Эмма Скотт Зажечь небеса Ефимова Е., перевод на русский язык, 2020 Издание на русском языке, оформление. Ооо «Издательство «Эксмо»

Октябрь…

С благословения отца Коннор назвал свое заведение «Гриль-бар у Дрейка». Место он выбрал – удачнее не придумаешь: на Провинс-стрит, недалеко от театра «Орфеум». После спектаклей проголодавшиеся театралы наверняка будут толпами набегать в гриль-бар. Я мог легко добраться туда на общественном транспорте после занятий в колледже, так что отныне смог бы навещать Коннора, когда захочется.

В день, на который Коннор запланировал торжественное открытие, у Отем были занятия до пяти часов, так что мы с ней договорились встретиться в баре. Я освобождался в три часа, поэтому заехал домой, принял душ и переоделся в серый костюм и сине-зеленый галстук с узором пейсли.
По дороге в бар я раз сто ощупал карман пиджака, проверяя, на месте ли маленькая коробочка и лист бумаги, в который я ее завернул.
Я въехал в бар «У Дрейка», и Коннор, стоявший в окружении друзей, немедленно шагнул мне навстречу.
– Ну, что думаешь?
Я огляделся в растерянности. Пока здесь шел ремонт, я несколько раз заезжал сюда, но «готовый продукт» видел впервые. Пол был выложен красной и зеленой плиткой. Сиденья вокруг столиков обиты зеленым, а столы сделаны из красноватого дерева, блестевшего в свете висящих над столами светильников. На стенах были установлены ряды телевизоров, а на стене за баром, над стеллажами с бутылками и стаканами, разместились еще три гигантских плоских экрана. На стенах висели плакаты и вымпелы клубов «Брюинз», «Сокс» и «Пэтриотс». Полутемный бар выглядел шикарно, но не вычурно.
Но вот что поразило меня больше всего: в таком дорогом городе, как Бостон, с его высокой арендной платой, Коннор сократил количество столиков, чтобы расширить проходы между ними. Проклятие, у меня защипало глаза при виде главного бара: он имел два уровня – один с высокими барными табуретами, другой почти вполовину ниже, и перед ним стояли обычные стулья. Парни вроде меня смогут сидеть перед баром вольготно, не утыкаясь носом в край барной стойки.
– Коннор, старик, это просто невероятно…
– Туалеты тоже оборудованы как надо, – похвастался друг. – И, говоря «как надо», я имею в виду не просто минимальные требования. Не хочу, чтобы ты или кто-либо еще приходил сюда и чувствовал, что тут почти хорошо и удобно. Я хочу, чтобы в моем баре каждому человеку было более чем удобно. Потому что так должно быть, верно?
– Верно, – сказал я. – Безопасная гавань.
Лицо Коннора озарилось такой улыбкой, что у меня защемило сердце.
– Да, – сдавленно проговорил он. – Именно так.
Пару секунд мы помолчали, чтобы не испортить значимость момента, а потом друг хлопнул меня по плечу.
– Давай, покажу тебе всё.
Он устроил мне экскурсию по бару, показал бильярдные столы в глубине зала и три мишени для дартса. Затем я припарковал кресло перед низким баром, а Коннор зашел за барную стойку и налил мне пива.
– Выглядишь так, будто тебе срочно нужно выпить, – фыркнул он. – Готов?
– Я как раз подумывал…
– О, черт, поехали.
Коннор оперся ладонями о стойку; с перекинутым через плечо полотенцем он выглядел прирожденным владельцем бара. Я чертовски им гордился.
Я знал, что друг начал меняться к лучшему в Италии, когда Руби заставила его устроиться на работу. Сначала он трудился помощником бармена, затем барменом, и наконец был повышен до менеджера. Он досконально изучил основы работы бара на собственном опыте, проще говоря, усердным трудом получил нужные навыки, хотя изначально собирался просто нанять сотрудников, ни во что особо не вникая.
– Это твой вечер, – сказал я. – Пусть твоим он и останется.
– Вечер станет еще более моим, если ты сделаешь ей предложение здесь. – Коннор огляделся вокруг. – Это чертовски идеальное место, но ему требуется крещение, понимаешь? Нужно значимое событие. На счастье. Договорились?
Друг выглядел таким счастливым. Он сиял новой версией своей ослепительной улыбки. Новая улыбка была такая же дружелюбная, как и старая, но беспечный аспект «всё в мире правильно» исчез. Коннор увидел воочию, что не всё в этом мире правильно. Но он всё еще был здесь, всё еще улыбался, и в этом была какая-то идеальная поэзия. Пережитый им опыт боли и потери сделал всё, что Коннор любил, более ценным.
Знакомое чувство.
Руби прибыла вскоре после меня. Они с Коннором поцеловались и с минуту стояли вместе, непринужденно болтая. Всё это время они держались за руки и явно не замечали никого и ничего вокруг – только друг друга. Наконец Руби в последний раз поцеловала Коннора в губы, большим пальцем стерла с его лица губную помаду и присоединилась ко мне.
– Выглядишь сногсшибательно, Тёрнер, – заметила она, оглядывая мой костюм. – Что за повод? – Она подмигнула Коннору, стоявшему за барной стойкой. – Сегодня вечером затевается нечто, о чем я должна знать?
Я поверх стакана посмотрел на Коннора, но тот с невинным видом замахал руками.
– Шучу, – сказала Руби. – Я просто имею в виду, что с твоей стороны очень мило так нарядиться по случаю la festa del mio bellissimo amante¹⁰. Местечко получилось довольно шикарное, правда?
– Да, ничего так, – сказал я достаточно громко, чтобы услышал Коннор, проверявший напоследок свой запас выпивки. – Хотя владелец…
– Владелец просто святой, – фыркнул друг. – Пускает любых обормотов с улицы.
Я так смеялся, что забыл показать ему оттопыренный средний палец.
Вечеринка началась в семь часов. Были приглашены только близкие друзья и семья Коннора, но свободных мест почти не осталось. Моя мать, Пол и мои сестры прибыли и собрались вокруг меня рядом с низким баром, где я потягивал пиво и с каждой минутой нервничал всё больше. Где же Отем?
– Боже мой, Коннор, малыш, – сказала Ма. – Это место – просто сказка, не больше и не меньше. – Ма просто светилась радостью и здоровьем; на голове только что сделанная прическа, ногти, как обычно, блестят, на безымянном пальце обручальное кольцо. – Если бы я не завязала с алкоголем, то поселилась бы здесь на веки вечные.
Пол пожал мне руку, потом наклонился и обнял меня.
– Ничего себе! Выглядишь спокойным, как скала, – проговорил он, перекрикивая громкую музыку, бухающую из динамиков. – Так держать.
Я выдохнул: при виде Пола на меня накатило облегчение. Помимо Коннора только Пол знал о моих планах на сегодняшний вечер. Именно он ездил со мной в ювелирный магазин, выбирать обручальное кольцо.
– А вдруг она рассердится? – спросил я. – Вдруг откажет? Это же на всю жизнь…
– Ты слишком много думаешь, Уэс, – заметил Пол. Он вернул мне мой стакан пива и чокнулся со мной своей содовой. – Позволь поздравить тебя первым.
Его оптимизм не прогнал грызущую меня тревогу.
Приехали Дрейки, а следом за ними Джефферсон и Кассандра. Кассандра была на шестом месяце беременности и постоянно прикрывала живот руками, как будто один вид алкоголя мог пагубно сказаться на ребенке.
Я отхлебнул пива, чтобы скрыть улыбку, но едва не расплескал янтарный напиток, когда увидел входящую в бар Отем. На ней было черное платье с белой отделкой по лифу и подолу. Волосы она собрала в свободный пучок, перевязанный золотистой лентой, но несколько прядей падали на плечи красивыми волнами.
Она заложила небольшой круг по бару, восторженно оглядываясь по сторонам, потом заметила меня и подошла.
– Прости, что я опоздала, – сказала она, целуя меня. – Поезда долго не было и… о боже, Коннор, это просто чудо… – Она уперлась коленом о стул, который я занял для нее, перегнулась через барную стойку и обняла Коннора, потом выпрямилась и поцеловала Руби в щеку.
– Это место – настоящее чудо. Просто не верится, как красиво. Поздравляю.
– Спасибо, Отем, – поблагодарил Коннор. – Чего тебе налить? Грушевого сидра?
– С удовольствием… – Отем запнулась. – Ты шутишь. У тебя есть грушевый сидр?
– Разумеется. – Коннор подмигнул и налил Отем пинту сидра. – У меня серьезное заведение, а не то, что ты подумала.
Отем отхлебнула сидра.
– Лучше, чем в баре «У Янси». – Она посмотрела на меня. – Всё в порядке, дорогой?
Я кивнул.
– Ага.
«Не-а. Ничего не в порядке. Всё ужасно».
Виктория Дрейк выдала короткую, довольно официальную речь, но в конце все же произнесла душевный тост за счастье Руби и Коннора. Потом слово взял мистер Дрейк. Я затаил дыхание, но отец Коннора похвалил сына, причем сделал это так искренне, что я не испытал желания прибить оратора. Дрейки гордились Коннором по-своему, однако главный триумф заключался в другом: Коннор больше не нуждался в одобрении родителей. Он был счастлив, его родители радовались, видя его живым и здоровым, – а это самое главное.
Когда все тосты отзвучали, Коннор посмотрел на меня и многозначительно поднял брови.
«Пора», – говорил его взгляд.
Вот только я не чувствовал, что пора пришла. Бар «У Дрейка» – отличное место, и всё же это бар. Я вдруг представил, как мое признание будет выглядеть со стороны.
«Ты сошел с ума, черт тебя побери совсем? Собираешься сделать предложение такой девушке, как Отем, перекрикивая шесть телевизоров, в то время как в зале пахнет жареными куриными крылышками?
Я резко махнул рукой и покачал головой. Коннор подошел ко мне и перегнулся через барную стойку, покосившись на Отем: она сидела в нескольких футах от меня и в данный момент увлеченно обсуждала с Полом политику.
– Я не могу, – сказал я. – Не здесь. Извини, старик, но… это твой вечер.
Вечер Коннора, не наш. И, несмотря на то, что я любил его как брата, нашу общую с Отем жизнь следовало начинать вдвоем – только мы двое. В конце концов, это очень важно, ничего важнее этого нет.
– Уверен?
Я хлопнул его по плечу.
– Я горжусь тобой, старик. Ты это сделал. Всё будет отлично, я чувствую.
– Ага, – согласился Коннор, внимательно глядя на меня, но потом улыбнулся. – Такое место не для нее.
– Да. Не для нее.
– Ну, ты всегда был экспертом в области романтики.
– Ты правильно меня понял. – Я подался вперед, Коннор перегнулся через барную стойку и быстро меня обнял. – Люблю тебя, старик.
– Я тоже тебя люблю. Ладно уж, выметайтесь отсюда.
Переговорив с Ма и Полом – Ма негодующе запричитала, Пол одарил меня понимающим взглядом, – мы с Отем покинули бар и окунулись в теплую ночь.
– Я рада, что ты решил уйти, – сказала Отем, пока мы двигались по Тремонт-стрит. – Бар Коннора мне очень понравился, но, честно говоря, спорт-бары – не мое.
Я мысленно возвел глаза к небу, потому что едва не испортил самый важный момент в своей жизни.
«Черт возьми, и что теперь?»
Плана Б у меня не было. В голову не приходило ничего умного и романтичного. Я даже нигде не забронировал столик и не договорился с официантом, чтобы тот принес бокал шампанского, в котором плавало бы кольцо. Проклятие, бриллиант совсем крошечный, Отем, наверное, проглотила бы кольцо вместе с шампанским и не заметила.
Я покосился на Отем: в своем черно-белом платье она выглядела ослепительно, на полных губах играла полуулыбка. В последнее время она постоянно так улыбалась. Я подозревал, что Отем даже не осознает, что улыбается. Просто ее счастье прорывалось наружу, и мне хотелось бы поймать его и сберечь, защищать Отем любой ценой до конца моей жизни.
Начиная с этой минуты.
– Отем…
– О, смотри, – воскликнула она. – Там открыто.
Я проследил за ее взглядом и увидел Бостонскую публичную библиотеку. Прожектора подсвечивали сложенное из серого камня здание в стиле неоренессанса, его огромные арочные окна сияли янтарным светом. Перед входом собралась толпа: наряженные в строгие костюмы и вечерние платья люди медленно выходили из здания.
– Похоже, там сегодня проходило какое-то мероприятие, – сказал я.
– Давай проберемся внутрь, – предложила Отем. – Просто посмотрим одним глазком. Я еще никогда не видела эту библиотеку ночью, и она такая красивая.
– Хочешь устроить библиотечную вечеринку?
Я улыбнулся. «Идеально».
– Да, черт возьми, – заявила Отем. – Мы даже одеты соответственно, никто ничего не заподозрит.
Мы перешли улицу и направились к входу. Отем сунула мне в руки свой клатч, и я проворно запихнул его себе за спину. Мы остановились перед швейцаром, который провожал людей и желал им спокойной ночи.
– Мне так жаль, но я забыла внутри свою сумочку, – сказала Отем. – Можно я сбегаю и заберу ее? Это займет всего минуту.
– Конечно, – ответил швейцар и посторонился, пропуская нас.
Я покосился на Отем, выглядевшую весьма довольной собой.
– Уже проделывала подобный трюк? Девушка, вас точно зовут Отем?
Она рассмеялась.
– Более или менее.
Мы вошли в главный зал библиотеки и остановились, пораженные, рассматривая высоченные пилястры, вознесшийся на немыслимую высоту потолок, расчерченный кессонами – в центре каждого кессона красовался цветок.
Вдоль стен стояли книжные шкафы, заполненные старинными книгами, и в зале витал едва уловимый запах старой бумаги. Два ряда деревянных столов протянулись до конца зала, на каждом столе стояли лампы с зелеными абажурами. Зал был залит приглушенным золотистым светом, за огромными окнами темнела ночь.
– Какая красота, – прошептала Отем.
– Неповторимая красота, – согласился я, не сводя с нее глаз.
Мы медленно двинулись по центральному проходу, любуясь мраморными бюстами и старинными светильниками. Нас никто не беспокоил.
– Напоминает мне нашу первую встречу, – сказала Отем. – В библиотеке Амхерста. Сначала ты был так холоден со мной, пытался меня уязвить.
– Ты мне понравилась, – выпалил я. – С первого взгляда.
Она улыбнулась, подошла к полке с книгами, вытащила старинный том в кожаном переплете, открыла его и перевернула пару страниц.
– Ты читал Айн Рэнд и сравнил чувства с миндалевидными железами.
– Верно, но сначала я читал не Рэнд, – заметил я, чувствуя ком в горле. – Я читал Уитмена.
Отем уставилась на меня.
– О, боже… Ты прав. Ты читал…
– Стихи, – проговорил я. – Я читал стихи.
Рот девушки слегка приоткрылся, она снова обвела взглядом читальный зал.
– Точно. И ты тоже мне понравился. А потом…
Потом появился Коннор, и наши жизни разошлись – каждый пошел своей дорогой, через темные леса, в которых, казалось, просто невозможно выжить. Однако все тропинки вели к этой минуте, они создали этот миг, и сейчас передо мной стояла эта прекрасная девушка, а моя душа снова обрела способность любить, хоть мое тело и было покалечено.
– Я не стал бы ничего менять, – даже если бы мог изменить прошлое, – сказал я, беря Отем за руку. – Ничего.
– И я тоже. – Отем поставила книгу обратно на полку. Ее глаза сияли. – Пойдем.
Мы вышли из библиотеки во внутренний двор: там находился фонтан, на котором замерла в танце грациозная статуя. Вдоль широкой дорожки зеленела трава, здание библиотеки было озарено прожекторами.
И мы были одни.
Я покатил свое кресло, и Отем зашагала рядом со мной; мы обошли вокруг фонтана. Подсвеченная снизу вода переливалась золотым и синим, эти отсветы отражались в глазах Отем.
– Иди сюда, – сказал я.
Отем присела мне на колени и обхватила меня за шею.
– Просто идеальный вечер, – сказала она, перебирая мои волосы. – Всё в нем чудесно. И я люблю тебя. Миллион раз я представляла себе, каково это – любить кого-то так сильно. Прежде у меня и близко не было ничего подобного. Никогда.
– У меня тоже, – сказал я. – Не думал, что мне выпадет такое счастье. И не думал, что смогу сделать другого человека таким счастливым.
– Я счастлива, и это твоя заслуга.
Я сунул руку в карман пиджака и достал коробочку, обернутую листом бумаги, на котором было написано стихотворение.
Отем прижала ладонь к губам.
– Знаю, ты говорила, что красивые слова ничего не значат, если за ними не стоят настоящие чувства. – Я вложил коробочку в руку Отем. – И подумал: а что, если обернуть красивыми словами кольцо…
Отем нервно рассмеялась, развернула лист бумаги дрожащими пальцами. Я наблюдал, как она читает стих, надеясь по ее лицу угадать момент, в который мои слова достигнут ее сердца. В ее глазах заблестели слезы, потекли по щекам, а когда она дочитала, то без лишних слов положила листок себе на колени и крепко меня обняла.
– Ты даже не посмотрела на кольцо, – хрипло проговорил я.
Отем выпрямилась, утерла мокрые щеки.
– Одних этих слов было бы достаточно.
– Я хочу дать тебе больше. – Я открыл коробочку и показал Отем выполненное под старину кольцо, украшенное маленьким бриллиантом. – Отем… Ты выйдешь за меня замуж?
Она смотрела на колечко, и меня охватили сомнения, но они рассеялись, стоило мне увидеть свое отражение в ее глазах.
– Да, – прошептала Отем, потом сделала глубокий вдох. – Да, Уэстон. Больше всего на свете я хочу стать твоей женой. Ничего другого мне не нужно, только ты.
Я так торопился поцеловать Отем, что едва не выронил кольцо на траву. Я целовал свою любимую, чувствуя соленый привкус ее слез – или это были мои слезы? Своим поцелуем мне хотелось навечно запечатать свое обещание – любить Отем до конца жизни.
Она держала листок со стихом в правой руке, пока я надевал кольцо на ее левую руку. Оно плотно обхватило ее тонкий палец и заискрилось в свете огней фонтана.
– Это потрясающе, – пробормотала Отем. – И это… – Она посмотрела на листок. – Это…
– Лишь малая толика моих чувств.
Я сжал ее лицо в ладонях и большими пальцами погладил скулы.
– Отем, – сказал я. – Мне столько нужно тебе сказать.