Родовое и жанрово-видовое деление художественной литературы

Роды, виды и жанры литературы не существуют как нечто неизмен­ное, от века данное и вечно существующее. Они рождаются, теоретически осознаются, исторически развиваются, видоиз­меняются, доминируют, замирают или отступают на перифе­рию в зависимости от эволюции художественного мышления как такового. Самым стабильным, фундаментальным являет­ся, конечно, предельно общее понятие «род», самым динамич­ным и изменчивым — значительно более конкретное понятие «жанр».
Первые попытки теоретического обоснования рода дают о себе знать в античном учении о мимезисе (подражании). Пла­тон в «Государстве», а затем и Аристотель в «Поэтике» при­шли к выводу, что поэзия бывает троякого рода в зависимо­сти от того, чему, как и какими средствами она подражает. Иными словами, родовое деление художественной литерату­ры зиждется на предмете, средствах и способах подражания.
Отдельные замечания о способах организации художе­ственного времени и пространства (хронотопа), разбросанные в «Поэтике», составляют предпосылки для дальнейшего де­ления на виды и жанры литературы.
Представление Аристотеля о родовых признаках традици­онно именуется формальным. Его продолжатели — представи­тели немецкой эстетики XVIII—XIX вв. Гёте, Шиллер, Авг. Шлегель, Шеллинг. Примерно в это же время были заложены принципы противоположного — содержательного подхода к родовому делению художественной литературы. Его инициатором стал Гегель, исходивший из гносеологического принци­па: предметом художественного познания в эпосе служит объект, в лирике — субъект, в драме — их синтез. Соответ­ственно содержание эпического произведения составляет бы­тие в его целостности, господствующее над волей людей, по­этому в нем преобладает событийный план; содержание лири­ческого произведения — душевное состояние, настроение лирического героя, поэтому событийность в нем отступает на второй план; содержание драматического произведения — устремленность к цели, волевая активность человека, прояв­ляющаяся в действии.
Истолкователь и продолжатель идей Гегеля В.Г. Белин­ский лишь отчасти поддержал немецкого теоретика, выска­зав ряд критических замечаний, в частности, усомнившись в наличии прямого соответствия между родовым содержанием и родовой формой: «Хотя все… три рода поэзии существует отдельно один от другого как самостоятельные элементы, од­нако ж, проявляясь в особных произведениях поэзии, они не всегда отличаются один от другого резко определенными гра­ницами. Напротив, они часто являются в смешанности, так что иное эпическое по форме своей произведение отличается драматическим характером, и наоборот… Превосходный при­мер эпического произведения, проникнутого драматическим элементом, представляет собою повесть Гоголя «Тарас Бульба»… Точно так же, как бывает драма в эпопее, бывает и эпо­пея в драме. У греков все роды поэзии, не исключая и самой лирики, отличаются характером более или менее эпическим: ибо вся жизнь этого народа выразилась преимущественно в пластической созерцательности. Трагедия греков особенно от­личается эпическим характером и в этом отношении диамет­рально противоположна драме новейшей, христианской, шек­спировской» (Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды//Собр. соч.: В 9 т. М., 1978. Т. 3. С. 308, 314).
В дальнейшем гегелевскую концепцию развивали Э. Штейгер и А.А. Потебня. Последний соотносил родовое де­ление литературы с лингвистическими категориями лица и времени. Действительно, наиболее ожидаемыми в лирике ока­зываются 1-е лицо и настоящее время, соответственно в эпо­се — 3-е лицо и прошедшее время, а в драме — 2-е лицо и бу­дущее время. Не меньший интерес представляет сопоставле­ние литературных родов с сопредельными видами искусств: эпоса — с живописью и графикой, лирики — с музыкой, дра­мы — с пантомимой и хореографией.
В XX веке появились экстравагантные концепции, оспо­ривающие классическую родовую триаду. По мнению Я. Эльсберга, к трем традиционным родам литературы необходимо присоединить еще один — сатиру. Наоборот, В. Днепров счи­тал достаточным деление литературы на два рода: эпос и лирику. Наконец, Бенедетто Кроче удивил всех своим пара- доксально-скептическим отношением к членению литерату­ры по родовому принципу вообще. По его мнению, каждое произведение уникально и в своем роде неповторимо, поэтому родовая классификация избыточна: сколько произведений — столько и родов!
Новейшие определения рода стремятся соединить, синте­зировать аристотелевский и гегелевский подходы, осмыслить категорию рода одновременно как содержательный и формаль­ный феномен. Таково, в частности, определение М.Н. Эпштейна: «Ряд литературных произведений, сходных по типу своей речевой организации и познавательной направленности на объект или субъект, или сам акт художественного высказы­вания: слово либо изображает предметный мир, либо выража­ет состояние говорящего, либо воспроизводит процесс речево­го общения»(ЛЭС. С. 329) Сравните: «Роды литературы — «способы подражания» (Аристотель), устойчивые (типологи­ческие) принципы оформления образного мира литературно­го произведения, определяющие характер взаимодействия произведения и того, кто его воспринимает» (Кормилов С .И. Роды литературные//Современный словарь-справочник по ли­тературе. М., 1999. С. 421).
Производными от категории рода или, вернее, уточняю­щими, конкретизирующими его понятиями являются поня­тия «вид» и «жанр». Видом мы по традиции называем устой­чивые структурные образования внутри литературного рода, группирующие еще более мелкие жанровые модификации. Например, эпос состоит из малых, средних и больших ви­дов, таких, как рассказ, очерк, новелла, повесть, роман, по­эма, эпопея. Впрочем, нередко они называются жанрами, ко­торые в строгом терминологическом значении конкретизиру­ют виды или в историческом, или в тематическом, или в структурном аспекте: античный роман, новелла эпохи Воз­рождения, психологический или производственный очерк или роман, лирическая повесть, рассказ-эпопея («Судьба челове­ка» М. Шолохова). Некоторые структурные формы соединя­ют в себе видовые и жанровые признаки, т.е. виды жанровых разновидностей не имеют (таковы, например, виды и одновре­менно жанры средневекового театра соти и моралитэ). Одна­ко наряду с синонимическим словоупотреблением актуальна иерархическая дифференциация обоих терминов. Соответствен­но виды подразделяются на жанры по целому ряду разнообраз­ных признаков: тематическому, стилистическому, структурно­му, объему, по отношению к эстетическому идеалу, реальной дей­ствительности или вымыслу, основным эстетическим категориям и пр.
Очевидный релятивизм в осмыслении членения литерату­ры на роды, виды и жанры, свойственный новому времени, объясняется не произволом современных теоретиков, а объективной тенденцией к синтезу эпоса, лирики и драмы, а также их жанрово-видовых форм, которую мы наблюдаем на протя­жении минувшего столетия. Примерно такая же ситуация, но в режиме изначального синкретизма, имела место на ранних этапах развития эстетической деятельности человека, когда, как показал в своей «Исторической поэтике» А.Н. Веселовский, все будущие жанровые формы литературы вместе с за­чатками других видов искусства составляли некое единое нерасчлененное действо ритуального назначения, в котором по­вествование сочеталось с выражением эмоционального состояния, с представлением, пением, танцем и пантомимой. Со временем началась его дифференция сначала на виды ис­кусства, а затем на отдельные жанровые модификации внут­ри них.
На протяжении длительной эволюции мировой литера­туры были периоды родовой и жанрово-видовой чистоты (ан­тичная литература классической эпохи, классицизм XVII— XVIII вв.), а также периоды господства синтетических ин­терродовых образований: лиро-эпики, драм для чтения, лирической драмы и пр. (романтизм, модернизм).