Я вернусь…

* * *
…Перегоревшие лампочки в прихожей, мокрое полотенце после
душа, забытый бритвенный станок, остывший чай с ароматом желания
жить, джинсы на голое тело, обветренные морским ветром губы. Я
ухожу из дома, не успев в нем появиться. Время без солнца, замерший
секундомер веры, ночь крошится звездной пылью на ресницы, и я
перебираю четки воспоминаний. Воспоминания со временем
вырастают в значимости. Но и отчаяние, к сожалению, растет.
Безвозвратность пугает, хотя и с ней многие примирялись,
примиряются… Я хочу вернуть тебя…
Теперь вместо «Кента» покупаю «Мальборо». Самая большая
внешняя перемена. Обращен в себя. Странно, но я ни с кем не хочу
делиться переживаниями. Неотвеченные звонки на мобильном,
непрочитанные имейлы, эсэмэсы. Не ищу друзей. Нет желания с кем-
либо разговаривать. Молчать. Молчать. Молчать. Эгоизм в боли.
Мама звонит из Анкары. Родной голос в докладе автоответчика.
Прослушиваю его ежедневно. Все-таки радуюсь, когда мужской голос
«Панасоника» уведомляет о наличии «new mes-sage». Сейчас в
привычном треске междугороднего звонка заговорит она. Все пять
сообщений от мамы, и в каждом из них хотя бы два «Merak ediyorum,
oglum»
[61]
. Что мне ответить? "Ben iyiy-im, annecim»
[62]
. Для
успокоения близких нужно врать. Мне так хочется обмануть себя
самого: «Don't worry, Светусвет, она уехала всего на день, завтра
вернется. И что это ты развел панику?» Язык не поворачивается, и
сердце отторгает неправду…
Задумчивые шаги вдоль опустевших дорог, мимо одурманенных
трансвеститов, шумных дискобаров, пыльных газонов, дворняг с
печальными глазами. Иногда я даже смеюсь, когда пытаюсь взглянуть
на себя со стороны. Ну чем не эмо-бой? Здоровый мужик с небритой
мордой, взлохмаченными волосами, кислой рожей. Хотя, стоп! Вроде у

---

эмо-боев как раз выбритые лица, да и страдают они поглобальнее. Но
все равно, в любовных страданиях мы всегда походим на подростков…
Удивительно, я еще не разучился шутить, смеяться. Непоколебимая
ли это надежда или защитная реакция психики? Отец мне всегда
цитировал кого-то из великих, если я сомневался в правильности
выбора. «Следуй своей дорогой, и пусть люди говорят что угодно»…
Неожиданно потянуло домой. На обратной дороге почему-то
вспомнил свой первый секс. С овдовевшей полькой-соседкой плотного
телосложения, необыкновенно белокожей, с выдающимися грудями. С
ней я чувствовал себя таким опытным самцом, что даже не замечал
собственной неуклюжести. Хм, оказывается, наша тяга к самообману
появляется еще до так называемого взрослого возраста… Устал идти.
Эй, такси!
19
…Засохшие фиолетовые тюльпаны в вазе без воды, телевизор в
режиме «mute», гибнут надежды, растаял лед в стакане минералки,
глупые трусы в серо-желтую полоску, ни цента внутренней свободы,
спутанный ею пасьянс на стеклянном столике, страх перед
лестницами. Я абсолютно убежден в том, что из множества слов не
сложить прикосновения. Сопли – это не по-мужски. Что поделаешь?
Восточный народ – народ эмоциональный…
Затасканный калека айпод под подушкой. Челентано с акцентом
надрывается на тему: «Я тебя люблю». Ну не воспринимаю я
итальянца, поющего на русском, как, впрочем, и Сердара Ор-таджа,
вопрошающего на великом и могучем у жизни: «…ну почему так
сложна ты». Под мою брань айпод утрачивает последние капли
зарядки. Умолкает. К лучшему. Звуки не воспринимаю…
Говорят, в любви мужчина должен дарить женщине не только
цветы, но и ощущение того, что у них всё только-только начинается.
Как-то Мирумир мне сказала: «С тобою хочу обнулить счетчики…»
Верил, верю ее словам. Но внутри разъедает страх: вдруг она не
вернётся? Не вернётся и закрепит решение хладнокровной записью в

---

дневнике: «Я еще полна остатками бессмысленной любви. Надеюсь,
они со временем смоются»…
Купил путеводитель по Москве. Сорок лир с полупустой кредитки
– и для чего? Почему-то турки Москву воспринимают с трудом. Другая