Алхимик pdfdrive com

*
Пустыня песчаная иногда вдруг становилась пустыней каменной. Если
караван оказывался перед валуном, он его огибал, а если перед целой
россыпью камней — шел в обход. Если песок был таким рыхлым и
мелким, что копыта верблюдов увязали в нем, — искали другой путь.
Иногда шли по соли — значит, на этом месте было когда-то озеро, — и
вьючные животные жалобно ржали. Погонщики спешивались, оглаживали
их и успокаивали, потом взваливали кладь себе на плечи, переносили ее
через предательский отрезок пути и вновь навьючивали верблюдов и
лошадей. Если же проводник заболевал или умирал, товарищи его бросали
жребий: кто поведет его верблюдов.
Все это происходило по одной-единственной причине: как бы ни
кружил караван, сколько бы раз ни менял он направление, к цели он
двигался неуклонно. Одолев препоны, снова шел на звезду, указывавшую,
где расположен оазис. Увидев, как блещет она в утреннем небе, люди
знали: она ведет их туда, где они найдут прохладу, воду, пальмы, женщин.
Один только англичанин не замечал этого, потому что почти не отрывался
от книги.
Сантьяго в первые дни тоже пытался читать. Однако потом понял, что
куда интересней смотреть по сторонам и слушать шум ветра. Он научился
понимать своего верблюда, привязался к нему, а потом и вовсе выбросил
книгу. Это лишняя тяжесть, понял он, хоть ему и казалось по-прежнему,
что каждый раз, как откроет он книгу, в ней отыщется что-нибудь
интересное.

---

Мало-помалу он сдружился с погонщиком, державшимся рядом с ним.
Вечерами, когда останавливались на привал и разводили костры, Сантьяго
рассказывал ему всякие случаи из своей пастушеской жизни.
А однажды погонщик начал говорить о себе.
— Я жил в деревушке неподалеку от Эль-Кайрума. Был у меня дом и
сад, были дети, и я согласен был жить так до самой смерти. Однажды,
когда урожай был особенно хорош, мы на вырученные за него деньги всей
семьей отправились в Мекку — так я выполнил свой долг верующего и
теперь уж мог умереть с чистой совестью. Я всем был доволен.
Но вот задрожала земля, Нил вышел из берегов. То, что — казалось
мне раньше — ко мне отношения не имеет, теперь коснулось и меня.
Соседи опасались, как бы разлив не смыл их оливковые деревья, жена
тревожилась за детей. Я с ужасом смотрел, как погибает все нажитое и
достигнутое.
Земля после того перестала родить — мне пришлось добывать себе
пропитание другим способом. Так я сделался погонщиком верблюдов.
Тогда и открылся мне смысл слов Аллаха: не надо бояться неведомого, ибо
каждый способен обрести то, чего хочет, получить — в чем нуждается.
Мы все боимся утратить то, что имеем, будь то наши посевы или
самая жизнь. Но страх этот проходит, стоит лишь понять, что и наша
история, и история мира пишутся одной и той же рукой.
*
Иногда встречались два каравана. И не было еще случая, чтобы у
одних путников не нашлось того, в чем нуждались другие. Словно и
впрямь все на свете написано одной рукой. Погонщики рассказывали друг
другу о пыльных бурях и, сев в кружок у костра, делились наблюдениями
над повадками пустыни.
Бывало, что к огню приходили и таинственные бедуины, до тонкостей
знавшие путь, которым следовал караван. Они предупреждали, где нужно
опасаться нападения разбойников и диких племен, а потом исчезали так же
молча, как появлялись, словно растворяясь во тьме.
*
Вот в один из таких вечеров погонщик подошел к костру, у которого

---

сидели Сантьяго и англичанин.
— Прошел слух, будто началась война между племенами.
Наступила тишина. Сантьяго почувствовал, что, хотя ни слова больше
не было сказано, в воздухе повисла тревога. Еще раз убедился он, что
понимает беззвучный Всеобщий Язык.
Молчание нарушил англичанин, осведомившийся, опасно ли это для
них.
— Когда входишь в пустыню, назад пути нет, — ответил погонщик. —
А раз так, то нам остается только идти вперед. Остальное решит за нас
Аллах, он же и отведет от нас беду, — и добавил таинственное слово: —
Мактуб.
— Ты напрасно не обращаешь внимания на караван, — сказал
Сантьяго англичанину, когда погонщик отошел от них. — Присмотрись:
как бы ни петлял он, однако неуклонно стремится к цели.
— А ты напрасно не читаешь о мире, — отвечал тот. — Книги
заменяют наблюдения.