Биография Вольфганга Артура Рейнхольда Кеппена

New York Times попросила нескольких известных авторов назвать их любимые работы Рота. Многие выбирали американскую пастораль или Театр субботы, но Джонатан Сафран Фоер выбрал Patrimony, мемуары Рота о болезни его отца: "Много было написано о Роте с тех пор, как он умер. В соответствии с неприличием нашей профессии, нам всем есть что сказать. Ответы были переполнены своего рода откровенным обожанием, которое было бы совершенно не по-ротски, если бы они не были усилиями детей, мучительно пытающихся найти правильный способ похоронить нашего отца. Все это не кажется правильным, возможно, потому, что ничто не могло бы. Слова Рота подготовили его отца к смерти, и они подготовили многих из нас к жизни. Как это правильно признать? Как сказать спасибо за тысячу почти незаметных приготовлений? Этим утром, когда я одевал своих детей в школу, я почувствовал глубокую благодарность "маленького сына"".
Джойс Кэрол Оутс рассказала The Guardian: "Филип Рот был моим современником немного старше. Мы достигли совершеннолетия в Америке примерно в ту же репрессивную эпоху 50-х годов — формалистическую, ироничную, "джеймсианскую", время литературной косвенности и недосказанности, прежде всего безличности, — как проповедовал первосвященник Т.С. Элиот: "Поэзия - это бегство от личности". Смело, блестяще, порой яростно и с беспощадным чувством смешного, Филип отверг все это. Он действительно почитал Кафку, но также и Ленни Брюса. (На самом деле, сущностный Рот - это как раз та аномалия: Кафка, буйно интерпретированный Ленни Брюсом.) Но в Филиппе было гораздо больше, чем яростное восстание. Ибо в глубине души он был истинным моралистом, страстно желавшим искоренить лицемерие и лживость как в общественной жизни, так и в личной. Немногие восприняли Заговор против Америки как реальное пророчество, но мы здесь. Он пребудет".