Издательство

Цицерон М.Т. Об ораторе // Цицерон. Три трактата об ораторском искус­стве. М., 1972. С. 80.
49
Иероним рассказывал, что однажды во время поста его поразила неизвестная болезнь, чуть не унесшая его в могилу: «И вот когда так искушал меня древний Змий, приблизительно в середине Ве­ликого поста, горячка овладела телом моим и без всякого ослаб­ления, что также невероятно, до того снедала все тело мое, что остались почти одни кости. Готовились уже похороны, жар жиз­ненной силы едва теплился только»¹. В этом горячечном бреду ему приснился сон, будто кто-то сверху избивает его палками. Он попытался поднять голову и увидел Судию, тогда Иероним закри­чал, что он христианин, но Судия ответил ему: «Ты цицерониа-нец, а не христианин!» Иероним поклялся не обращаться более к книгам язычников, и болезнь отступила. Но, несмотря на клятву, Иероним до конца жизни преклонялся перед своими учителями и изредка даже продолжал их цитировать, за что нередко осуждался современниками не только как еретик, но и как клятвопреступник².
Проблемы, с которыми сталкивался Иероним в переводе Биб­лии, являются общими проблемами любого переводчика. Следует различать несколько их аспектов: герменевтический — расшиф­ровка и толкование, проще говоря, понимание исходного текста; лингвистический — поиск средств выражения в языке перевода и собственно переводческий — переводческое решение о выборе эквивалента, единственного, самого верного из всех тех, что пред­лагает язык перевода.
Переводческая герменевтика, т.е. расшифровка и толкование древнееврейского текста, составляла и объективную и субъектив­ную трудность для Иеронима. Объективная трудность была в том, что древнееврейский текст, содержащий, как известно, немало сложных для понимания мест, представлял еще и собственно лингвистическую трудность, о которой пишут богословы и исто­рики, исследовавшие творчество Иеронима. Древнееврейский текст не был еще пунктированным, т.е. в нем не были обозначе­ны гласные звуки. В древнееврейском языке, как и в других се­митских языках, на письме обозначались только согласные звуки. И.Д. Амусин по этому поводу пишет: «Чтобы лучше понять эту особенность семитских языков, представим себе на минуту, что в русском языке все слова — существительные, прилагательные, глаголы — писались бы только с помощью согласных, а гласные подразумевались бы. Тогда, например, написание стл можно было бы прочитать, как стол, стул, стела, стал; другой трехсоглас-ный корень плт мы могли бы при желании понимать как плут,
¹ См.: Полянский Е.Я. Библиологические занятия блаженного Иеронима.
Казань, 1908. С. 22.
² См.: Смирнов A.A. Блаженный 1еронимъ Стридонскш как историкъ и по-
лемистъ. М., 1995.
50
плот, плита, пилот, полет, плати. Легко понять, какие трудности возникли бы при расшифровке и чтении каждого такого слова. Между тем так именно обстоит дело в древнееврейском и ара­мейском языках»¹.
Огласовка (пунктирование) текста древнееврейской Библии, т.е. текста с системой знаков, обозначавших гласные звуки, явля­ется заслугой масоретов. По некоторым данным, их деятельность разворачивалась главным образом в период с VI по XII в., а пунк­тирование текста Библии было завершено лишь к X в. Это не только облегчало прочтение Священного Писания, но и устраня­ло многозначность, возникавшую иногда в непунктированном тексте. «Чтение еврейских слов во времена Иеронима сравни­тельно с нынешним чтением пунктированного шрифта было как бы не чтением, а почти непрерывным решением шарад и ребу­сов»², — отмечал исследователь библиологической деятельности Иеронима Е.Я. Полянский. Ссылаясь на работу французского ис­следователя Ренана³, он писал, что в ту эпоху выучиться чтению на древнееврейском языке можно было лишь путем личной не­посредственной передачи чтения от учителя к ученику: учитель читал, ученик повторял за ним, следя по книге, пока не выучивал наизусть. «Можно представить, — восклицает автор исследова­ния, — сколько нужно было иметь усидчивости и памяти, чтобы прочесть всю еврейскую библию, как это сделал Иероним»⁴.
Полянский, в частности, отмечал, что еще до Рождества Хри­стова велись споры между разными богословскими школами о том, как нужно читать те или иные слова Священного Писания. Так, слово, состоявшее из одинаковой последовательности со­гласных бет, хеш, ламед, бет, одни предлагали читать bachalab (в жиру), а другие bacheleb (в молоке). Во времена Иеронима велись споры также о чтении слова, состоявшего из последовательности согласных далет, бет, реш: одни предлагали читать его как deber [дэбер] и переводили как язва или смерть, другие dabar [дабар] — слово, третьи dabber — говорить⁵. М.И. Рижский отмечает, что данная последовательность согласных означала и слово смерть. Именно это значение было воспринято древними переводчиками Септуагинты, которые в переводе Книги Исаии передали его гре­ческим словом танатос (смерть, гибель). Этот смысл сохранился и в церковно-славянской версии: «Смерть послал Господь на Иакова», но в Синодальном переводе принята иная версия: «Сло-
¹ Амусин И.Д. Рукописи Мертвого моря. М., 1960. С. 130.
² Полянский Е.Я. Указ. соч. С. 23—24.
³ Renan E. La Vie de Jésus. Paris, 1863. P. 30.
⁴ Полянский Е.Я. Указ. соч. С. 23—24.
⁵ Там же.
51
во послал Господь на Иакова». Все изречение приобретает совер­шенно другой смысл'.
Интересно, что однокоренное слово dдbîr автор латинской Вульгаты возводил к глаголу dabbēr (говорить) и перевел как ога-culum. Переводчики Септуагинты оставили это слово без перевода и предпочли транслитерировать в греческом тексте древнееврей­скую форму δαβιρ². В тексте же Священного Писания это слово обозначало внутреннее святилище, где располагался Ковчег Завета. Оно оказывается существенным для реконструкции архитектуры Храма Соломона. Очевидно, что некоторые эквиваленты, выбран­ные древними переводчиками, авторами Септуагинты, были обус­ловлены двусмысленностью отдельных мест текста оригинала. Поэтому многие слова, включавшие в свой состав одинаковую последовательность согласных, могли читаться по-разному и, со­ответственно, иметь разные значения.
Кроме того, во времена Иеронима не было ни грамматик, ни справочников, ни словарей, которые могли бы облегчить пере­водчику его труд.
Субъективная же причина того, что Иерониму пришлось затра­тить неимоверные усилия для подготовки к этой работе и для ее последующего выполнения, состояла в том, что автор великой Вульгаты, задумывая перевести Священное Писание, еще не знал еврейского языка. Ему пришлось выучить этот язык, что было в те времена так же непросто: общение с иудеями не поощрялось церковью, и Иероним вынужден был встречаться со своим учите­лем-евреем по ночам³. Правда, эта версия не находит достаточно­го подтверждения. Западные историки полагают, что Иероним совершенствовал свои знания древнееврейского языка еще в пе­риод своего «перехода пустыни», когда, отказавшись от мирских благ, он отправился на Ближний Восток, в пустыню, где в тече­ние двух лет вел полный лишений образ жизни. После этого он вернулся в Антиохию и занимался филологическими разыскания­ми: переработал словарь библейских имен собственных, составил перечень географических названий, упоминавшихся в Библии, приступил к подготовке комментариев наименее понятных фраг­ментов книги Бытия. Затем он вернулся в Рим, поступил на службу к папе Дамасию I в качестве секретаря-переводчика древ-
' См.: Рижский М.И. Книга Иова: Из истории библейского текста. Ново­сибирск, 1991.
² См.: Дрейер Л. Храм Соломона: библейский текст и реконструкция // Биб­
лия. Литературоведческие и лингвистические исследования. Вып. 3. М., 1999.
С. 47.
³ Там же.
52
нееврейского, греческого и латинского языков. Тогда папа и по­ручил ему пересмотреть использовавшийся текст Библии на ла­тинском языке, переведенный с греческой Септуагинты.