Сны и сновидения в русской литературе

2. 2. Особенности символико-смыслового комплекса «сон» в произведениях А. С. Пушкина
Функция сна как предсказания берет начало из Библии и ее использовал А. С. Пушкин в повести «Капитанская дочка». Рассмотрим роль сна Гринева, который он видит сразу же после первой встречи с Вожатым – Пугачевым: «Матушка встречает меня на крыльце с видом глубокого огорчения. «Тише, - говорит она мне, - отец болен при смерти и желает с тобою проститься». Пораженный страхом, я иду за нею в спальню. Вижу, комната слабо освещена; у постели люди с печальными лицами. Я тихонько подхожу к постеле; матушка приподнимает полог и говорит: «Андрей Петрович, Петруша приехал, он воротился, узнав о твоей болезни; благослови его». Я стал на колени и устремил глаза мои на больного. Что ж?.. Вместо отца моего, вижу: в постеле лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая. Я в недоумении оборотился к матушке, говоря ей: «Что это значит? Это не батюшка. И к какой мне стати просить благословения у мужика?» - «Все равно, Петруша, - отвечала мне матушка, - это твой посаженый отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит…» (861).
Обратим внимание на реальность событий и действующих лиц сна: все буднично, ничего символического в этой картине нет. Она скорее фантастична, даже нелепа, как это часто и бывает во снах: в отцовской постели лежит мужик, у которого надо просить благословения и «поцеловать ручку». Символическое в ней будет проступать по мере знакомства с сюжетным развитием повести – тогда родится загадка, что мужик с черной бородой похож на Пугачева: ведь Пугачев так же ласков был к Гриневу и устроил его счастье с Машей Мироновой. Чем больше узнаем о восстании и Пугачеве, тем стремительнее растет многогранность образа мужика из сна, отчетливее выступает его символическая природа. Это становится особенно наглядно в заключительной сцене сна. Гринев не хочет исполнить просьбу матери – подойти под благословение мужика: «Я не соглашался. Тогда мужик вскочил с постели, выхватил топор из-за спины и стал махать во все стороны. Я хотел бежать… и не мог; комната наполнилась мертвыми телами; я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах… Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: «Не бойсь, подойди под мое благословение…» (861). Мужик с топором, мертвые тела в комнате и кровавые лужи – все это явно символично. Но символическая многозначность и в этом случае связана с нашим знанием о жертвах восстания Пугачева. Образ чернобородого мужика с топором – это обобщенный поэтический образ Пугачева, итог художественного исследования могучего народного характера. И, наконец, это слово мужика: «Не бойсь!..», поражающее сначала своей как бы абсурдностью. Но возвращение к сцене сна во всеоружии знания Пугачева кардинально обновляет смысл этого слова. Ведь все отношения Пугачева с Гриневым и строятся на том, что он ласково убеждал его не бояться восстания – затем и калмыцкую сказку рассказывал, и уговаривал перейти к нему («послужи мне верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы, и в князья…» (906)).
Во сне Гринева проявляется двойственная природа Пугачева. С одной стороны, в этом сне Пугачев оказывается посаженым отцом Гринева – эта линия в дальнейшем приведет к свадьбе Петруши и Маши Мироновой, которая станет возможной лишь благодаря вмешательству Пугачева. Он – посаженый отец – хочет благословить Петрушу в его сне, ласково кличет его, весело на него смотрит. Сверкающие, блистающие глаза – тоже непременный атрибут Пугачева и многих его соратников. В этом таинственном блеске – сила и притягательность, наполняющая душу «пиитическим ужасом» (904). Во сне Пугачев не только весел – он и страшен. Неожиданно начинает он размахивать топором, комната наполняется мертвыми телами, всюду кровь. Это – тоже Пугачев. Тот самый, который отдает приказ повесить Ивана Игнатьича и капитана Миронова, который благословит казнь Василисы Егоровны. Тот самый, который сравнивает себя с орлом из калмыцкой сказки, считающим, что жить – это значит питаться живой кровью. Образ мужика с топором, сливаясь с поэтическим образом Пугачева, становится глубоко содержательным символом повести – в нем сконцентрирован идейный смысл «Капитанской дочки». Символика образа многозначна и приводит к мысли о трагичности русского бунта.
Таким образом, рассматриваемый сон Петра Гринева оказывается чрезвычайно важным в общей структуре повести. В нем завязываются и предсказываются многие сюжетные линии, а также впервые обозначается неоднозначность оценки персонажа (Пугачева). Кроме того, именно здесь закладываются основы важнейшей проблемы, поднятой в повести, – проблемы возможности и необходимости установления нормальных человеческих отношений между людьми, несмотря ни на какие разделяющие их преграды.
По всему изложению сна Григория видно, что в сознании героя еще нет и зародыша мысли о самозванстве. Но в нем бродят странные чувства. Ничтожнейший из монастырской братии, он мечтает о ратных подвигах, о блеске и славе, и будто тайный голос нашептывает ему, что он вправе притязать на них.
Безотчетное самосознание Григория, днем разорванное и затмеваемое действительностью, во сне сгущается и образует плотное ядро: это – завязь сна, который снится Григорию: