Ю несбё Призрак часть I

Глава 42
Харри проснулся оттого, что солнечный свет падал на одну половину его лица. Или его разбудил звук?
Он осторожно открыл один глаз и прищурился.
Увидел голубое небо в окне гостиной. Ни единого звука, по крайней мере сейчас.
Харри втянул в себя запах прокуренного дивана и поднял голову. И вспомнил, где находится.
Он перешел из номера старика в свой собственный, спокойно упаковал кожаный чемодан, вышел из гостиницы по черной лестнице и взял такси до места, где его никто бы не нашел, — до дома родителей Нюбакка в Уппсале. С прошлого его визита в этот дом сюда, похоже, никто не приходил, и Харри первым делом обшарил шкафы в кухне и ванной в поисках болеутоляющего. Он принял четыре таблетки, смыл с рук кровь старика и спустился в подвал проверить, принял ли Стиг Нюбакк решение.
Принял.
Харри поднялся наверх, разделся, развесил одежду в ванной сушиться, нашел шерстяное одеяло и уснул на диване прежде, чем успел подумать о чем-либо еще.
Харри встал и вышел на кухню. Вынул из коробочки две таблетки болеутоляющего и запил их стаканом воды. Открыл холодильник и заглянул внутрь. Там было множество дорогих продуктов: ясно, что хозяин дома хорошо кормил Ирену. Вчерашняя тошнота вернулась, и Харри понял, что ничего не сможет запихать в себя. Он вернулся в гостиную. Вчера он успел заметить бар. Ходил вокруг него кругами, пока не лег спать.
Харри открыл дверцу бара. Пусто. Он с облегчением вздохнул. Пощупал свой карман. Ненастоящее обручальное кольцо. И в этот момент он услышал звук. Тот же самый, от которого он, кажется, проснулся.
Он подошел к открытой двери в подвал. Прислушался. Джо Завинул?⁴³ Харри спустился вниз и приблизился к двери кладовки. Заглянул внутрь через сетку. Стиг Нюбакк медленно кружился, как астронавт в невесомости. Уж не вибрация ли мобильного телефона в заднем кармане брюк служила ему пропеллером? Мелодия звонка — четыре или, точнее, три ноты из песни «Palladium» группы «Weather Report» — казалась призывом с того света. И именно об этом Харри думал, доставая телефон: ему звонит Стиг Нюбакк и хочет с ним поговорить.
Харри посмотрел на высветившийся номер и нажал на клавишу ответа. Он узнал голос девушки из приемной Онкологического центра:
— Стиг! Алло! Это ты? Ты меня слышишь? Мы не можем до тебя дозвониться, Стиг, ты где? Ты должен сейчас быть на встрече, на нескольких встречах, мы волнуемся. Мартин ездил к тебе домой, но не застал тебя. Стиг?
Харри прервал связь и положил телефон в карман. Он ему пригодится: телефон Мартины был испорчен после заплыва.
Он принес из кухни стул и уселся на веранде. Полуденное солнце светило ему прямо в лицо. Он достал пачку, взял в рот черную манерную сигарету и прикурил.
Сойдет. Харри набрал номер, который прекрасно помнил.
— Ракель.
— Привет, это я.
— Харри? Ты звонишь с незнакомого номера.
— У меня новый телефон.
— О, я так рада слышать твой голос. Все прошло хорошо?
— Да, — ответил Харри и улыбнулся радости, прозвучавшей в ее голосе. — Все прошло хорошо.
— Там жарко?
— Очень жарко. Солнце шпарит, а я скоро пойду завтракать.
— Завтракать? А разве у вас сейчас не четыре часа?
— Смена часовых поясов, — произнес Харри. — Не мог заснуть в самолете. Я нашел для нас симпатичную гостиницу. Она находится на Сухумвите.
— Ты даже не представляешь, как я буду рада снова тебя увидеть, Харри.
— Я…
— Нет, подожди, Харри. Я серьезно. Я всю ночь лежала и думала об этом. Все совершенно правильно. То есть мы разберемся. Но это и есть правильно, то, что мы разберемся. О, только представь себе, что я бы сказала «нет», Харри.
— Ракель…
— Я люблю тебя, Харри. Люблю тебя. Ты слышишь? Ты слышишь, как банально, странно и прекрасно это слово? Это как ярко-красное платье, оно подает определенные сигналы, и ты должна осознанно надевать его. Люблю тебя. Я немного перевозбуждена, да?
Она рассмеялась. Харри закрыл глаза и почувствовал, как самое прекрасное в мире солнце целует его кожу, а самый прекрасный в мире смех — его висок.
— Харри? Ты здесь?
— Да, да.
— Так странно, кажется, что ты очень близко.
— Ммм. Скоро я буду совсем рядом, любимая.
— Скажи это еще раз.
— Что именно?
— Любимая.
— Любимая.
— Мммм.
Харри почувствовал, что сидит на чем-то твердом, что лежит у него в заднем кармане. Он вынул этот предмет. На солнце колечко казалось золотым.
— Слушай, — сказал он, поглаживая кончиком пальца черную царапину-зазубрину, — ты ведь никогда не была замужем?
Она не ответила.
— Алло? — произнес Харри.
— Алло.
— Как, по-твоему, это было бы?
— Харри, не валяй дурака.
— Я не валяю дурака. Я знаю, что тебе никогда и в голову не пришло бы выйти замуж за мужчину, который занимается взысканием чужих долгов в Гонконге.
— Вот как. А за кого, ты думаешь, мне пришло бы в голову выйти замуж?
— Не знаю. Как насчет гражданского, бывшего полицейского, который учит студентов Полицейской академии расследовать убийства?
— Что-то не припомню такого среди своих знакомых.
— Может, ты еще познакомишься с таким. С тем, кто тебя удивит. Случались и более необычные вещи.
— Не ты ли всегда говорил, что люди не меняются?
— И то, что я стал человеком, утверждающим, что люди могут меняться, доказывает, что люди могут меняться.
— Ловко.
— Давай чисто гипотетически допустим, что я прав. Что люди могут меняться. И что некоторые вещи можно оставить в прошлом.
— Смотреть в глаза призракам, до тех пор пока они не исчезнут?
— Так что скажешь?
— Насчет чего?
— Насчет моего гипотетического вопроса о замужестве.
— Это что, такое сватовство? Гипотетическое? По телефону?
— Ну, это ты сейчас хватила. Я просто сижу на солнышке и болтаю с симпатичной девчонкой.
— А я кладу трубку!
Она прервала связь, и Харри съехал по кухонному стулу с закрытыми глазами и довольной ухмылкой. Солнечное тепло и отсутствие боли. Через четырнадцать часов он ее увидит. Он уже представлял себе выражение лица Ракели, когда она подойдет к выходу на посадку в Гардермуэне и увидит, что он сидит и ждет ее. Ее взгляд, когда Осло скроется из виду внизу под ними. Ее голову, склонившуюся ему на плечо, когда она заснет.
Он сидел так до тех пор, пока резко не похолодало. Он приоткрыл один глаз. Солнце спряталось за краем тучи, но она казалась неопасной.
Он снова закрыл глаз.
«Следуй за ненавистью».
Когда старик произнес эти слова, Харри сначала подумал, что он просит Харри следовать за собственной ненавистью и убить его. Но что, если он имел в виду другое? Он сказал это сразу после того, как Харри спросил, кто лишил жизни Густо. Возможно, это был ответ? Он хотел сказать, что, если Харри проследует за ненавистью, она выведет его на убийцу? В таком случае кандидатов будет много. Но у кого были самые веские причины ненавидеть Густо? Кроме Ирены, конечно, потому что в момент убийства Густо она сидела взаперти.
Солнце снова включилось, и Харри решил, что перемудрил, что его работа закончена и ему надо расслабиться, что скоро ему понадобится принять еще одну таблетку, а потом он позвонит Хансу Кристиану и сообщит, что Олегу больше ничего не угрожает.
Тут ему пришла в голову еще одна мысль. Трульс Бернтсен, гнусный сотрудник Оргкрима, не мог иметь доступ к сведениям о программе защиты свидетелей. Это кто-то другой. Кто-то занимающий более высокую должность.
«Остановись, — подумал он. — Черт возьми, остановись. Пусть все катится к чертовой матери. Подумай о самолете. О ночном полете. О звездах над Россией».
Потом он спустился в подвал и подумал, не снять ли Нюбакка с веревки, решил не делать этого и нашел ломик, за которым пришел.

Ворота в подъезд дома 92 по улице Хаусманна были открыты, а вот дверь в квартиру снова заперта и опечатана. Возможно, из-за нового признания, подумал Харри и вставил кончик лома между дверью и косяком.

Внутри все было так же, как и прежде. Полоски солнечного света клавишами рояля лежали на полу гостиной.
Он поставил свой кожаный чемодан у стены и сел на один из матрацев. Проверил, на месте ли его билет на самолет. Посмотрел на часы. Тринадцать часов до вылета.
Огляделся. Закрыл глаза. Попытался представить картину.
Человек в шапке-балаклаве.
Который не произнес ни слова, потому что был уверен, что его голос узнают.
Человек, который бывал здесь у Густо. Которому ничего не надо было от него, кроме его жизни. Человек, который ненавидел.
Пуля девять на восемнадцать миллиметров от «малакова», значит, почти наверняка убийца стрелял из «малакова». Или из «Форта-12». В крайнем случае из «одессы», раз уж она стала обычным оружием в Осло. Он стоял там. Выстрелил. Ушел.
Харри прислушался в надежде, что комната заговорит с ним.
Секунды проходили, превращаясь в минуты.
Начали звонить церковные колокола.
Здесь больше нечего было искать.
Харри поднялся и направился к выходу.
Он уже дошел до двери, когда между ударами колоколов расслышал другой звук. Он подождал, пока прогремит следующий удар. Вот снова, осторожное царапанье. Он прокрался на несколько шагов назад и заглянул в гостиную.
Она стояла у плинтуса спиной к Харри. Крыса. Коричневая, с голым блестящим хвостом, с красными изнутри ушами и какими-то белыми пятнышками на шкурке прямо над хвостом.
Харри не понимал, почему продолжает стоять. Здесь крыса, а чего еще можно ожидать в таком месте?
Но вот эти белые пятнышки…
Как будто крыса извалялась в стиральном порошке. Или…
Харри огляделся. Большая пепельница между матрацами. Он знал, что у него будет всего один шанс, поэтому снял ботинки, со следующим ударом колоколов проскользнул в гостиную, схватил пепельницу и тихо замер на расстоянии полутора метров от крысы, которая все еще его не замечала. Рассчитал силу и время. Со следующим ударом колоколов он упал вперед, вытянув перед собой руки с пепельницей. Крыса не успела среагировать и оказалась в керамическом капкане. Харри слышал ее шебуршание, чувствовал, как она бросается на стенки ловушки. Он проволок пепельницу по полу ближе к окну, где лежала стопка журналов, и положил их на нее. А потом приступил к поискам.
После осмотра всех ящиков и шкафов в квартире он так и не нашел ни веревки, ни нитки.
Харри схватил лоскутный половик с пола гостиной и оторвал от него нитку. Ее длины должно было хватить. На конце нити он сделал затяжную петлю. Затем снял журналы с пепельницы и приподнял ее настолько, чтобы запустить внутрь руку. Приготовился к тому, что наверняка должно было произойти. Почувствовав, как крысиные зубы входят в мягкое мясо между большим и указательным пальцами, он скинул пепельницу и другой рукой схватил зверушку поперек спины. Она пищала, пока Харри снимал одну из белых крупинок, застрявших в ее шерстке. Он положил крупинку на кончик языка, чтобы почувствовать вкус. Горечь. Перезрелая папайя. «Скрипка». Чья-то нычка совсем рядом.
Харри надел петлю на хвост крысе и закрепил у самого основания хвоста. А затем поставил зверушку на пол и отпустил. Крыса рванула с места, нить заскользила по руке Харри. Домой.
Харри последовал за ней в кухню. Крыса проскользнула за грязную старую плиту. Харри поставил престарелого тяжеловеса на задние колеса и передвинул. В стене находилась дыра размером с кулак, в которую уходила нитка.
Натяжение ее ослабло.
Харри засунул уже укушенную руку в нору. Ощупал стену с внутренней стороны. Изоляционные материалы слева и справа. Добрался до верха отверстия. Ничего. Только торчащая изоляция. Харри закрепил конец нити под ножкой плиты, прошел в ванную и снял зеркало, покрытое следами слюны и какой-то слизи. Разбил его о край раковины и подобрал осколок подходящего размера. В одной из спален он снял прикрученное к стене бра и вернулся в кухню. Он положил осколок зеркала на пол так, чтобы часть его попадала в нору. Воткнул вилку от бра в розетку неподалеку от плиты. Пододвинул лампу к стене под нужным углом — и увидел.
Нычка.
Матерчатый мешок висел на крючке на высоте полуметра от пола.
Отверстие было слишком узким, чтобы просунуть руку внутрь и одновременно повернуть ее вверх, к мешку. Харри задумался. Каким инструментом мог пользоваться создатель этого тайника, чтобы добраться до своей нычки? Он уже обшарил все ящики и шкафы в квартире, поэтому принялся перебирать в голове полученную информацию.
Стальная проволока.
Он вошел в гостиную. Она лежала на том же месте, где они с Беатой увидели ее, когда впервые пришли в это место. Согнутая под углом в девяносто градусов проволока торчала из-под матраца. Наверняка только ее владелец знал, для чего она предназначена. Харри принес ее в кухню, просунул в нору и воспользовался крючком на конце проволоки для того, чтобы снять мешок.
Мешок был тяжелым. Как он и надеялся. Надо было осторожно извлечь его из норы.
Мешок подвесили так высоко, чтобы до него не добрались крысы, но им все-таки удалось прогрызть в нем дыру. Харри потряс мешок, и из него выпало несколько зернышек порошка. Так объяснялись следы порошка на шкурке крысы. Затем он открыл мешок. Вынул три небольших пакета «скрипки», вероятно дозы. В мешке не было полного набора наркомана, только ложка с согнутой ручкой и использованный шприц.
Это лежало на самом дне мешка.
Харри воспользовался кухонным полотенцем, чтобы вынуть его, не оставив отпечатков пальцев.
Как уже говорилось, его невозможно было не узнать. Бесформенный, странный, почти комичный. «Foo Fighters». «Одесса». Харри обнюхал оружие. Запах пороха может сохраняться многие месяцы после выстрела, если пистолет не чистить и не смазывать. Из этого стреляли не так давно. Харри проверил магазин. Восемнадцать. Для полного комплекта не хватает двух. Все сомнения отпали.
Это было орудие убийства.

Когда Харри вошел в магазин игрушек на улице Стур-гата, до отлета еще оставалось двенадцать часов.

В продаже имелись два разных набора для снятия отпечатков пальцев. Харри выбрал тот, что подороже, в него входили увеличительное стекло, светодиодный фонарик, мягкая кисточка, порошок трех цветов, клейкая лента для снятия отпечатка и альбом для сбора отпечатков пальцев всех членов семьи.
— Для сынишки, — объяснил он, оплачивая покупку.
Девушка за кассой ответила ему профессиональной улыбкой.
Он вернулся обратно на улицу Хаусманна и начал работать. До смешного маленький светодиодный фонарик помог ему обнаружить отпечатки, которые он посыпал порошком из миниатюрных коробочек. Кисточка тоже была такой маленькой, что он ощущал себя Гулливером в стране лилипутов.
На рукоятке пистолета имелись отпечатки.
И один четкий отпечаток, скорее всего большого пальца, на поршне шприца, и там же находились какие-то черные частички, которые могли оказаться чем угодно, но, по мнению Харри, были следами пороха.
Сняв все отпечатки и перенеся их на пластиковую фольгу, он приступил к сравнению. Пистолет и шприц держал один и тот же человек. Харри проверил стены и пол рядом с матрацами, обнаружил ряд отпечатков, но ни один из них не совпал с отпечатками на пистолете.
Он открыл кожаный чемодан и внутренний боковой карман, достал то, что в нем лежало, и положил на кухонный стол. Включил микрофонарик.
Посмотрел на часы. Еще одиннадцать часов. Море времени.

В два часа дня Ханс Кристиан Симонсен вошел в ресторан «Шрёдер». Он выглядел там совершенно неуместно.

Харри сидел в глубине помещения у окна, за своим старым любимым столом. Ханс Кристиан подсел к нему.
— Хороший? — спросил он, кивнув на кофейник, стоявший перед Харри.
Тот покачал головой.
— Спасибо, что пришел.
— Да ладно тебе, суббота — выходной день. В выходной день делать нечего. Что происходит?
— Олег может вернуться домой.
Лицо адвоката просияло улыбкой.
— Это значит…
— Опасности, которая угрожала Олегу, больше нет.
— Нет?
— Да. Он далеко отсюда?
— В двадцати минутах езды от городской черты. В Ниттедале. Что ты имеешь в виду под «больше нет»?
Харри поднял чашку кофе.
— Уверен, что хочешь это знать, Ханс Кристиан?
Адвокат посмотрел на Харри:
— Значит, ты решил проблему?
Харри не ответил. Ханс Кристиан склонился к нему:
— Ты знаешь, кто убил Густо, так ведь?
— Ммм.
— Откуда?
— Совпали кое-какие отпечатки пальцев.
— И кто…
— Неважно. Но я скоро уезжаю, поэтому было бы хорошо сообщить Олегу новости прямо сегодня.
Ханс Кристиан улыбнулся. Измученно, но все же улыбнулся.
— Ты хочешь сказать, прежде чем вы с Ракелью уедете?
Харри покрутил в руках кофейную чашку.
— Значит, она тебе рассказала?
— Мы обедали вместе. Я согласился несколько дней присмотреть за Олегом. Я так понял, что кто-то из Гонконга приедет и заберет его, кто-то из твоих людей. Но я что-то не так понял, я думал, ты уже в Бангкоке.
— Я задержался. Хочу попросить тебя кое о чем…
— Она сказала больше. Она сказала, что ты сделал ей предложение.
— Да?
— Да. Естественно, необычным способом.
— Ну что ж…
— И она сказала, что обдумала его.
Харри поднял руку вверх, он не хотел знать больше.
— В результате размышлений вышло «нет», Харри.
Харри сделал выдох.
— Хорошо.
— И она, по ее словам, перестала об этом думать головой. И начала думать сердцем.
— Ханс Кристиан…
— Ее ответ — «да», Харри.
— Послушай, Ханс Кристиан…
— Ты что, не слышал? Она хочет выйти за тебя замуж, Харри. Счастливый мерзавец!
Лицо Ханса Кристиана сияло. Можно было подумать, что оно сияет счастьем, но Харри знал, что это отблеск отчаяния.
— Она сказала, что хочет, чтобы вы были вместе до самой смерти.
Его адамово яблоко ходило вверх-вниз, а речь менялась от фальцета до нечленораздельного бормотания.
— Она сказала, что хочет радоваться вместе с тобой и не слишком радоваться. Она хочет пережить с тобой дерьмовые и катастрофически плохие моменты.
Харри знал, что его собеседник дословно цитирует слова Ракели. Как ему это удавалось? Каждое ее слово огненной раной впечаталось ему в мозг.
— Насколько сильно ты ее любишь? — спросил Харри.
— Я…
— Ты любишь ее достаточно сильно, чтобы заботиться о ней и Олеге до конца своей жизни?
— Что…
— Отвечай.
— Да, конечно, но…
— Поклянись.
— Харри.
— Я сказал, поклянись.
— Я… я клянусь. Но это ничего не меняет.
Харри криво усмехнулся.
— Ты прав. Это ничего не меняет. Ничего нельзя изменить. Так было всегда. Река течет по тому же чертову руслу.
— Это бессмысленно. Я не понимаю.
— Ты поймешь, — сказал Харри. — И она тоже.
— Но… вы же любите друг друга. Она прямо об этом говорит. Ты — любовь всей ее жизни, Харри.
— А она — моей. Всегда ею была. И всегда будет.
Ханс Кристиан смотрел на Харри со смесью растерянности и сочувствия.
— И несмотря на это, ты ее не хочешь?
— Я ничего не хочу так сильно, как ее. Но не факт, что я долго протяну. И если со мной что-то случится, ты дал мне слово.
Ханс Кристиан фыркнул:
— Не слишком ли мелодраматично, Харри? Я даже не знаю, захочет ли она быть со мной.
— Убеди ее.
Горло сдавило так, что стало трудно дышать.
— Обещаешь?
Ханс Кристиан кивнул:
— Попытаюсь.
Харри помедлил. А потом протянул ему руку.
Собеседник пожал ее.
— Ты хороший человек, Ханс Кристиан. Я записал тебя в телефон как «ХК». — Он поднял мобильный. — Хотя это буквосочетание было занято Халворсеном.
— Кем?
— Старым коллегой, с которым я надеюсь еще встретиться. Мне пора.
— Что будешь делать?
— Встречусь с убийцей Густо.
Харри встал, повернулся к стойке и отдал честь Нине, помахавшей ему в ответ.
Он вышел на улицу и стал переходить дорогу, пробираясь между машинами, когда почувствовал наступление реакции. В голове что-то взорвалось, а шею, казалось, скоро разнесет на части. На улице Доврегата настала очередь желчи. Он постоял, согнувшись, у стены здания на тихой улочке и извергнул Нинины яичницу, бекон и кофе. Затем Харри отправился на улицу Хаусманна.