35. «Религиозное литературоведение» как проблема. "Литература и миф" в современном литературоведении

35. «Религиозное литературоведение» как проблема. "Литература и миф" в современном литературоведении.

Религиозное литературоведение пытается преодолеть в научном осмыслении мира доминирование атеистически-гуманистического подхода к социокультурной реальности, характерное для отечественной науки советского периода, в результате чего в недалеком прошлом возникали такие ситуации, когда талантливые ученые, обладающие разносторонними знаниями, не могли достичь понимания предмета своего исследования. В качестве конкретного примера приведем фундаментальный труд Е. Н. Купреяновой «Эстетика Л. Н. Толстого», где поднимается широкий круг проблем (эстетических, религиозно-этических, источниковедческих и др.). Замечателен настойчивый призыв Купреяновой к отечественным литературоведам — не замалчивать, а тщательно изучать религиозную проблематику художественного наследия писателя, обращать особое внимание на источники его произведений, среди которых есть не только фольклорные, но и церковно-христианские, относящиеся к древнерусской литературе. В самой книге указано большое количество таких источников.

Однако, полагая, что к «числу самых слабых сторон противоречий мысли Толстого относится идея нравственного самоусовершенствования», религиозная окраска которой «реакционна», Е. Н. Купреянова оказалась на стороне того подхода, который сама же критиковала. В результате она представила религию Толстого как поэтическую условность реалистического искусства, выражающую протест против богатых, утверждение «правды должного» только лишь как идеальной правды народного предания и только в выработанных этим преданием формах иносказания (притчи, легенды, сказки) и в их религиозной символике. А древнерусские жития, ставшие источником вдохновения Толстого, воспринимались Купреяновой и ее современниками как сухие и бедные в художественном отношении произведения. Таким образом, становится практически неизбежным «обвиняющий» Толстого вывод, который и прозвучал у Купреяновой: «Немотивированность, или недостаточная мотивированность внезапного обращения разбойников в праведников, заставляет признать известное отступление Толстого от реалистических принципов его эстетики...». Обвинению в отступлении от реализма подвергались, к примеру, и такие писатели, как Гоголь и Достоевский.
Необходимо учитывать и тот факт, что сторонники подобного подхода до сих пор заметны на общем фоне современного литературоведения и занимают активную позицию. Например, теоретик литературы О. В. Гладкова в энциклопедической статье «Притча» утверждает, что «действительность в притче предстает в абстрагированном виде, без хронологических и территориальных примет, отсутствует и прикрепление к конкретным историческим именам действующих лиц». Как видим, даже в начале XXI века «советский» подход еще используется, еще «критикует» не только отдельных писателей и их произведения, но, по сути, и целые литературные жанры.
Становление религиозного литературоведения. Возникновение религиозного литературоведения в 1990-х годах способствовало преодолению обозначенной выше «обвиняющей» тенденции, с одной стороны, но породило новые проблемы, с другой. Прежде всего, имеется в виду явление так называемой «гиперкоррекции» — история русской литературы стала пересматриваться до того радикально, что у многих ученых появилась потребность выявлять христианские образы, мотивы и смыслы там, где их в реальности не было и нет. В итоге писатели-гуманисты стали превращаться в «подлинно христианских писателей» (Л. Д. Опульская), а подлинные христианские ценности, отраженные в русской литературе, даже у тех же писателей-гуманистов, остаются за пределами внимания исследователей.
Очевидно, что ученые-гуманитарии вкладывают в понятия «христианство», «христианский» нетрадиционный смысл, транслирующий иной духовный опыт, иную систему ценностей. Подобное явление наблюдается не только в филологии, но, к примеру, и в философии. Так, члены Московского толстовского общества, издавшие сборник научных докладов под названием «Толстой и религия», усматривают в поздних произведениях Л. Н. Толстого «по-новому понятое христианство», осуществившее «своеобразный духовный экуменизм».
Крайним выражением «христианизации» творчества того же Толстого стала статья В. Н. Назарова «Метафоры непонимания: Л. Н. Толстой и Русская Церковь в современном мире», в которой утверждается, что по сути никакого расхождения у Толстого с Церковью не было: «Вся полемика Толстого с церковно-христианской мыслью сводится не к отбрасыванию, извращению, отрицанию краеугольных положений веры, а к способу их интерпретации». А поэтому, не пора ли, считает Назаров, «понять и принять Толстого как великого русского христианина, выразившего в своем учении о законе любви, о непротивлении злому неисчерпаемые гуманистические возможности русского православия».
Еще большее удивление вызывает то обстоятельство, что на «защиту» писателей-гуманистов поднимаются православные священники-ученые. Так, один из них характеризует Н. С. Лескова как подлинного христианина, в художественном творчестве которого отразилось православное понимание праведничества.
Проблемы, с которыми столкнулась филологическая (да и вообще гуманитарная научная) мысль во второй половине ХХ века, была осмыслена лишь на рубеже ХХ−XXI веков. В 1996 г. было опубликовано энциклопедическое издание «Современное зарубежное литературоведение. Страны Западной Европы и США. Концепции, школы, термины», один из авторов которой И. П. Ильин утверждал, что «литературоведение перестает быть только наукой о литературе и превращается в своеобразный способ современного философского мышления».
В 2001 г. вышел сборник «Наука о литературе в ХХ веке (история, методология, литературный процесс)». Среди ряда важных высказываний авторов этого сборника два следует отметить особым образом. Первое принадлежит С. А. Мартьяновой. В статье «Ценностные аспекты русской классики XIX в. в литературоведении ХХ в.» исследовательница утверждает следующее: «Литературоведение XXI в. нуждается в философском углублении своих проблем, в разработке теоретического языка, адекватного изучаемому предмету». Второе высказывание — из статьи В. Е. Хализева «О составе литературоведения и специфике его методологии». Ученый полагает, что «именно в области теории и практики интерпретаций таится… главная болевая точка литературоведческой методологии…».
Любопытно отметить, что еще в 1988 г. немецкий исследователь П. Тирген (P. Thiergen) в работе «”Шинель” Гоголя и Нагорная Проповедь» подчеркивал, что русскую реалистическую литературу XIX века характеризует общая христианская направленность, которую можно обозначить как «скрытое богословие», опирающееся на евангельские заповеди.
Думается, в приведенных цитатах точно обозначены актуальные направления не только литературоведения, но и всей современной гуманитарной науки в целом. Приоритетом сейчас, несомненно, должно быть научное изучение религиозно-философских аспектов социокультурной реальности, имеющее максимальные возможности для практического применения и максимальную значимость для качества духовной жизни человека, для развития нашего общества и государства. Причем необходимо именно научное исследование, обеспечивающее адекватные интерпретации жизненных явлений, литературных творений, исторических памятников и духовной жизни их создателей. Подобное исследование, проведенное с учетом позиции религиозной и философской, призвано ликвидировать «болевую точку» современной научной методологии.
Исходя из сказанного выше, очевидно, что религиозное литературоведение приобретает особую актуальность и значимость в XXI веке.
Справедливости ради стоит отметить, что положительный опыт «религиозного литературоведения» появился еще до образования самого термина, до так называемой «перестройки», до празднования 1000-летия Крещения Руси и распада СССР. Например, книга В. С. Непомнящего о А. С. Пушкине «Поэзия и судьба», вобравшая в себя работы ученого 1970–1980-х годов, по сути, представляет собой анализ духовной жизни и религиозной глубины творчества поэта. А книга Б. Н. Тарасова «Паскаль», выпущенная в серии «Жизнь замечательных людей» и признанная лучшей книгой 1979 г., полностью соответствует сегодняшнему пониманию «религиозного литературоведения», причем по всем параметрам: по предмету, методам, содержанию и выводам исследования.
В 1990–2000-х годах религиозное литературоведение заявило о себе через публикации таких ученых-филологов (помимо указанных выше), как Е. И. Анненкова, И. А. Виноградов, В. А. Воропаев, С. А. Го­нчаров, А. В. Гулин, Р.-Л. Джексон, М. М. Дунаев, В. Н. За­харов, И. А. Есаулов, М. В. Лосская-Семон, А. М. Любомудров, К. А. Сте­панян, о. Геннадий (Беловодов), о. Иосиф (Затеишвили) и др.
В связи с тем, что в современном литературоведении отсутствует термин «мифологические элементы», в начале данной работы целесообразно дать определение этому понятию. Для этого необходимо обратиться к трудам по мифологии, в которых представлены мнения о сущности мифа, его свойствах, функциях. Гораздо проще было бы определить мифологические элементы как составные части того или иного мифа (сюжеты, герои, образы живой и неживой природы и пр.), но, давая такое определение, следует учитывать и подсознательное обращение авторов произведений к архетипическим конструкциям (как замечает В.Н.Топоров, «некоторые черты в творчестве больших писателей можно было бы понять как порой бессознательное обращение к элементарным семантическим противопоставлениям, хорошо известным в мифологии» , Б.Гройс говорит об «архаике, относительно которой можно сказать, что она также находится в начале времен, как и в глубине человеческой психики в качестве ее бессознательного начала»). Итак, чем же является миф, а вслед за ним - что можно назвать мифологическими элементами? Мифология как наука о мифах имеет богатую и продолжительную историю. Первые попытки переосмысления мифологического материала были предприняты еще в античности. Изучением мифов в разные периоды времени занимались: Эвгемер, Вико, Шеллинг, Мюллер, Афанасьев, Потебня, Фрейзер, Леви-Строс, Малиновский, Леви-Брюль, Кассирер, Фрейд, Юнг, Лосев, Топоров, Мелетинский, Фрейденберг, Элиаде и многие другие. Но до настоящего времени так и не оформилось единого общепринятого мнения о мифе. Безусловно, в трудах исследователей существуют и точки соприкосновения. Отталкиваясь именно от этих точек, нам представляется возможным выделить основные свойства и признаки мифа. Представители различных научных школ акцентируют внимание на разных сторонах мифа. Так Рэглан (Кембриджская ритуальная школа) определяет мифы как ритуальные тексты, Кассирер (представитель символической теории) говорит о их символичности, Лосев (теория мифопоэтизма) - на совпадение в мифе общей идеи и чувственного образа, Афанасьев называет миф древнейшей поэзией, Барт - коммуникативной системой. Существующие теории кратко изложены в книге Мелетинского «Поэтика мифа». Различные словари по-разному представляют понятие «миф». Наиболее четкое определение, на наш взгляд, дает Литературный энциклопедический словарь: «Мифы - создания коллективной общенародной фантазии, обобщенно отражающие действительность в виде чувственно-конкретных персонификаций и одушевленных существ, которые мыслятся реальными». В этом определении, пожалуй, и присутствуют те общие основные положения, по которым сходится большинство исследователей. Но, без сомнения, это определение не исчерпывает все характеристики мифа.