Девушка в поезде

Среда, 7 августа 2013 года
Утро
Ясидела со знакомыми мамочками в кофейне, когда это случилось.
Мы расположились на своем обычном месте у окна, а дети возились
рядом, раскидывая детали «Лего» по всему полу. Бет в который раз
пыталась убедить меня вступить в книжный клуб, а затем появилась Диана.
На ее лице было выражение собственной значимости, какое бывает только
у носителей особо ценных новостей. Она едва сдерживалась и никак
не могла протиснуть в дверь широкую коляску с двойней.
– Анна, – произнесла она замогильным голосом, – ты это видела? –
И протянула мне газету с огромным заголовком на первой странице
«МЕГАН – УБИЙЦА РЕБЕНКА?».
Я лишилась дара речи. Просто смотрела на заголовок и вдруг
разрыдалась. Эви испугалась и заревела во весь голос. Это было ужасно.
Я отправилась в туалет привести себя (и Эви) в порядок, а когда
вернулась, все, переглядываясь, шептались. Диана подняла глаза и ехидно
поинтересовалась:
– С тобой все в порядке, дорогая?
Было видно, какое удовольствие ей все это доставляло.
Мне пришлось уйти, потому что оставаться там я не могла. Они все
мне очень сочувствовали, говорили, какой для меня это, наверное, удар,
но на их лицах было написано плохо скрываемое осуждение. Как я могла
доверить ребенка такому монстру? Какой же надо быть для этого
матерью?!
Я пыталась дозвониться Тому, но его телефон сразу же переключался
на голосовую почту. Я оставила ему сообщение с просьбой перезвонить
мне при первой возможности, стараясь говорить обычным голосом,
но ноги меня едва держали.
Я не стала покупать газету, но не смогла удержаться и прочла новость
в Интернете. Там все излагалось довольно расплывчато. «Источники,
близкие к расследованию дела Хипвелл» утверждают, что Меган
«возможно, причастна к убийству собственного ребенка», совершенному
десять лет назад. Эти «источники» не исключали, что это могло послужить
мотивом для ее собственного убийства. Возглавляющий расследование
инспектор Гаскилл, который приезжал к нам после исчезновения Меган,

---

отказался прокомментировать данную информацию.
Том мне перезвонил – у него был перерыв между встречами, так что
приехать домой он не мог. Он пытался успокоить меня, говорил, что это
вполне может оказаться очередной уткой:
– Ты же не хуже меня знаешь, что половине того, о чем пишут
в газетах, верить нельзя.
Я не стала давать волю чувствам, потому что пригласить ее помочь
мне с Эви было его идеей. Он и так должен чувствовать себя ужасно.
К тому же он прав. Все это может оказаться уткой. Но кому это могло
понадобиться? Зачем придумывать такое? И я не могу отделаться
от ощущения, что не удивлена. Мне всегда казалось, что с этой женщиной
что-то не так. Сначала я думала, что она просто слегка инфантильна,
но дело было в другом – она жила в своем мире. Была погружена в себя.
Я не хочу кривить душой. Я рада, что ее больше нет. Скатертью дорога!
Вечер
Я
наверху,
в
спальне.
Том
с
Эви
смотрят
телевизор.
Мы не разговариваем. Это моя вина. Едва он вошел в дом, как я на него
набросилась.
Весь день все именно к этому и шло. Я ничего не могла с собой
поделать, не могла от этого скрыться, она была повсюду, где бы я
ни оказалась. Здесь, в моем доме, она держала мою малышку на руках,
кормила ее, переодевала, играла, пока я дремала. Я воспоминала все
случаи, когда оставляла Эви на ее попечении, и мне становилось дурно.
А потом настала очередь паранойи – чувства, что за мной постоянно
следят. Оно не покидало меня все время, которое мы прожили в этом доме.
Сначала мне казалось, что причина в поездах. Все эти безликие люди
в окнах вагонов, смотревшие на нас, приводили меня в содрогание.
Я не хотела сюда вселяться, в первую очередь именно поэтому, но Том
не хотел отсюда уезжать. Он говорил, что при продаже дома мы потеряем
много денег.
Сначала это были поезда, потом – Рейчел. Она следила за нами,
встречала на улице, постоянно названивала. А затем к этому добавилась
Меган, когда была здесь с Эви: мне всегда казалось, что она за мной
наблюдает и оценивает, какая я мать, осуждает, что я не могу обойтись
без посторонней помощи. Я понимаю, что это глупо. А потом я вспомнила,
как Рейчел заявилась к нам в дом и забрала Эви. Похолодев, я подумала,
что ничего глупого в моих страха нет.
Вот почему к приходу Тома я уже так себя накрутила, что не могла

---

сдержаться. Я поставила ему ультиматум: мы должны переехать, я ни за
что не останусь в этом доме и на этой улице, зная, что здесь произошло.
Куда бы я теперь ни бросила взгляд, я вижу не только Рейчел, но и Меган.
Я думаю обо всех предметах, которых она касалась. Это невыносимо!
Я сказала, что мне наплевать, удачно мы продадим дом или нет.
– Тебе не будет наплевать, когда нам придется жить в худшем месте
и нечем будет платить за ипотеку, – совершенно разумно возразил он.
Я спросила, не могут ли нам помочь с деньгами его родители – они
богаты, – но он сказал, что никогда больше ни о чем их не попросит.
И разозлился, заявив, что прекращает разговор на эту тему. А все из-за
того, как родители Тома восприняли его решение оставить Рейчел ради
меня. Мне не следовало говорить о них – упоминание о родителях всегда
выводило Тома из себя.
Но я ничего не могла с собой поделать. Я чувствовала отчаяние,
потому что каждый раз, закрывая глаза, видела ее за кухонным столом
с Эви на руках. Она играла с ней, улыбалась и разговаривала, но всегда как-
то неискренне, будто вообще не хотела тут находиться. И с удовольствием
передавала Эви мне, когда наступало время уходить. Будто ей не нравилось
держать ребенка на руках.

---

Рейчел