Я вернусь…

планета, где всё иначе. Там никто не пользуется желтыми такси!
Взмахнешь рукой, и остановится одна из проезжающих машин,
водителя 
которой 
почему-то 
называют 
«бомбилой». 
Там
беспризорные собаки катаются на метро, там соревнуются в
брендах, там читают много книг, там безумно красивые девушки. И
еще, как говорила Миру-мир, там «до сих пор не верят слезам». Я не
понимаю Москву, но хочу в ней разобраться…
Поехать бы в Кемер, поваляться на солнце, обгореть на одно плечо,
вдоволь натрахаться с какой-нибудь одинокой туристкой и забыть о
том, что обильные возлияния чреваты расстройством желудка. Почему
я не могу поступить так, как поступают многие? Когда грустно, тянет
на мейнстрим. Туда, где не нужно думать. Смотришь, смеешься или
плачешь, и никакого анализа…
Пора вставать. Приму холодный душ, схожу в «Старбакс» за
обжигающим кофе, опять ничего не поем, покурю на пустой желудок,
обругаю старушку со второго, вечно оставляющую пакет с мусором у
выхода из подъезда. Жизнь есть жизнь… Ну не могу я так, как все!
Люблю… Прилив нежности накатывает где-то в районе набережной…
…Чищу зубы без щетки, доедаю яблоки без кожуры, сдуваю пыль с
прошлогодних эсэмэсов, замачиваю черные носки в зеленом тазу,
переустанавливаю свежий Windows, присматриваюсь к заумным
айфонам, хотя и они мне совершенно не нужны. Занимаюсь чем
угодно, кроме полезного.
Этот период я назвал «переинсталляцией». Время, когда не знаешь,
чего ждать, пресыщен сексом, не ищешь философии, да и нет сил
облачать чувства в слова. По телу бегают мурашки простуды, на ногах
отросли когти, майка пропитана сигаретным дыханием, щетина
оставляет катышки на ситцевой наволочке, пространство жизни
ограничено одной комнатой и ортакёев-ской пристанью.

---

Телефоны с трудом выдерживают бомбардировки с позиций мамы,
шефа, бывших, но не забытых, и бывших, но уже давно стертых из
доступных мне памятей (собственной, мобильного, органайзера).
Звонки от кого угодно, кроме нее. Это не закон подлости, не власть
обстоятельств. Скорее – безумие безумных. В любви невозможно
сохранять рассудительность. Думаю, термин «крышу сносит»
придумали для описания влюбленности…
Сегодня дождь сменил ветер. Он завывает как истеричная баба в
своем печальном возрасте. Холодный ветер на территории лета –
безумие. В такую ненастную погоду она грела замерзшие руки в моих
карманах, принимала любое слово на веру, улыбалась непогоде,
запускала в лето бумеранги с хорошим настроением, жарила хлеб в
яичном соусе, обучая меня выговаривать труднопроизносимое
«гренки».
Я иду в магазин за свежим экмеком
1
, собираюсь приготовить
гренки, хотя плохо помню, как это делается. Сейчас важны не сами
гренки, сколько реализация частички воспоминаний в настоящем.
Нормально. В принципе, мы так и живем, с желанием вернуть то, что
когда-то делало нас счастливыми. Цель оглядок – не только попытка
заполнить пустоты настоящего. Нам всегда мало счастья. Поэтому без
довеса из минувших лет не обходится…
До ближайшего маркета минут пять ходьбы. Похолодало. Я
непроизвольно сую руки в карманы, поднимаю лицо к свирепым тучам
и запускаю ей бумеранг со своей любовью. Он доберется до нее,
уверен. Солнцу ветер не преграда. Солнце – это не я. Солнце – моя
любовь… Мелочь позвякивает в карманах. К счастью или к вычету из
зарплаты за прогулы? Мой отпуск затянулся…
20
…Отсыревший глянец на балконе, беспризорная ностальгия,
борьба с зачатками равнодушия в себе, щербатые сны без нее, игра
ветра с улетевшими зонтами, ночь длиною в день и долгие-долгие
разговоры с самим собою над кружкой имбирного чая. Становиться
мудрее – больно. За укрепление морального иммунитета
расплачиваемся купюрами из нервных клеток. Альтернативы нет.

---

Жизнь обкладывает нас налогом… В открытое окно вплывает туман и
смотрит на меня так, будто я проглотил ребус и теперь его разгадка во
мне. Безумно хочется печеных яблок, но некому приготовить. Я не
умею. Я их только люблю…
Выхожу на улицу в дырявых перчатках. Соседка по лестничной
площадке, красноволосая толстушка Неджла, увидев меня, выносит
тарелочку халвы и отмечает: «Давно не видно твоей русской гостьи,
сынок». Типичное восточное любопытство, которое даже не хочется
пресекать. Во-первых, Неджла возраста моей мамы – старших принято
уважать. Во-вторых, Неджла хорошая соседка – не раз выручала. А в-
третьих, когда любишь, становишься мягче. Даже болезненная любовь
облагораживает…
«Душа моя, ты, конечно, не обижайся, но русская девушка – не
пара мусульманину. Мусульманин должен жениться на мусульманке.
Да, мы народ вежливый, гостеприимный, но все равно… Давай
сосватаю тебе шестую дочь моей троюродной сестры из Трабзона?
[63]
»
– «Тейзе, мне нужна Мирумир. И больше никто…»
Соседка туга на ухо – последствия пятнадцатилетней работы
штамповщицей. «Сынок, будет тебе мир, ты только дай согласие на
женитьбу! С твоей мамой я сама договорюсь…» Целую Неджлу в
щечку, спускаюсь по лестнице. «Мир у меня есть, я просто потерял