыблемом фундаменте народной речи, он в то же время прочно усвоил в самом этимологическом значении этого слова – и наиболее ценные и устойчивые элементы книжной традиции. Собственно говоря, основное содержание истории русского литературного языка и составляют многообразные формы борьбы и взаимопроникновения народной речи и книжных традиций. Вместе с тем в разные эпохи разговорная речь имела различную степень воздействия на литературный язык и его нормы. Для древнерусского языка разграничение «народное» – «литературное» было связано с противопоставлением «разговорное» – «книжное» и базировалось главным образом на жанрово-функциональном разграничении. В дальнейшем проникновение разговорной стихии в литературный язык усиливалось, но вместе с тем наблюдался и обратный процесс – влияние литературного языка на разговорную речь. В настоящее время давнее противопоставление «разговорное» – «литературное» приобретает новую специфику, которая заключается не столько в противопоставлении (или жанровом разграничении) этих сфер, сколько в их взаимовлиянии и взаимообогащении – в новых социальных и идейно-художественных условиях существования и развития русского национального языка. Системы письменно-книжной и устной речи, влияя друг на друга, но не сливаясь совершенно одна с другой, находятся в постоянном развитии. В связи с этим историческая глубокая связь литературного и народного языка придают русскому языку живую образность и красочность, точность в передаче новых понятий и оттенков смысла. Предельно кратко и выразительно сказал об этом Пушкин: «Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного, но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения наших мыслей».
История русского литературного языка – одно из ярких проявлений творческого гения его создателя -- русского народа.