Влияние культурно-религиозных традиций на развитие общества План 1979 г поспешили назвать «религиозным Ренессансом»

Влияние культурно-религиозных традиций на развитие общества
План

1. 
   1979 г. поспешили назвать «религиозным Ренессансом»
   
2. 
   О роли и значении религии ведутся споры
   

В конце ХХ в. внимательные наблюдатели с очевидным удивлением отмечали возвращение религии в политику, культуру и экономику, в публичное пространство, казалось бы давно сформировавшееся на принципах рационализма и антропоцентризма. Возросло значение религиозного фактора, который в ряде стран используется для смягчения возникающих социально-экономических трудностей, для оправдания или отрицания того или иного политического выбора.

Это возвращение религии, которое после Исламской революции в Иране в 1979 г. поспешили назвать «религиозным Ренессансом», проявилось по-разному в странах Востока с господством традиционного уклада жизни и главенствующей роли религии в общественной жизни, и в странах Запада, давно ставших светскими и секулярными[1]. Но так или иначе оно ощутимо прежде всего в духовной сфере, социальных и семейных нормах жизни, а также в хозяйственных занятиях и политической ориентации личности. Если в ХХ в. религиозная самоидентификация личности в европейских странах определялась уже не по религиозному принципу, а по принципу принадлежности к культуре (европейская культура, национальная культура), то к концу века религиозный принцип идентификации возвращает свое значение (в странах Востока – этно-(национально) религиозный принцип идентификации). В новых условиях возникла почва для потенциальных конфликтов в межконфессиональных и этно-конфессиональных отношениях.
В то же время, переосмысление религии побудило заново осмыслить влияние религии на определенное общество и общества на религиозную ситуацию. Становилось все более ясным, что протекающая на наших глазах религиозная активизация в разных странах мира лишь внешне напоминает «возвращение к истокам», а по сути своей является порождением именно эпохи Модерна. В ходе кризиса «проекта Модерна» («проекта Просвещения») выявились кризисные явления в состоянии религии и религиозных институтов в западных и отчасти в восточных странах, а также возникли новые феномены религиозного фундаментализма, десекуляризации, религиозного экстремизма, активизировался в политической жизни религиозный фактор.
В основе «обращения к традиции» или «всплеска фундаментализма» находятся не столько тоска по «блаженному ушедшему времени», сколько результаты современных мировых процессов, один из которых секуляризация общественной жизни. В работах К. Армстронг, П. Бергера, А. Кырлежева, С. Хантингтона и других авторов[2] рассматривается процесс формирования новой модели религии в пост-современную эпоху и самостоятельной роли религиозного фактора в общественной жизни разных стран.
Важной и характерной чертой этих процессов стала их нередкая связь с национальным, этническим фактором. Симбиоз религиозного и национального самосознания подчас приводит к активизации в общественной жизни не собственно религиозного, а религиозно-национального – этноконфессионального фактора.
Причины «религиозного возрождения» внимательно исследовались, и в качестве первой была названа реакция простого обывателя на стремительное развитие во второй половине ХХ в.: настороженность, испуг и подавленность человека перед процессами стремительных и кардинальных экономических и социальных перемен, возрастанием новых угроз и изменением бытовой среды.
Но не только страх перед непривычным побуждал людей обратиться к неизменным ценностям, но также – понимание возросшей сложности бытия. Все чаще происходили в мире события, определяемые не рациональными соображениями, не стремлением к материальной выгоде, столь привычными для парадигмы Просвещения.
В событиях 11 сентября 2001 г. целью террористов было не достижение материальной выгоды (оставляя в стороне теории заговора). В последовавшее первое десятилетие нового века и нового тысячелетия в частых террористических явлениях в США, странах Западной Европы, России, Индии, Японии на поверхность выступали иррациональные, нематериальные цели.
В разных регионах мира протекают сходные процессы. Например, в Камбодже в начале XXI в. происходит очевидное возрождение религиозной жизни буддистов после фактического уничтожения сангхи в 1970-е годы в период правления «красных кхмеров», их попытки реализовать в восточном обществе современную западную модель светского государства (2, с. 60–71). Корни буддизма оказались прочнее.
В Ливане глубокая многоуровневая разделенность населения по религиозному принципу (христиане-католики, христиане-православные, мусульмане-шииты, мусульмане-сунниты), несмотря на неоднократные общегосударственные договоренности, в 2015 г. грозит стране межобщинными конфликтами, новой масштабной дестабилизацией (См.: 10, с. 25–52).
И это понятно. В ХХ в. техника, развивавшаяся бурно и принесшая массу перемен, заслонила человека. Но именно человек является объектом и субъектом исторического процесса, со всеми присущими отдельной личности и группам людей идеями, убеждениями, привычками, чувствами, переживаниями, даже странностями и – глубинной памятью.
Показательно, что реакцией иракского общества на американское вторжение в 2003 г. стал не только антиамериканизм, но и бурный подъем религиозного фанатизма под флагом джихада. Религиозное начало, один из корневых (цивилизационных) элементов общественной системы, оказалось не менее, а более устойчивым, чем идеологии панарабизма, социализма, национализма.
Массовый исход христиан из арабских стран из-за гонений по религиозному признаку, идущий уже второе десятилетие, кардинально меняет религиозную ситуацию в целом регионе мира.
Человеческие общества сформировались в лоне отдельных цивилизаций на основе определенных систем ценностей, общими в которых были такие элементы, как вера в Бога, общее благо, коллективизм, почитание родителей, патриархальные семейные отношения и т.п. Религии определили нормы морали и этики.
Система современного индустриального капиталистического общества предложила иную, свою систему ценностей: материальное благосостояние, экономический рост, безопасность, автономия и свобода развития личности, комфорт и удовольствия и т.д. На основе таких ценностей появились новые мораль и этика, возникло современное индустриальное общество в странах Запада, отчасти и Востока, сформировались система международных отношений и система мирового хозяйства. Вследствие этого, дальнейшее существование религии ставится вообще под вопрос. Религия стала рассматриваться как частное дело отдельной личности.
Западноевропейские страны шли в авангарде секуляризации. В 1905 г. во Франции Церковь была отделена от государства. В 1950 г. была принята Европейская конвенция о правах человека, в которой признавалась свобода совести и религии, но из Европейской конституции, принятой в 2007 г., было исключено положение о признании Христианства духовной основой европейского сообщества[3].
Однако, во втором десятилетии XXI в. стало очевидным, что наступление повсюду на земле нового порядка, основанного на принципах рационализма с главенством индивидуальной свободы, вовсе не неизбежно. Религия оказалась востребованной в качестве принципа, способствующего организации отношений между обществами и индивидуумами, между различными формами власти и авторитета в мире и достижению приемлемого консенсуса по системе политических ценностей.
Возможно, спустя десятилетия люди с недоумением будут вспоминать забвение и пренебрежение религии нашими поколениями. «Выстраивая картину мира, человек всегда ощущал некую трансцендентность и тайну в основе бытия, - писала К.Армстронг. – Он чувствовал, что эта тайна глубоко связана с ним самим и с миром природных явлений, но в то же время выходит за пределы представимого. Как бы мы ни называли ее – Богом, Брахмой, Нирваной – она всегда присутствовала в человеческой жизни» (1, с. 14). Конечно, не получая достаточного развития, оттесненная на периферию бытия иллюзией совершенного и комфортного мира массового потребления, способность к духовным переживаниям слабела и утрачивалась, возрождаясь лишь в мгновения бедствий и страданий.
В европейской культуре уже в XVIII в. место «божественного порядка» занимает взгляд на мир как на поле конструктивной деятельности индивидуумов, которые, исходя из своего понимания и своих соображений, перестраивают и общество и мир. Но наступление высокотехнологичной эпохи постМодерна парадоксальным образом породило поиски духовности, духовной альтернативы рутинным ценностям массовой культуры, отказу от слома норм религиозной морали и редукции человека до уровня пассивного потребителя товаров и услуг. Нарастание полной зависимости человека от техники и фактическое служение человека технике – а не наоборот, как было в эпоху Промышленной революции, – порождают сомнения в абсолютности техноцентризма и экономоцентризма как принципов развития[4]. Цивилизационные и религиозные основы оказались востребованными.