Издательская программа

В. И. Ленин. Поли. собр. соч. 5-е изд. - Т. 29. - С. 318.




2.7. О диагностике черт личности и «измеренной индивидуальности» 133


янства, устойчивости психологических черт личности подчеркивалось В. Мише­лем (Mischel, 1968, р. 13-36). Его критика во многом справедлива, ибо нет основа­ний полагать жесткость, неизменность личностных особенностей, взятых безотно­сительно к социальной среде. В то же время если признать, что у людей отсутству­ют относительно устойчивые черты, проявляющиеся в их поведении, то понятие индивидуальности становится бессмысленным.
Переосмысление представлений о стабильности черт личности, начавшееся за рубежом в 1960-е гг., заставляет исследователей обратиться к тому, что находится за ее пределами — объективному социальному и физическому окружению. Весь­ма длительный период своего развития психодиагностика была ориентирована на поиск внутренних, субъективных детерминант поведения. Социальная среда, как справедливо (хотя и несколько гиперболизируя) пишет А. В. Петровский (1981), имплицитно представлялась неизменной, аморфной, бессодержательной.
Исследования, обращенные к анализу среды, в которой осуществляется пове­дение, в известной степени формируют мнение о том, что измерение индивиду­ально-психологических различий может быть вполне и с большим успехом для познания личности заменено изучением различий между социальными ситуаци­ями, в которых осуществляется поведение. При этом указывают на сравнительно невысокую валидность многих личностных методик (Mischel, 1968; и др.). Одна­ко и сегодня мы не располагаем убедительными данными о том, что ситуацион­ными различиями можно объяснить основную долю вариативности поведения. Напротив, результаты, полученные с помощью дисперсионного анализа, говорят о том, что доля ситуационных факторов в поведении менее значительна, нежели личностных, и составляет 10,2 % (Хекхаузен, 1986). Тогда, может быть, изменения в поведении объяснимы взаимодействием личности и ситуации?
Интересна в этом плане эволюция взглядов В. Мишеля, которая отражает ос­новные моменты становления системного подхода к личности в зарубежной пси­хологии: от разочарования в значении индивидуальных различий и в связи с этим гиперболизации роли ситуативных факторов к анализу взаимодействия субъек­тивных (личностных) и объективных (ситуационных) детерминант поведения. Сегодня, как и в своих ранних работах, Мишель не отступает от утверждения о том, что информация об окружающей среде имеет большее значение для прогно­за поведения, нежели измерение с помощью тестов, над которыми он призывает подняться во имя счастливого будущего исследований личности¹: «Традиционно исследования личности, ориентированные на теорию черт, ставили своей задачей определение индивидуальных различий в реакциях на "одинаковую" ситуацию, обычно в форме стандартизованных тестовых вопросов. Но некоторые наиболее явные различия между людьми можно успешно выявить не путем изучения их реакций на одну и ту же ситуацию, а анализируя отбор ими ситуаций, условия (стимулы), создаваемые для проявления себя. В реальных жизненных условиях психологические "стимулы", воздействующие на людей, ничего общего не имеют
Заслуживает внимание предложение Мишеля о том, что при проведении исследований необходи­мо отказаться от обычно принятого представления об испытуемом как объекте. Пассивная роль, отводимая испытуемому, лишает исследователя важной информации. Испытуемого, считает он, необходимо превратить в активного помощника исследователя, эксперта самого себя.

134 Глава 2. Психодиагностика как наука

с заданиями личностных опросников, инструкциями эксперимента, неодушев­ленными предметами, а исходят от людей и их взаимоотношений» (Mischel, 1977, р. 248).
Но, как бы ни было велико для оценки личности значение ситуационной ин­формации, приходится признать и не последнюю роль индивидуальных различий, ибо «если человеческое поведение детерминировано множеством взаимодейству­ющих переменных, исходящих из двух сфер, индивида и окружающей его среды, — тогда тот, кто сосредоточит свое внимание на одной из них, неизбежно придет в своих заключениях и обобщениях к ограниченным выводам» (Там же, р. 246).
С этим можно только согласиться, хотя автор этих строк и оговаривается, что важнейшее значение данные об индивидуальных различиях приобретают лишь в случаях минимума или отсутствия ситуационной информации, а также тогда, ког­да ситуационные переменные слабо воздействуют на индивидуума. Будущее лич­ностных измерений В. Мишель усматривает в установлении индивидуальных различий на предпочитаемые ситуации, создании на этой основе профилей ситу­аций, выступающих с высокой и низкой частотой, и соответствующих им профи­лей поведенческих проявлений.
Итак, причины того или иного поведения зачастую обусловлены не свойства­ми личности и не особенностями ситуации, а их взаимодействием. Уже упомяну­тые выше данные, полученные при использовании дисперсионного анализа, под­тверждают то, что взаимодействием между личностью и ситуацией может быть объяснена большая доля изменчивости поведения, нежели свойствами субъекта и объекта, взятыми отдельно.
Однако статистическое понятие взаимодействия, в силу рассмотрения как лич­ности, так и ситуации в качестве изолированных и неизменных целостностей, не раскрывает психологической сущности этого процесса. Взаимодействие «лич­ность—ситуация» выходит за пределы статистического понятия взаимодействия в дисперсионном анализе и должно быть понято как процесс взаимовлияния (Хекхаузен, 1986). .
В советской психологии в анализе связей, существующих между личностными свойствами и социумом, допускалась возможность преобразования этих свойств. Усматривалось в этом доказательство положения об относительной устойчиво­сти личностных черт, противостоящего «как бескрайнему релятивизму социаль­ных ролей, так и представлению об устойчивости личности как своего рода интег­рала составляющих ее ригидных качеств» (Петровский, 1981, с. 63). А. В. Петров­ский предполагает, что феномены индивидуальной психологии «существенно преобразуются в условиях совместной предметной деятельности и общения, ха­рактерных для данного уровня развития группы, в которую включена личность» (Там же, с. 62). Проверка этой гипотезы осуществляется «применительно к вну­шаемости как свойству личности и во всем ей противоположному явлению — коллективистическому самоопределению как феномену межличностных отно­шений в группе» (Там же, с. 62). Реализуется следующая экспериментальная про­цедура. В реально существующих группах около трети обследуемых обнаружива­ли тенденцию к внушаемости в незначимой ситуации независимо от уровня раз­вития группы (от диффузной до коллектива). Затем прослеживалось, как будут




2.7. О диагностике черт личности и «измеренной индивидуальности» 135


вести себя эти испытуемые в условиях эксперимента на обнаружение феномена коллективистического самоопределения в группах разного уровня развития. Лица, входящие в группу высшего уровня развития (коллектив), о которых при использовании незначительных воздействий был сделан вывод об их внушаемос­ти, обнаруживали коллективистическое самоопределение, отстаивали коллектив­ные ценности, т. е. не поддавались внушению. Из этого делается вывод, что такое индивидуально-психологическое качество, как внушаемость, обнаруживает себя преобразованным.
Мы считаем это заключение необоснованным. Конформные реакции обследу­емых в незначимой социальной ситуации — основание явно недостаточное для за­ключения о наличии у них внушаемости как свойства личности. Ведь эксперимент на конформность как раз и характеризуется известной обезличенностью — в нем, как правило, не затрагивается личностно значимое. На деле происходит преобра­зование не личностных качеств, а экспериментально фиксируемых феноменов, порожденных межличностными отношениями. Внушаемость как свойство лично­сти не может превратиться в коллективистическое самоопределение. Это про­изойдет с внушаемостью, вызванной к жизни определенными условиями взаимо­действия людей в группе. Внушаемость как свойство личнбсти, наряду с другими ее свойствами, будет определять индивидуальные формы (своеобразие) проявле­ния отмеченных феноменов межличностных отношений. Таким образом, гипоте­за о преобразовании индивидуально-психологических свойств личности в фено­мены межличностных отношений не подтвердилась, да и не могла подтвердиться.
Любые качества личности существуют постольку, поскольку они проявляют­ся в ее активности, взаимодействии с социальным окружением и в этом смысле являются феноменами социально-психологическими. Но они в то же время и яв­ления индивидуально-психологические. Нет необходимости, да и невозможно отделить свойства личности от источника их происхождения. Структура лично­сти одновременно является и индивидуально-психологической и социально-пси­хологической. Социальйая среда скорее не преобразует уже сформированные (не без ее участия!) качества личности, а определяет многообразие их поведенческих реализаций. В этом ключ к пониманию относительной устойчивости свойств лич­ности, на измерение и оценку которых ориентирована психодиагностика. Психи­ческие черты (свойства) должны быть поняты как обобщенные диспозиции, гиб­кая готовность действовать определенным образом. Они внутренне взаимодей­ствуют друг с другом и ситуацией, не предопределяя отдельных поступков, но обнаруживая относительно устойчивый общий тип поведения, внутреннюю дис- позиционную последовательность. Отказ от диагностики свойств, качества лиша­ет психологию средств описания и понимания личности, превращает ее в некую теоретическую абстракцию.
Обсуждение проблем диагностики личности требует от автора указания на то, что он понимает под личностью, ибо содержание, вкладываемое в это понятие, далеко не однозначно. Для нас личность выступает в двух ипостасях: в качестве категории психологической науки и как объект психологического исследования.
Личность в статусе психологической категории в отечественной науке чаще всего понимается, вслед за А. Н. Леонтьевым, как системное и поэтому «сверхчув­

136 Глава 2. Психодиагностика как наука

ственное» качество, приобретаемое индивидом в общественных по своей природе отношениях. При этом методологическое значение приобретает разделение поня­тий «личность» и «индивид» (Асмолов и др., 1980; и др.). Психологи, стремящие­ся понять личность как сверхчувственное качество (читай — чисто социальный продукт), связывают понятие индивида, его свойства с предпосылками формиро­вания и функционирования личности. Индивид выступает как некое природное существо, обладающее теми или иными врожденными свойствами.
В эмпирическом психологическом исследовании личность предстает в един­стве социального и природного. Индивидное и личностное не обособлено, их про­тивопоставление утрачивает свое значение, ибо исследуется не научная категория, а реальность. «Противопоставление человека, индивида и личности не должно быть чрезмерным: онтологически за ними стоит один и тот же объект. Иванов, Петров, Сидоров — это и индивиды и конкретные личности» (Додонов, 1985, с. 37). Известная отторгнутость понятий «личность» и «индивид», будучи осо­знаваемой в последнее время и в области теории, заставляет искать пути вхожде­ния индивидных качеств в жизнь личности (Асмолов, 1986; и др.). К сожалению, многие бесплодные «методологические» споры о «личностном и индивидном» были вызваны тем, что теория и практика исследований личности в отечествен­ной психологии, вплоть до последнего времени, существовали сами по себе, не пересекаясь и, по сути, не влияя друг на друга.
Личность, изучаемая психологом, предстает перед ним как индивидуальность. Это определяет и основную задачу психологии — раскрытие личности как инди­видуальности. Как очень точно заметил Б. Ф. Ломов (Ломов, 1984), личность — это преимущественно проблема общественных наук, имеющая, конечно, и психо­логические аспекты, а проблема индивидуальности в первую очередь проблема психологии.
Психодиагностика имеет свою специфику в изучении индивидуальности. Это самостоятельное направление исследований обладает развитым понятийным ап­паратом и многочисленными методиками, в итоге использования которых возни­кает особая форма описания личности — измеренная (оцененная) индивидуаль­ность. Что можно ожидать в результате выделения и применения конструкта «из­меренная индивидуальность»?
Следует исходить из того факта, что разные средства познания с неизбежно­стью приводят к различным описаниям одного и того же объекта и, далее, в ходе развития этих средств — к формированию относительно независимых предметов познания. Целью психодиагностики является описание индивидуально-психо­логических особенностей, свойств личности в интересах теории и практики. От­сюда следует, что она имеет свой предмет познания и собственные процедуры, в качестве которых выступают психодиагностические методики. Наиболее значи­тельная группа последних — это методи <и, направленные на измерение (оценку) индивидуально-психологических особенностей. Поэтому предмет познания в гра­ницах психодиагностики может быть условно разделен на измеряемые и лежащие вне сферы измерения индивидуально-психологические феномены. Примером не­измеряемого психодиагностического конструкта (не диагностируемого, но обна­




2.7. О диагностике черт личности и «измеренной индивидуальности» 137


руживаемого соответствующими процедурами анализа) является эдипов комп­лекс, а измеряемого — достаточно длинный и известный перечень свойств (черт) личности.
Экспериментальные исследования личности порождают знания, используе­мые прежде всего в рамках теоретического познания. При этом за теоретическим познанием признается право на собственный концептуальный аппарат, а само познание может происходить и во внеэкспериментальной форме (самостоятель­ное развитие концептуального аппарата, мысленный эксперимент и т. п.). В пси­ходиагностике происходит подобное (хотя и без должного методологического обоснования и анализа) развитие собственного концептуального аппарата, как говорилось выше, по двум направлениям: измеряемой и неизмеряемой индивиду­альности. В этих двух направлениях сформировались системы понятий, конструк­тов, отражающих собственные предметы и средства их познания. С признанием этого факта возникает задача развития концептуального аппарата психологии измеренной индивидуальности, осмысления его межпредметных связей и, преж­де всего, с теоретическим описанием личности.
Прежде всего мы считаем необходимым преодолеть сложившееся в психологи­ческой науке механическое смешение диагностических исследований с имеющи­мися представлениями о личности. Например, необходимо отделить создание и развитие проективной техники диагностики личности от попыток интерпретации получаемых данных с различных теоретических позиций. Так, независимо от ин­терпретаций, в проективных техниках существует проблема изучения особенно­стей стимульного материала, например степени его структурированности. Эту сте­пень можно измерить (в некоторых случаях) «физическими» методами, например калориметрией, а можно пойти путем исследования разнообразия ответов испы­туемых. Каждая из этих возможностей имеет свои основания степени точности: в физическом приборе — это его устройство и шкала, а во втором случае она будет зависеть от таких параметров, как выборка, ситуация тестирования и др. Ни тот ни другой путь изучения структурированности стимульного материала не зависят от исходных концепций проективного подхода как теоретического конструкта.
Возникает парадокс теоретического и психодиагностического описания одной и той же реальности, суть которого заключается в гносеологическом различии между «теоретической» и «измеренной» личностью, отличающейся в свою оче­редь от личности реальной. Поэтому неудивительно, что попытки отождествле­ния «теоретической» и «измеренной» личности в конечном счете малопродуктив­ны и носят искусственный характер.
Три уровня описания измеренной индивидуальности — это психодиагности­ческий метод, диагностические подходы и конкретные методики, о чем речь шла выше. Между ними существуют отношения субординации. Каждый более вы­сокий «слой» как бы обобщает более низкие, в свою очередь конкретизирующие более высокие. Требование трехмерного уровневого изучения предмета, т. е. пред­мета, представленного в трех ипостасях (во-первых, самого по себе, во-вторых, как элемента более широкой системы и, в-третьих, взятого в соотношении с его мик­ромасштабным анализом), реализуется в рассмотрении психодиагностического метода, во-первых, самого по себе, во-вторых, как элемента системы исследова­

138 Глава 2. Психодиагностика как наука

тельских методов психологии и, в-третьих, взятого в соотношении с психодиаг­ностическими подходами, т. е. данными микромасштабного анализа.
В соответствии с предложенной схемой психодиагностический метод предста­ет в виде иерархии выше- и нижележащих по отношению к психодиагностическо­му подходу уровней, знание о которых входит в знание о нем самом. При этом формируется системное представление о психодиагностическом методе. Конкрет­ные измерительные психодиагностические методики выступают в качестве осно­вы для диагностического подхода, а диагностический подход — для психодиагно­стического метода. Однако влияние вышестоящих уровней на нижестоящие не односторонне — существует и обратное влияние: конкретных методик на диагно­стические подходы, а диагностических подходов — на психодиагностический ме­тод в целом; это влияние «сверху вниз» и «снизу вверх». Таким образом, можно говорить о «лестнице оснований» (В. П. Кузьмин, 1986). Итак, подсистемами пси­ходиагностического метода являются три диагностических подхода, которые в качестве своих элементов включают конкретные психодиагностические методи­ки. Представленная система психодиагностического метода, как уже было отме­чено, одновременно выполняет и классификационную функцию.
Теория измеренной индивидуальности занимает промежуточное положение между глобальными психологическими теориями, по сути, теоретическими моде­лями (психоанализ, теория деятельности и пр.) и рабочими «микротеориями», конкретизируемыми применительно к задачам исследования. Тем самым теория измеренной индивидуальности заполняет определенный теоретический вакуум в системе психологического познания. При этом между теориями разного уровня существуют взаимовлияния: на формирование и развитие каждой из теорий на­кладывают отпечаток как выше, так и нижерасполагающиеся теории.
Теория измеренной индивидуальности относится к теориям среднего уровня¹, которые могут быть определены как своеобразные мосты между эмпирическим материалом и общей теорией. Эта теория имеет собственную область применения, не совпадающую с областями применения других психологических теорий. Тео­ретические модели и конституируемую теорию можно «примирить» как теорию высшего и более низкого (т. е. среднего) уровня соответственно. Теоретические модели представляют собой (что мы полагаем существенным) опосредствован­ное знание, тогда как теория измеренной индивидуальности «вырастает» из не­посредственно наблюдаемых результатов психодиагностического исследования.
Термин введен американским социологом Р. Мертоном (Merton, 1947) в ходе полемики с Т. Парсонсом, сторонником создания «всеохватывающей» теории.
К глобальным теоретическим моделям применимо понятие метатеории. Это знание, опосредство­ванное теориями более низкого уровня, в том числе теорией измеренной индивидуальности. Гло­бальные теоретические модели, как и методология, оказывают влияние на представления об из­меренной индивидуальности лишь опосредствованно (косвенно). Измеренная индивидуальность представляется как результат описания конкретного психологического явления с помощью конк­ретных психодиагностических методик (результат реализации рабочей «микротеории»), явления, на которое оказывает (вернее, должна оказывать) непосредственное влияние теория измеренной индивидуальности как теория среднего уровня, конкретизирующаяся теорией личности в том или ином диагностическом подходе.

2.8. Психодиагностический процесс 139

Теории среднего уровня играют роль посредников между малыми рабочими ги­потезами и широкими теоретическими спекуляциями. Главная цель построения этих теорий — обеспечение гибкой связи между эмпирическим и теоретическим уровнями исследований.

7.