Я вернусь…

Вы нашли друг друга…
Ты стала матерью моему мужу, но не собственной дочери.
Фу, какой отвратительный пафос! Вслух я такого не произнесу
никогда. Прошло время подростковых истерик…
Я все же надеялась получить поддержку со стороны бабушки. А
ее больше нет.
С минувшей весной она не захотела расстаться. Пусть они
будут вместе, навсегда… Бесслезно прощаюсь…
Ни разу не позволила себе заплакать здесь. Боюсь показаться
слабой? Боюсь проиграть свою битву? Мне нужна эта победа.
Понимаю, что мои жертвы никому не нужны. Но я все равно
приношу их – не могу иначе.
Baby, не забывай, Москву никакими жертвами не удивишь.
Слишком много судеб, желаний, стремлений уже здесь погибло.
Чаще во имя идеи, не человека…
Здесь не идут к одной конкретной победе. Удерживаться в
седле нужно every day. Перехватила сапфиро-бриллиантовое нечто
из новой коллекции Bvlgari, отлично!
Сдружилась с Аней Анисимовой, получила расположение ее
кокера Honey, ты умница!
Попала в High Life русского Vogue, это супер!
Маленькими шагами к большой победе.
В Москоу-сити собрались редкие люди.

---

Более редкие и капризные, чем первая группа, отрицательный
резус.
Здесь душевное состояние упрямо зависит от со$тояния.
И я тоже из этого мира иду, и я не стесняюсь. Я не исповедуюсь
перед собой. Просто прощаюсь.
С той девочкой, которая когда-то была частью меня.
Милая, пора возвращаться в настоящее. Из ненастоящего.
Ты никогда бы не стала славянской подругой агента 007…
Ты никогда бы не стала исповедовать work hard, play hard…
Душу в обмен на туфли Jimmy Choo – не получат, утрутся!
Больше не закрывайте передо мной шторы… Света я не боюсь.
5
…мы уже взобрались на вершину своего треугольника и стоим
там в беспокойном ожидании – ожидании дня, когда придется
спускаться вниз. Всякий раз, глядя в окно, я боялась, что этот день и
есть тот самый, и спрашивала себя, как придется спускаться: по
ступенькам, по скользкой ледяной дорожке, цепляясь за выступы, или
легко, не оглядываясь назад? А оказалось – кубарем.
Елена Болотова
…Да, я в тоске и сплю на подушке без наволочки. Злюсь на то,
как медленно, по глотку, сочится истина.
А может, просто написать эсэмэс: «Светусвет! Забери меня
завтра в семь. Насовсем»…
Мою смелость искать нужно где-то в хосписе.
Жутко зла на себя, безнадежную.
Надавать бы пощечин хотя бы той, что в зеркале:
«Здравствуй, девушка-дура, как же ты умудрилась все проебать?»
Но и этого не могу.
Боюсь провисающей тишины в ответ…
Я разбита на полюса, как компас в моем кармане.
«Что же, baby, наложила в штаны? Поздно прятаться в ауле.
Пей до дна за свое возвращение сюда…»

---

Fuck the world – вот мой статус. Моя программа. Временная…
Только небо осыпается, как известка…
Мне бы брусничной водки, требования «соберись, тряпка!»,
порции суши из Michael's, поглощающих поцелуев, мне бы голосом
Нины Симон вздыхать…
Мне бы хорошего начала отличного конца.
Просматриваю семейный фотоальбом, беру ножницы, вырезаю
себя из того времени.
Дура я!
Привязалась к изображениям прошлого, когда суть лежит на
поверхности.
Достаточно стать частью реального пространства, не
отводить взгляда от неба (не смотреть вниз!), вывернуть
лампочки в кладовке страха, закрыть дверь на ключ, проглотить
его и вернуться к тебе.
Все так просто. Пишется. На практике – сплошь квадратные
корни…
Сегодня я достойна не только критики. Есть чем гордиться.
Вынесла на помойку ту самую одежду из шкафов, сделала
влажную уборку, спустила в унитаз мутную воду. Пальто, шубы,
куртки вмиг растащили. Молодец, Мирумир! Еще немножко, и ты
останешься голой.
Ничего страшного. Это плата за новый мир, он стоит еще
дороже.
Воротишься в Стамбул и, как говорят, начнешь все с начала.
Прямо сказка…
Я не привязана. Ни к чему. Кроме тебя…
«Забери меня в семь. Насовсем».
Я совсем здесь чужая.
Понимаю теперь абсолютно.
Меня спрашивают: «Где ты была?» Я отвечаю: «В Стамбуле».
Разве они рискнут спросить: зачем, для чего, с кем?
Бесит эта политкорректность, которая просто в моде, как
стекляшки Стивена Вебстера.

---

Я не ищу ничего особенно.
Я не собираюсь никому ничего доказывать.
Я за правду в лицо. Пусть даже самую пронзительную…
Конечно, для этого не обязательно покидать родину.
Но меня ждут…
Там. Они…
Любовь меняет дело.
Отвоевываю свой выбор, точнее, право выбора. Сейчас, как
никогда, меня не волнуют мысли окружающих.
Делаю шаг. Уверенный. Вперед… В детстве бабушка часто
ругала меня за наивность.
Говорила, что человек должен быть немного эгоистичным,
капельку циничным, в меру доверчивым.
Тогда в моем характере, кроме доверчивости, ничего и не было.
Верила абсолютно всем…
По-моему, я до сих пор не разучилась верить так же сильно, как
в детстве…
Вера спасает…
Мне бы еще чуточку отваги.
Мало осталось…
* * *
…Надеваю куртку поверх пижамы, нахлобучиваю кепку с
вышивкой NY, обуваю кроссовки. В ночь.
Это как бежать по минному полю, Это как минное поле у тебя
внутри, Разрывающиеся снаряды, Распускающиеся цветы.
Понимаешь, что если сейчас не покинешь стены (на воздух!
воздуха!), то просто не выдержит сердце.
По сигналу сердечной тревоги сбегаю в ночное пространство,
приукрашенное туманом.
Шаг за шагом справляюсь с болью.
Чужестранная боль.
Сидит занозой, не выходит наружу, ничем не выманить.
Никакими слёзами-тревогами. Ураган ураганом, а внешне –
спокойно. Вздох это максимум, и минимум выдохов.

---

Отпускает…
У меня нет конкретной цели.
Я двигаюсь вперед мимо дворов, закоулков, закрытых магазинов.
Ничего не замечаю. Кроме себя.
Когда мне больно – это эгоизм, эгоизм – это тоже больно.
Взмахнуть бы крыльями, долететь до Стамбула.
Ворваться в нашу квартирку, поцеловать его спящего и
открыть новую страницу…
А старые сжечь.
Вот и все. Я уеду.
Пусть будет так, я проиграла битву с прошлым,
Мне и нести потери…