Художественная специфика «Слова»

дескриптивный метод исследования, основанный на анализе и синтезе различных фактов в их динамике и статике; последнее необходимо для воссоздания картины развития идей и художественных представлений;
сравнительно-исторический метод, послуживший базой для сопоставления творческих индивидуальностей;
аксиологический подход в оценке мировоззренческих и художественных явлений; в центре внимания исследователя оказывается система ценностных ориентиров эпохи;
имманентная поэтика художественного текста как метод и дисциплина, исследующая литературную форму в ее целостности, с учетом ее внутренней содержательности.
Использование любого метода или комплекса методов всегда оказывается существенной теоретической проблемой. Поэтому здесь
13 представляется важным остановиться на некоторых спорных вопросах в изучении русских средневековых источников вообще и памятников древнерусской литературы, в частности.
1) Может показаться, что область прямых высказываний автора раскрывается перед литературоведом как нечто само собой разумеющееся. Однако такой вывод был бы опрометчивым.
Любой филолог, прежде чем предложить те или иные исследовательские выводы, вчитываясь в текст, постигая его смысловую глубину, может оказаться в ситуации непонимания. Эта ситуация получила название "герменевтической", связанной с "кризисом доверия" (Камчатнов 1995, 10) к принятым путям истолкования текста, когда мысль древнего автора остается недоступной, скрытой от исследователя.
Причинами "молчания" источника бывают как лингвистические трудности, случайная путаница, внесенная в текст, сознательная или бессознательная порча, искажение этого текста, в том числе пресловутая "ошибка писца", так и культурная отдаленность современного читателя, неадекватно воспринимающего реалии прошлого, несовместимость с явленными в слове фактами чужого сознания. Непонимание в данном случае закономерно. Именно оно служит сигналом скрытого для нас смысла, указывает на то, что нужно остановиться и начать поиск.
Задача истолкователя состоит в том, чтобы преодолеть дистанцию, отделяющую "читателя от чуждого ему текста, чтобы поставить его на один с ним уровень и <...> включить смысл этого текста в нынешнее понимание, каким обладает читатель" (Рикер 1995, 4). Итак, стремление к "расшифровке" текста, создание условий, при которых она может быть успешной, — предпосылки самой последовательной, с филологической точки зрения, интерпретации.
Не только лингвисты, но и литературоведы оказываются здесь в
роли истолкователей. Однако литературоведческий смысловой
комментарий будет распространяться на семиотическую область всей
14 образной структуры произведений: речь идет о переходе с языка одних
культурных знаковых систем на язык других.
В той или иной степени каждый литературовед выполняет задачу смыслового комментирования (однако не всегда сознательно и достаточно последовательно).
Приходится признать, что медиевисты, имея дело с текстами-источниками, иногда действуют на основе первичных и принимаемых без доказательств схем. Причем речь идет не об аксиомах, простейших истинах, но о целых теориях, которые предшествуют непосредственному опыту общения с текстом. Такой "априоризм" становится обычно следствием воздействия вненаучных факторов, очень мощных по своей сути (идеологические установки, социальный заказ, убеждения и т.д.). В каком-то смысле каждый ученый "обречен" на герменевтические ошибки, продиктованные домыслами и произвольными толкованиями, но в его силах избежать их там, где это возможно. Именно поиск новых сознательных установок, которые позволили бы усовершенствовать исследовательский метод, сделала бы его более адекватным самому материалу, характеризует современную науку. Об этом вполне недвусмысленно говорят сейчас многие авторы. Так, например, В.И. Мартынов справедливо отмечает: "... любое претендующее на полноту исследование культуры Московской Руси должно начинаться с определения того, в какой степени принципы мышления и методы познания, присущие нашему сознанию, вообще могут служить инструментом постижения этой культуры" (Мартынов 2000, 9).
2) Однако проблема герменевтики древнерусских литературных произведений состоит не только в том, чтобы выработать оптимальный путь извлечения необходимой информации, но и в том, чтобы прокомментировать произведение, раскрыв значение литературной формы, конкретных способов изображения исторических событий и лиц, разобраться в семантической наполненности многообразных словесно-стилистических элементов, уяснить характер работы древнерусского
15 книжника с так называемым "чужим" текстом, то есть установить причины появления тех ияи иных перекличек с используемыми сочинениями предшественников, определить характер заимствований.
Вся совокупность отмеченных нами аспектов герменевтики имеет непосредственное отношение к литературоведению, является тем связующим звеном, которое позволяет логично объединить идейную и собственно литературную стороны произведения. По-прежнему остаются актуальными слова В.Н. Перетца: "Сводить историю литературы на историю идей нельзя. Важнее знать, как та или иная идея трактуется в произведении" (Перетц 1914, 180).
Этот путь в той области медиевистической русистики, которая занимается изучением литературной жизни, самим историко-литературным процессом русского средневековья, представляется нам сейчас наиболее целесообразным. Он позволяет уйти от абстрактных и подчас антиисторичных критериев эстетической оценки произведения, открывает перед исследователем древнерусских текстов новые перспективы. Ученый получает возможность руководствоваться не собственными соображениями и вкусом, а пытается осмыслить те или иные явления средневековой словесности с тех позиций, на которых стоял древнерусский книжник. На смену схематизму суждений, когда сохраняется опасность того, что "априорная" предпосылка окажется доминирующей и вытеснит сам первоисточник, приходит утверждение самоценности авторского видения. По существу, лучшие достижения отечественной и зарубежной медиевистической русистики всегда были ориентированы на такой подход. Задача состоит в том, чтобы сознательно воспользоваться лучшим, а там, где это необходимо, прибегнуть к беспристрастной критической переоценке работ предшественников.
Говоря о герменевтике, мы имеем в виду лишь попытку адекватного прочтения; здесь важна сама установка на то, что мы стремимся понять автора, увидеть мир средневековья "изнутри", отразить его в категориях,
более или менее соответствующих тому времени ("мы не можем претендовать на точное понимание древних памятников, если не постараемся проникнуть в этот исчезнувший мир и всеми возможными средствами возродить миросозерцание их авторов" — Гальбиати, Пьяцца 1992, 21).