Программа "нового слога". Реформа синтаксиса. Общественная борьба вокруг "нового слога"

Программа "нового слога". реформа синтаксиса
Конец XVIII — начало XIX в. — время осмысления общественно важных вопросов: каким должен быть русский литературный язык? как он должен развиваться? как должен излагать свои мысли русский писатель? какими нормами он должен руководствоваться? какие языковые средства он должен использовать в своих произведениях? В этих условиях создание нового слога, «который должен был органически сочетать национально-русские и общеевропейские формы выражения и решительно порвать с архаической традицией церковно-славянской письменности»¹, явилось своеобразным научным открытием в филологической науке.
Основоположником новой стилистической системы в русском литературном языке, названной «новым слогом», стал Н. М. Карамзин. Писатель, историк, почетный член Петербургской Академии наук, редактор «Московского журнала» и журнала «Вестник Европы», автор «Истории государства Российского», он является первым представителем сентиментализма в русской литературе («Письма русского путешественника», «Бедная Лиза», «Наталья, боярская дочь», «Марфа Посадница» и др.).
Однако оценка деятельности Карамзина и карамзинистов^[1] [2] в истории русского литературного языка неоднозначна:
1) Карамзин не создавал новую стилистическую систему русского литературного языка, но только обобщил работу своих предшественников и современников (Д. И. Фонвизина, Н. И. Новикова,
Николай Михайлович Карамзин (1766-1826)
М. А. Сперанского, А. А. Петрова и др.), занимавшихся отбором лексико-фразеологических средств и реформированием синтаксиса литературной речи для «нового» русского литературного языка (см. работы Н. С. Тихонравова,
С. П. Шевырёва, Н. А. Лавровского,
В. Д. Левина, Г. П. Макогоненко и др.);
2) Карамзин преобразовал стилистическую систему М. В. Ломоносова и на ее основе создал новую стилистическую систему, в русле которой впоследствии и развивался русский литературный язык (см. работы Я. К. Грота). Такая точка зрения совершенно не учитывала роль в развитии русского литературного языка творчества Д. И. Фонвизина, Н. И. Новикова, И. А. Крылова, А. С. Грибоедова,
А. С. Пушкина, писателей-реалистов второй половины XIX в.
Взгляды Карамзина и его последователей на русский литературный язык оформились под влиянием их литературных пристрастий. Связанный с просветительской идеологией, сентиментализм провозглашает основой жизни внесословную ценность человека. Героем сентиментальной литературы становится человек, не прославившийся подвигами на военной или гражданской службе, а привлекательный своими душевными качествами, своим умением чувствовать. В литературном произведении меланхоличный, грустный герой является повествователем. Изображение внутреннего мира такого человека потребовало от русского литературного языка использования новых сочетаний языковых единиц, новой стилистики. Сентиментализм создал не только свой тип героя, но и свою систему жанров, свой язык и стиль.
Эстетические нормы сентиментализма как литературного направления и условность «нового слога» как стилистической системы сказались на взглядах сентименталистов на русский литературный язык. Карамзинисты придерживались исторического подхода к развитию языка. Язык — явление общественное, он изменяется в соответствии с развитием той общественной среды, где он функционирует. П. И. Макаров, один из последователей Карамзина, пишет: «Удержать язык в одном состоянии невозможно... Язык следует всегда за науками, за художествами, за просвещением, за нравами, за обычаями. Придет время, когда и нынешний язык будет стар... В старом русском языке не хватает многих слов, чтобы выразить отвлеченные понятия науки, тонкости политики государственной и частной, показать в живописных картинах общество и людей. Язык ломоносовского периода непригоден для того, чтобы украшать все подробности блеском остроумия, цветами чувств, огнем воображения»¹.
Нормы русского «нового слога» Карамзин ориентирует на нормы французского языка. Он стремится уподобить русский литературный язык французскому языку, получившему широкое распространение в качестве разговорного языка высших слоев дворянства. В литературном языке предреволюционной Франции, с одной стороны, осуществились в полной мере такие процессы, как демократизация, нормирование языковых средств в соответствии со вкусом придворных кругов: синтаксис разговорной речи вытеснил синтаксис письменного языка, а синтаксис литературного языка освободился от громоздких конструкций, лексический состав изменился под влиянием салонного языка — словом, все, что противоречило «хорошему вкусу» и светской манере речи, осталось за пределами литературного языка. С другой стороны, литературный язык освободился от грубо-просторечных, простонародных, диалектных единиц бытовой речи. В результате литературный французский язык стал светским, легким, изящным и в то же время достаточно демократичным. Именно эти его качества привлекли внимание русских писателей-сентименталистов. И они начали преобразовывать русский литературный язык на манер французского языка.
Постепенно прогрессивная тенденция сближения письменного языка и разговорной речи трансформируется у сентименталистов в лозунг «писать так, как говорят»: «...французский язык весь в книгах (со всеми красками и тенями, как в живописных картинах), а русский только отчасти; французы пишут, как говорят, а русские обо многих предметах должны еще говорить так, как напишет человек с талантом»^[3] [4]. Таким образом, «начав с того, что надо писать, как говорят, Карамзин заканчивает тем, что надо говорить — как пишут. Причем реальным ориентиром остается только французский язык, который “весь в книгах”». Таким образом, сентименталисты выступили за полное слияние языка письменного с языком разговорным, лишив литературный язык стилистического многообразия и гибкости. В итоге «в “новом слоге” вырабатывалось, по существу, не единство, а “одинаковость” языка для разговоров и различных жанров литературы».
В отборе языковых средств для «нового слога» сентименталисты начинают руководствоваться критерием вкуса. На вопрос, чей вкус хорош, а чей плох, ответ очевиден: хорошим вкусом обладают представители высших кругов общества. Образцом же разговорного языка является «язык милых дам». Но язык высшего общества сентименталистов тоже не устраивает: в зависимости от пристрастий представителей света разговорный язык оказывается «переполненным» либо книжными единицами, либо формами, заимствованными из французского языка. В поиске новых норм литературной речи, адекватных форм выражения и изображения сентименталисты создают новую разновидность салонного языка, который они обозначили как э л era нс. Это язык галантный, изысканный, отвечающий всем требованиям сентименталистов к письменной и разговорной речи, соответствующий их вкусам, эстетическим нормам светского человека. Например:
Натура и сердце - вот где надобно искать истинных приятностей, истинного возможного благополучия, которое должно быть общим добром человечества, не собствен'ностью некоторых избранных людей: иначе мы имели бы обвинять небо пристрастием... Но для всякого природа величественна и прекрасна в своём разнообразии, в своих ежегодных и ежедневных изменениях; везде с материнской нежностью питает она птенцов и человека; всякий может иметь светлую хижину, доброе имя, покойную совесть; всякий может любить, любить своих родных, семейство, друзей - вот истинное благополучие, которое соединяет всех людей...
(Н. М. Карамзин. «Разговор о счастии»)
Современники считали, что создание Карамзиным «нового слога» начинает новый период в истории русского литературного языка. Н. И. Греч утверждал, что «слог его изумил всех читателей, подействовал на них как удар электрический», что «Карамзину мы обязаны слогом русским»². Однако не следует в этой оценке смешивать русский литературный язык и «новый слог» Карамзина. Создание русского литературного языка было подготовлено к концу XVIII в. всем ходом развития языка в предшествующие периоды его истории: были в основном обозначены все уровни языковой системы, нормы использования языковых средств в разных родах и жанрах литературы, русский литературный язык размежевался с церковно-славянским языком и с формами живой русской речи. Литературный язык не только начинает обслуживать письменную сферу бытования русского языка, но и внедряется в его устную разновидность.
В то же время стилистика русского литературного языка находилась на начальной стадии своего становления. Старая система трех стилей себя изжила, а вместе с ней разрушалась эстетика классицизма, в частности отмирали литературные жанры классицизма (ода, героическая поэма). Стилистическая система еще не была подготовлена к обслуживанию нового содержания, которое у сентименталистов составлял мир чувств и отношений, т. е. внутренний мир человека и его связь с внешним миром. Стилистика Карамзина оказалась востребованной не только как общее средство для реализации устной и письменной речи, но и как феномен культуры общества того времени.
Убежденность карамзинистов в том, что развитие языка связано и с «нравами» людей, объясняет, почему при оценке языковых, стилистических средств столь существенное место отводилось эстетическому критерию — «хорошему... вкусу»^[5]. Поэтому филологическая деятельность Карамзина и его последователей — одна из важнейших составляющих истории русского языка. Карамзин «приуготовил» тот путь, который привел А. С. Пушкина к созданию новой стилистической системы современного русского литературного языка.