Ю несбё Призрак часть I

Старик провел двумя пальцами по подбородку.
— Тогда он меня не интересует. В таком бизнесе, как наш, перекупка краденого всегда ведет к трупам. А трупы — это проблемы для фирмы.
— Товар не краденый.
— Смею утверждать, что я довольно хорошо знаю каналы, а этого товара раньше никто никогда не видел. Поэтому повторюсь: я ничего не покупаю, пока не удостоверюсь в том, что товар не выйдет нам боком.
— Я позволил вам привезти меня сюда с завязанными глазами, потому что понимаю необходимость соблюдать секретность. Надеюсь, вы проявите такое же понимание по отношению ко мне.
От тепла стекла его очков запотели, но он не снял их. Андрей и Петр обыскали его в машине, а я наблюдал за языком его тела, за голосом, руками. Единственное, что я понял, — это что он одинок. Не было никакой жирной страшной подружки, только этот мужик и его потрясающий наркотик.
— Судя по тому, что мне известно, вы можете быть полицейским, — сказал старикан.
— С этим вот? — ответил мужик, указывая на свою ногу.
— Если вы занимаетесь ввозом, почему я о вас раньше не слышал?
— Потому что я новичок. У легавых на меня ничего нет, меня никто не знает, ни в полиции, ни в этом бизнесе. У меня есть так называемая респектабельная профессия, и до сих пор я вел совершенно нормальную жизнь. — Он осторожно изобразил на лице гримасу, которая, видимо, должна была означать улыбку. — Ненормально нормальную жизнь, как сказали бы многие.
— Хм…
Старикан продолжал почесывать свой подбородок. Потом он схватил меня за руку и притянул к креслу так, что я оказался рядом с ним. Я продолжал рассматривать мужика.
— Знаешь, что я думаю, Густо? Я думаю, он сам делает товар. А ты как считаешь?
Я подумал и ответил:
— Возможно.
— Ты же знаешь, Густо, для этого не нужно быть Эйнштейном в химии. В Сети можно отыскать детальные описания того, как превратить опиум в морфин, а затем в героин. Давайте предположим, что вы заполучили десять кило опия-сырца. Вы добыли оборудование для его варки, холодильник, немного метанола, вентилятор и венчик, и вот у вас уже восемь с половиной кило кристаллов героина. Смешайте его, и у вас кило двести уличного героина.
Мужик во всесезонной куртке прокашлялся:
— Для этого требуется немного больше.
— Вопрос, — сказал старик, — в том, где вы взяли опиум.
Мужик покачал головой.
— Ты слышал, что он говорит, Густо? — Старикан указал пальцем на изуродованную ногу. — Он делает полностью синтетический наркотик. Ему не нужна помощь природы или Афганистана, он пользуется простой химией и готовит на кухонном столе. Полный контроль и никакого риска при транспортировке. И как минимум такой же действенный, как героин. Среди нас объявился умник, Густо. Такая предпринимательская деятельность внушает уважение.
— Уважение, — пробормотал я.
— Сколько вы можете производить?
— Два кило в неделю, наверное. Зависит от ряда факторов.
— Беру все, — сказал старикан.
— Все? — спросил мужик, ровно, без сколько-нибудь заметного удивления в голосе.
— Да, все, что вы изготовите. Могу ли я сделать вам деловое предложение, господин…
— Ибсен.
— Ибсен?
— Если вы не возражаете.
— Ну что вы, он тоже был великим мастером. Я предлагаю вам вступить с нами в деловое партнерство, господин Ибсен. Вертикальная интеграция. Весь рынок будет принадлежать нам, и мы сможем устанавливать цену. Больше дохода нам обоим. Что скажете?
Ибсен покачал головой.
Старикан склонил голову, улыбаясь безгубым ртом.
— Почему нет, господин Ибсен?
Я увидел, как маленький мужик выпрямился и даже, мне показалось, раздулся в своей немного большой по размеру, унылой куртке.
— Хотите, чтобы я отдал вам монополию, господин…
Старикан сложил ладони:
— Называйте меня, как хотите, господин Ибсен.
— Я не хочу зависеть от одного-единственного покупателя, господин Дубай. Это слишком рискованно. И это означает, что вы можете снизить цену. С другой стороны, я не хочу иметь слишком много покупателей, тогда возрастает риск того, что меня выследит полиция. Я пришел к вам, потому что известно, что вы умеете быть невидимым, но я хочу иметь еще одного покупателя. Я уже связывался с «Лос Лобос». Надеюсь, вы меня понимаете.
Старикан рассмеялся своим странным смехом, напоминающим рев мотора южнонорвежской лодки:
— Слушай и учись, Густо. Он знаком не только с фармацевтикой, он еще и бизнесмен. Хорошо, господин Ибсен, на этом и порешим.
— Цена…
— Я заплачу, сколько вы просили. Вы скоро выясните, что в этом бизнесе не тратят время на торг, господин Ибсен. Жизнь слишком коротка, а смерть слишком близка. Договоримся о первой поставке в следующий вторник?
По дороге к двери старик прикидывался, что не может идти, не опираясь на меня. Ногти его царапали кожу на моей руке.
— А вы задумывались об экспорте, Ибсен? Контроля за вывозом наркотиков из Норвегии не существует, знаете ли.
Ибсен не ответил. Но теперь я увидел, что он хотел иметь. Увидел в том, как он стоит на своей изуродованной ноге с вывернутым бедром. Увидел в отблесках на его потном чистом лбу под редкими волосами. Стекла очков отпотели, и глаза его сверкали так же, как на Шиппергата. Он хотел доплаты. Доплаты за все, что он недополучил: уважение, любовь, восхищение, принятие, за все те вещи, которые, как говорится, нельзя купить. Но на самом деле, конечно, можно. Только за деньги, а не за хреново сочувствие. Не так ли, папа? Жизнь должна тебе, и если она не возвращает свои долги, ты должен потребовать возврата, ты должен стать рэкетиром для себя самого. И если за это нам придется гореть в аду, то на небесах будет немноголюдно. Правда ведь, папа?

Харри сидел у выхода на посадку и смотрел в окно. Смотрел, как самолеты отъезжают и выруливают на взлетную полосу.

Через восемнадцать часов он будет в Шанхае.
Он любил Шанхай. Любил тамошнюю еду, любил идти по набережной Бунд вдоль реки Хуанхэ к отелю «Мир», любил заходить в «Бар старого джаза», чтобы послушать пожилых музыкантов, со скрипом продирающихся через свои стандартные произведения, любил думать о том, что они непрерывно сидели и играли здесь с самой революции сорок девятого года. Любил ее. Любил то, что между ними было и чего не было, но он оставил эти мысли.
Оставил. Замечательное качество, с которым ему не повезло родиться, но в котором он упражнялся последние три года. Не биться лбом об стену, когда в этом нет необходимости.
«Насколько непоколебима твоя вера в твое евангелие? Разве ты тоже не сомневаешься?»
Он должен был оказаться в Шанхае через восемнадцать часов.
Мог бы оказаться в Шанхае через восемнадцать часов.
Черт.
Она ответила после второго звонка.
— Что тебе надо?
— Не бросай трубку, хорошо?
— Я еще здесь.
— Слушай, насколько крепко ты держишь этого Нильса Кристиана?
— Ханса Кристиана.
— Он достаточно сильно в тебя влюблен, чтобы ты могла уговорить его поучаствовать в одной сомнительной подмене?