Издательство

repas =1) еда, пища, потребляемая во время любого приема
пищи (завтрака, обеда, ужина и т.д.);
= 2) любой акт еды, т.е. приема пищи (завтрак, обед, ужин и т.д.).
Во французском языке, как и в русском, есть и специальные, видовые обозначения для завтрака (le petit déjeuner), обеда (le déjeuner) и ужина (le dîner), которые также выражают по два по­нятия (акт приема пищи в определенное время и в определенном отношении к другим аналогичным актам, а также саму потребля­емую пищу). Схематически межъязыковые семантические отно­шения можно представить следующим образом:

Однако речевая традиция закрепила именно слово repas в словосочетании, обозначающем понятие «приготовление пищи» — preparer le repas.
Ряд межъязыковых соответствий выглядит следующим об­разом:
готовить завтрак — préparer le repas du matin; готовить обед — préparer le repas de midi; готовить ужин — préparer le repas du soir.
Поэтому во французском тексте и появляется préparer le repas du matin (букв, готовить утреннюю еду, еду для завтрака).
Но возникает новый вопрос: почему утреннюю, если Булгаков пишет, что кашевары начали готовить обед. Этот «переводческий парадокс» объясняется уже не отношениями семантической асим­метрии, а отношениями синтаксической обусловленности выбора эквивалента. Первая фраза второй главы — «Понтий Пилат» — начинается следующим высказыванием: «В белом плаще с крова­вым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним ут­ром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую ко­лоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат». Булгаков, вероятно, связывает время (ранним утром) и деятельность кашеваров (начали готовить обед) следующим образом: они с раннего утра что-то варят к обе­ду. Завтрак остается вне его поля зрения. Прошел ли уже завтрак, или его вообще не было, или на завтрак воины ели что-то приго­товленное с вечера, что-то холодное, автору не важно и читателю не известно. Но переводчик концентрируется на времени описы­ваемого события — ранним утром, которое передает как l'aube...
428
se levait (букв, занимался рассвет). Иначе говоря, в его понимании описываемое событие произошло на рассвете, что не совсем совпадает со смыслом русского выражения ранним утром, оно оказывается более смещенным к ночи, к абсолютному началу утра. Поэтому вполне логично предположить, что в столь ранний час кашевары готовили завтрак. Именно такой ход и предприни­мает переводчик, и в тексте появляется préparer le repas du matin.
Мы воспользовались данным примером и позволили себе столь длинное отступление, чтобы показать, насколько сложным оказывается процесс преобразования смыслов в переводе, опира­ющийся не только на формально-логические отношения между понятиями, но обусловленный и другими важными факторами. Подробнее обоснованность и целесообразность применения раз­личных трансформационных операций мы рассмотрим в третьей части. Здесь же необходимо понять собственно логические опера­ции, лежащие в основе происходящего в переводе преобразова­ния смыслов.
Рассмотрим еще один пример из того же произведения.
Второй — плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке — был в ковбойке, же­ваных белых брюках и черных тапочках.
The other one — a broad-shouldered, reddish-haired, shaggy young man with a checked cap cocked on the back of his head was wearing a cowboy shirt, crumpled white trousers, and black sneakers.
В этом примере переводчик использует в качестве эквивален­та русского слова затылок, обозначающего понятие «задняя часть головы», принятую в английском языке форму выражения этого понятия the back of his head, которая, по сути, является не чем иным, как описательной конструкцией, парафразой. Парафразу он применяет и для обозначения понятия, заключенного в слове ковбойка, — cowboy shirt. При этом ни один из элементов смысла не утрачивается: ковбойка — это ковбойская (видовое отличие) рубашка (родовой признак). Ковбойка — собственно русское слово, обозначающее особый тип мужских рубашек, клетчатых и доволь­но ярких. Поэтому парафраза переводчиков вполне объяснима. Однако интересно, что в качестве видового дифференцирующего признака они выбирают различные понятия. Французский перевод­чик строит парафразу аналогично английской: chemise de cow-boy (букв, рубашка ковбоя, т.е. как у ковбоя, — относительный при­знак), немецкий переводчик выбирает иной признак — kariertes Hemd (букв, клетчатая рубашка — признак внешнего подобия), чешский переводчик также отдает предпочтение признаку внеш­него подобия, но обозначает этот признак более размыто, при-
429
внося в него незначительную оценочную коннотацию — pestré kosili (букв, пестрая рубашка).
В приведенных примерах генерализации и парафразы мы ви­дели, что для проведения этих операций переводчик использует понятия, обозначающие ближайший род, по отношению к поня­тию, выраженному в тексте оригинала. Так происходит часто, но не всегда. Иногда переводчику приходится идти дальше по це­почке обобщающих понятий.
Рассмотрим следующий фрагмент английского текста и его перевод на русский язык.

«Why, hello, Henry! Where're yuh goin' this mornin'?» inquired Farmer Dodge, who, hauling a load of wheat to market, encountered him on the public road. He had not seen his wife's death, and he wondered now, seeing him looking so spry.
«Yuh ain't seen Phoebe, have yuh?» in­quired the old man, looking up quizzically.
«Phoebe who?» inquired Farmer Dodge, not for the moment connecting the name with Henry's dead wife.