Жених из трущоб

хотел именно тебя подо мной. 
Тэхён опять заревел — наверное, от его откровений. Это не звучало оскорбительно, а наоборот… 
Чонгук сразил прямолинейностью, но от этого не стало менее больно. Ведь секс и чувства — не слова 
с одним корнем, и смысл у них разный. 
— Почему ты даже не хочешь попробовать со мной встречаться?.. — Тэхён поднял взгляд, кофейные 
глаза сощурились из-за слипшихся мокрых ресниц. Он опять стоит в сторонке — с опущенными 
руками, одинокий, никому не принадлежащий. Хотя готов кому-нибудь себя отдать, и чтобы только 
берегли. Чонгук бы смог, ведь он никогда бы его не бросил и не изменил, и с ним можно быть 
слабым. И всегда надёжно защищённым. Только он ему не нужен: ни такой привлекательный, ни 
такой желанный, ни искренний-хороший. 
Конечно, Тэхён не может заставить его влюбиться в себя. Это просто невозможно. Человек не хочет 
его. 
— Мы друг другу не подходим. У нас разные миры. Ты — другой. 
Совсем другой… Ветреный, разукрашенный и пустой?.. Не для его многоуважаемой, примерной 
семьи. 
— Потому что тебе стыдно привести меня в дом? Стыдно, что я такой?.. 
Как горько он плачет… Каждый раз ломает от осознания всей нелепости его пребывания здесь. Как он 
мог поверить, что между ними что-то есть?! Чонгук не давал шансов с самого начала и прямо об этом 
заявлял… 
— Мне вообще на всех плевать, кроме моей семьи. Кого мне стыдиться? Прости меня за все 
оскорбления. Ты должен был меня возненавидеть, понимаешь? Не возвращаться в мой дом. Но ты 
всегда выше этого. Ты… лучше меня. Не плачь. Если бы можно было всё исправить, я бы не повёл 
тебя за собой. И ничего бы не было. 
Значит… 
— Ты жалеешь о том, что… между нами было? 
— Видя твоё состояние сейчас — да. 
Тэхёна передёргивает, он рывком обнимает себя. Надо спрятаться, защититься, уйти от того, что 
делает ему больно. 

---

77/149 
— Понятно… — «Извини» пропущено. Достаточно извинений. — Мне надо переодеться. 
Смотреть ему в спину — что-то особенно болезненное, издевательское над самим собой. Из-под 
куртки торчат две спички — ноги, а ниже — его несуразные галоши, к которым Тэхён так прикипел. 
Чонгук не просил его снимать своё. Но больше Тэхён не хотел забирать его одежду… Как тогда уходил 
с фермы обиженный в его фуфайке, так и не вернул… 
Тэхён вернулся, переодетый во всё своё: грязные порванные джинсы, грязная рубашка, серёжка, 
которую он снова вдел в ухо, переливающая красивая цепочка — под стать ему, некогда светлые 
кроссовки, хотя вот они сохранились лучше всего. Сегодня прохладно — он наверняка мёрзнет, но не 
оденется. Нужно поспешить. 
Чонгук быстро прибрался в доме, выкинул засохшие травы, собрал сумку, прихватив ещё и 
постельное бельё, которое теперь нужно постирать. Тэхён ждал… Стоял уже у кромки леса, срывая 
цветы. Это таволга. Щитковые цветы с войлочным опушением создавали образ белого облака. Их не 
так-то просто сорвать, но, видимо, ему очень хотелось. Он даже не обернулся, услышав Чонгуковы 
шаги. Нарвал букет, без всяких приглашений пошёл следом, даже не оглянувшись назад, чтобы 
проститься с дорогим сердцу местом. Так станет только больнее. Хотя поляна с самыми прекрасными 
рассветами и закатами не виновата, что Тэхёна использовали и отшили. 
Шли в тишине. Чонгук держал ружьё наготове, прислушиваясь к звукам леса. Тэхён размахивал своим 
букетом, мысленно напевая какую-то песню, чтобы отвлечься и позорно не зареветь. Шёл строго по 
его следу, чтобы не залезть в паутину. Больше не ныл, что устал — ноги сами несли, лишь бы 
поскорее избавиться от навязанного общества. 
Но Фортуна — не его подруга. Тэхён увидел какое-то движение на ближайшем дереве. Всё внутри 
сжалось. Он сбавил шаг, но не окликнул впереди идущего. Потом опять какое-то движение, шорох в 
кустах. Тэхён замер, боясь становиться спиной к этому неизвестному существу. Прикрылся цветами, 
будто это щит, и весь побледнел. Отсчитывал секунды, чтобы резко побежать, но смог только 
закричать, когда из куста выбежала белка: быстрая как молния, мелкая и наглая. Она залезла на 
другое дерево, а Тэхён так и сел на заднюю точку, прикрыв лицо. Чонгук, наконец, заметил его 
отсутствие, потому что услышал вскрик позади, дёрнувшись. Он опять чего-то напугался и упал. 
Чонгук подошёл бы к нему, поднял, успокоил (ну а как иначе?), но Тэхён сам встал и на ватных ногах 
его нагнал, ничего не объясняя. 
— Лучше переступить через свою гордость, чем потеряться в лесу, — строго, сдерживая злость. — Кто 
тебя напугал? 
Тэхён безразлично смотрит на высокую траву. Его, вообще-то, пугает всё, если он вдруг не заметил. 
— Белка. Мы идём или как? 
Даже голос изменился: больше нет той кротости и вопросительной осторожности, с которой он 
говорил. 
— Или как, — жёстко. — Если ты слышишь какие-то шорохи, то должен говорить об этом мне. Уж 
точно не останавливаться и ждать, пока кто-то выпрыгнет из кустов! 
— Спасибо за совет. 
Чонгук цыкнул и отвернулся, потому что ещё слово — и его подорвёт. Его раздражало такое 
поведение, когда из-за тупого принципа делаешь себе же хуже. Он понимает, почему Тэхён 
зубоскалит, но не понимает, как можно так глупо пренебрегать своей жизнью. 

---

78/149 
Снова идут в тишине: «рулевой обоза» прибавил шаг, Тэхён тоже не отставал. Так они вышли в поле, 
после него был маленький лесок и, наконец, деревня! Осталось немного, если быстро идти. За это 
время Тэхён два раза споткнулся, ещё один раз вскрикнул, пугая этим Чонгука. Он всегда резко 
оборачивался и спрашивал, что случилось. Тэхён отвечал скупо, продолжая идти. Вся его одежда 
была безнадёжно испорчена — бабушка и дед будут в шоке. Как будто он все эти дни жил на улице в 
компании волка, который частенько его покусывал и, вообще… недолюбливал. 
Так они прошли весь путь. Тэхён горько хмыкнул, подметив, что тогда он был у самой опушки леса, и 
нигде он не заблудился… Чонгук его зачем-то обманул и увёл с собой. Впрочем, уже неважно… 
Чимин ему ещё у вышки правильно сказал: хотел трахнуть. И ведь как умно — именно в последнюю 
ночь, чтобы не играть в парочку до возвращения. 
Вот и обобранные кусты малины. Опушка, конец леса, чистая поляна с вытоптанной дорожкой, а чуть 
дальше — деревенские домики и змейка реки.
Как же Тэхён соскучился по цивилизации. И по людям… которые его любят. 
— Подожди, я позвоню Хосоку. Он отвезёт. 
Раздалось как гром. 
Тэхён даже не оглянулся, опустив букет таволги и пружинистой походкой уходя вперёд. Тут дойти-
то… Километром больше, двумя меньше — уже без разницы. 
Чонгук буравил его тяжёлым взглядом. А потом всё-таки позвонил брату, потому что не хотел ещё 
полчаса идти в тишине со своими мыслями. Дома легче, дома полна горница людей и сын, который 
его заждался. Всё будет хорошо, как и всегда. Рано или поздно отпустит. 
Но он уверен, что ещё долго не вернётся в тот дом у пруда, где всё напоминает о нём… 
*** 
Тэхён влетел в дом под всхлипы бабушки. Он даже не может её обнять — ему никого не хочется 
обнимать, ему противны объятия. Дедушка заходит в дом, услышав бабку, виновато смотрит на 
вернувшегося внука. Тэхён словесно отталкивает их, говоря, что хочет помыться. В душе сидит целый 
час, без преувеличений. Долго трётся, смывая слой грязи и пота, сопровождая это слезами. Особо 
тщательно отмывает внутреннюю сторону бёдер и заднее отверстие, трясущимися руками повторяя 
намыливание, будто так сотрёт себе память. Голову тоже моет два раза — на поддон льётся голубой 
дождь. А потом он просто сидит под потоками воды, наслаждаясь чистотой и теплом, и невольно 
вспоминает о печке… Снова в слёзы. Нет желания говорить с бабушкой, нет желания натягивать 
улыбку и ужинать как ни в чём не бывало. И он хочет быть эгоистом, потому что одна договорилась с 
матушкой Чон об этом походе, другой его бросил в лесу и уехал, а третий — подобрал, намучил, 
трахнул и отдал обратно. Вот такие «Римские каникулы». Излечили разбитое сердце… Всем спасибо, 
все свободны. 
Тэхён вышел в халате; бабушка ждала на табуретке и не смогла к нему подойти, потому что он тихо 
попросил оставить его одного. Закрылся в комнате, упал на кровать со свежим постельным бельём. 
Завыл в подушку, выплакивая то, что ещё осталось. В доме бабушки и деда ему было хорошо — душа 
отдыхала и радовалась, но сейчас погано от всего, и это ничем не покроешь. 
Потом кто-то из домочадцев тихо занёс в его комнату коробку с котятами, и Тэхён забрал их к себе на 
кровать, обнимая, играясь. Зашторил окна, чтобы было тускло, достал ноутбук, включая игры. Но его 
хватило ненадолго — снова упал на подушку, теперь ковыряясь в телефоне. Наконец-то есть связь и 

---

79/149 
выход в интернет. Тэхён видит новые сообщения от Чимина, от ещё некоторых друзейзнакомых, от 
мамы, но никому не отвечает. И как последний идиот заходит в галерею… Ох, какой он идиот! 
…Последняя фотография — спящий Чонгук — сделана перед тем, как они накувыркались. А ещё 
ранее — две фотографии с «фотосессии»; между ними — много фоток природы, рассвета, заката, 
бабочек на листве, птиц, травы, деревьев… От всего этого хочется прострелить себе висок, чтобы не 
вспоминать. 
Пальцы сами набирают родной номер. Он больше не справляется. Не справится один… 
Долгие гудки и… 
— Алло? Чимина-а-а… 
*** 
Чимин приезжает на следующий день с полной амуницией кардиолога. Почему кардиолога? Опять 
разбили сердце, кто его вылечит? Энджел спешит на помощь. Его встречают ещё у калитки: собака, 
Тэхён в халате и тапочках и бабушка. Салли сразу же падает в объятия, шмыгая носом, красуясь 
тёмными кругами под глазами и осунувшимся лицом. Он до поздней ночи проговорил с ним, 
рассказывая всё-всё, плача, называя себя скверными словами и обо всём жалея. И только утром он 
вышел на завтрак, выслушав извинения и объяснения бабы с дедом. Они ему уже не нужны — в 
смысле, эти извинения. Тэхён жалеет только о проведённой ночи, а о лесном отпуске — нет. Ему 
было хорошо там с ним, даже если по итогу всё кончилось ужасно. 
Чимин приземлил на пол свою тяжёлую дорожную сумку, в которой на самом верху лежали пять 
бутылок шампанского. Как он, вообще, допёр её! Бабушка охнула, но тут же принесла фужеры и 
фрукты, оставляя друзей наедине. Её помощи уже и так хватило с лихвой, что аж сейчас внучек 
наматывает сопли на кулак. 
Ну а Чимин… С воинственным видом резко вынул пробку, медленно наливая полные бокалы. 
Первый тост! 
— Чтобы легко входило и… легко выходило! 
Залпом! 
Тэхён сморщился и опять проморгался, ощущая подкатывающую истерику. Но Чимин снова наливает. 
Доверху. 
Тост! 
— Чтоб у них хуи отсохли. И у того, и у колхоза! 
Не, ну до дна, однозначно. 
Чимин присел на стул рядом с ним, до конца разлил первую бутылку, положил голову Тэ себе на 
плечо, обнял. Ещё свежа прошлая рана: когда Тэхён приехал к нему с сумками и рыдал всю ночь, 
рассказывая, что такое измена. Чимин никогда не забудет, как у него дыбом стояли волосы от того, 
что Тэхён тогда говорил в бреду. Он действительно боялся, что Тэхён что-нибудь с собой сделает. Но 
всё обошлось, кризис миновал, осталось только выжженное поле и море вопросов, на которые 

---

80/149 
никогда не будет ответов: «За что?», «Почему?», «Не любил?» И это ещё очень долго будет нарывать 
и гноиться, как непроходящий чирий. 
По-хорошему, Тэхён бы был один продолжительное время. Он и так никому не верил, а уж после 
Чонгука… Вообще боится с кем-то быть. Потому что, получается, он всем интересен только из-за 
секса, а сам он, Тэхён — целиком и полностью — никому даром не нужен. Красивая пустышка, с 
которой прикольно разок перепихнуться, даже если это перечит конституции предпочтений. 
— Какая ты шлюха?! Сдурел, что ли, совсем? Козлиного молока обсосался? — Как и всегда, Чимин 
успокаивает его на простом языке. — Ты свои булочки раздвинул сгоряча, ну и чёрт с ним! Пусть 
закопается в своём коровьем говне! Да он таких, как ты, только в интернете видел — и то, если, 
вообще, умеет им пользоваться! Никогда лучше у него не будет! Пусть живёт в своем навозе, 
сволочь! И помнит этот секс каждую ночь! 
Тэхён вцепился в него, безмолвно благодаря. Снова выпили. Разум немного затуманился. Цель: 
напиться. Нажраться. Как та же скотина. Сейчас это нужно как никогда. А) Шампанское быстро 
ударяет в голову, Б) поэтому — пять бутылок, чтобы наверняка. Ещё и кушали мало, а это — ну прямо 
вообще убойная доза. Бухают средь бела дня! Но им простительно. Это сейчас очень нужно Тэхёну. 
Хотя бы опять уснёт и долго будет отдыхать. Сон лечит от всех невзгод — правда жизни. 
После третьей бутылки (которую в большей мере выхлестал Тэхён) Чимин был полупьян — лишь 
немного торопилась речь, а Тэхён — уже всё, в ноль. Язык развязался: он болтал без остановки о том, 
какой Чонгук хороший, заботливый, как он его обнимал и как мыл ноги, и что он очень скучает… 
(Пьяный — честный. Злость и ненависть потерялись в градусах.) И что Чонгук — намного лучше 
бывшего, хоть и грубиян, но с ним ему уютно. И, вообще, Тэхён влюблён и не может его забыть. И 
вообще… Ему больно даже думать о нём. И обо всём, что связано с Чонгуком. 
Слова льются водопадом — разбиваются об итог похода. 
Бабушка помогла отвести Тэхёна в спальню — они его уложили, укрыли, поставили рядом тазик с 
полотенцем и стакан воды. Скорее всего, его будет полоскать, но всё равно рано или поздно 
проспится. Бабушка поставила на прикроватную тумбочку букет розовых флоксов, которые 
изумительно пахнут на всю комнату и, бабушке хочется верить, способствуют здоровому сну. 
А Чимин тем временем нашёл деда в гараже, попросив номер телефона Чонгука. Забрал с собой 
недопитый бокал и сел на лавку, гладя собаку. Тэхён не сможет его отматерить, а Чимин — сможет. В 
любом случае Чимин не будет молчать, а скажет ему, какой он мудак. Даже если это — не его дело, и 
его мнение колхознику никуда не упёрлось, он всё равно хочет позвонить. Алкоголь прибавил 
смелости и, что уж скрывать, наглости. 
Гудки шли долго — на первый звонок он так и не ответил. Ну а Чимин не отчаялся, набрав снова. И 
второй он успел взять… 
— Слушаю. 
— Вот и слушай… — сразу подхватил Энджел. Грудь раздувало от возмущения и пренебрежения; 
раздутым было и самомнение — ведь он обязательно должен поучаствовать там, где не просили. — 
Тебе нормально сегодня спалось? Не болело сердце? Я, конечно, понимаю, что мы, городские, для 
тебя — безголовые бляди, но ты, вообще… человек?! — Чонгук мог и не отвечать. Чимину главное — 
объяснить ему, кто есть кто, и кого он потерял. А если начнёт грубить в ответ — говна из Чимина 
полезет ещё больше. — Ты прекрасно знал, что ему изменил парень, что он, сука, приехал, чтобы 
развеяться! А ты, мало того, что оскорблял его, так ещё — трахнул и отшил! И не раз ведь трахнул… 

---

81/149 
Ты вообще без сердца?.. Экзотика, да? Если я увижу тебя, я плюну тебе в лицо, потому что ты — 
просто ничтожество. Его слёзы тебе отольются… Так и знай. От тебя ещё не одна баба сбежит. 
Жёстко? Что заслужил. 
Передохнуть, отпить из бокала, ждать, что скажет. Он — хамло, значит точно оправдает своё имя. 
На том конце установилась пауза. Узнал? Конечно. Это прекрасное создание. 
— Как он? 
Вместо тысячи слов. И это всё? 
— Если бы тебя это действительно волновало, ты хотя бы позвонил бы его бабушке… — с горькой 
усмешкой. Разумеется, звонков от него ждать не приходится. Он и не собирался интересоваться его 
самочувствием. Да, видимо, он всё-таки нормально спал этой ночью, и сердце — совершенно 
здоровое. 
— Хорошо, если ты сейчас с ним. 
— Ты что, в добренького играешь? Ещё омерзительнее. 
— Пусть будет так. — Никакого спора, доказательств, оправданий. Он почти равнодушен и участлив 
из вежливости (лишь бы от него отстали?). — Хочу тебя предупредить: на днях ему написал бывший. 
Я прочитал сообщение вместо него, и он там пел, что хочет увидеться, и им нужно поговорить. Будь 
начеку, если что. 
Чимин просто выпал. Он в равной степени ненавидит их обоих. 
— Да ты рыцарь! Прочитал вместо него… Предупредил меня… А если бы я не позвонил, то и плевать, 
да? Не твои же проблемы?.. 
— Если хочешь побыть моей совестью, то зря тратишь время. Я и без тебя знаю, в чём я виноват. 
— Блять, серьёзно? Ты знаешь! Такой молодец! А ты знаешь, что он считает себя шлюхой, которую 
просто трахают? Ты знаешь, что он себе надумывает? Что он тебе плохого сделал, что ты так с ним 
поступил?! Нахрена ты, вообще, полез на него? Тебе баб мало?! Это он — наивняк, а ты чем думал? 
Хотел сравнить городские анал и вагину? Стрём или норм? И как? 
Прямолинейность — его конёк. Ну а что, с ним ещё нужно выбирать выражения? 
— Не неси чушь. Я извинился перед ним и объяснил. Если он хочет мне что-то высказать, то это 
может сделать он сам, но не ты. 
— А почему нет? Ты извинился, ты ничего уже не можешь исправить, а я могу позвонить и обосрать 
тебя — что с того? Или ты не заслуживаешь такого к себе обращения? 
— Цель разговора? — по-деловому резко и сухо. Чимину стало ещё больнее, когда он представил, 
как эта сволочь разговаривала с Тэхёном на утро. Как он всё это вынес… 
— Знаешь, хорошие люди на дороге не валяются. Когда ты поймёшь, что жидко обосрался, и 
прибежишь извиняться, я тебя к нему не подпущу… Он смог влюбиться в такую скотину как ты, а у 
тебя хватило ума только его трахнуть. — Ну и в титрах: — Живи плохо, всего тебе наихудшего. 

---

82/149 
Сбросил. Его всего колотило от обиды, от злости! Его хороший, нежный Тэхён не заслужил двух 
мудаков на своём пути. Это несправедливо! И если будет нужно,
Чимин всем перегрызёт глотки. Потому что в самые плохие времена, когда Чимин был глупым и 
бесстрашным и влипал по-крупному, именно Тэхён вытаскивал его из всех задниц. Чимин — не 
святоша, и он много косячил прежде, чем нашёл свои мозги. И теперь, когда Тэхёну нужна 
поддержка, уж хотя бы моральная — его очередь быть рядом. 
Пусть все вокруг предают… Но не друзья. 
*** 
Тэхёна, слава богу, не тошнило. Но проснулся он разбитый и вялый. Опять долго мылся в душе, выпил 
аспирин, после бабушка приготовила им похмельный суп, а дед налил немного своей настоечки, 
чтобы, по его словам, полегчало. Целый день они пролежали в кровати с котятами и смотрели 
сериал. Ну и хорошо кушали, пили морс и сок. Только вечером идиллию испортил звонок на 
домашний, на который ответила бабушка, сказав им, что матушка хочет поговорить с Тэхёном, что 
она звонит ему. Но он категорически отказался с ней разговаривать. Больше никаких связей с этой 
семьёй. 
На следующий день они вышли во двор загорать, потом ходили в огород есть ягоды, а ближе к 
вечеру Чимин снова выступил в роли парикмахера. Тэхён попросил его привезти краску… 
шоколадного цвета. Даже бабушка прибежала его отговаривать — мол, таким образом он покажет, 
что его сломили, и он стал «простым». Ну то есть даст своим обидчикам самоутвердиться, ведь они 
его якобы настолько задели, что он захотел стать незаметным, непримечательным на фоне других 
(это просто не в его стиле, а не потому, что все остальные — простаки). Но Тэхёну жизненно 
необходимы перемены, потому что голубые волосы напоминают о нём… 
Ну и покрасились. Чимин поддержал его, и бабушка выкрасила и его розовую шевелюру тоже. Через 
час они смотрелись в зеркало с каштановыми волосами.
Умеренный цвет, которого у них давно не было. Это тоже навевало тоску, но Чимин успокоил, что 
волосам нужно дать передышку, а потом они снова выкрасятся в какой-нибудь «глазовыедающий» 
цвет. 
С таким настроем вышли на террасу к ужину, и в это время… во двор зашла матушка. Одна. У Тэхёна 
всё внутри похолодело. Он не хотел никого из них видеть, тем более ворошить прошлое. Его отшили, 
всё. Не нужна ему эта дурацкая жалость или скудные извинения… 
— Простите, что прерываю. Приятного аппетита. Тэхён, я к тебе… Удели мне пару минут, пожалуйста… 
Я очень хочу с тобой поговорить… — Тэхён нахмуренно смотрел то на неё, то на бабушку, то на 
Чимина. Последний слегка кивнул, мол, разрешаю. Бабушка тоже хотела, чтобы он с ней поговорил. 
А сам Тэхён не мог так грубо её прогнать. И только поэтому они вдвоём ушли в дом, присев на диван 
в гостиной. Чай не предлагал. Да и ни к чему это чаепитие. 
Она с доброй грустью посмотрела на его новый образ и не стала ходить вокруг да около, за что ей 
спасибо. 
— Прости, что так вышло… Я не хотела тебе зла, никогда! Я лишь хотела, чтобы вы друг другу 
приглянулись… А вот как всё получилось… 
— Вы всё знаете? — без эмоций. 
— Он ничего не рассказывал. Я сама догадалась… 

---

83/149 
— Незачем извиняться. Я не держу на вас зла. 
Конечно, Тэхён не держит. А другой нормальный человек должен бы был. 
— Я не знаю, что именно тебе сказал Чонгук, но думаю, он не следил за языком… Пожалуйста, прости 
его. Он не такой, каким хочет казаться. Его ранили, и теперь он никого к себе не подпускает. Поверь, 
он вернулся из леса никакой… 
— Он следил за языком и извинился. Вы не должны всего этого мне говорить. — Тэхён холоден, 
потому что хочет соблюсти дистанцию. Больше он к ним не придёт, а потом и вовсе уедет в город и 
забудет про их семью. Так что ни к чему сладкие речи. 
— Ты ему понравился, уж я-то это вижу. Но он боится подпускать тебя. Хочет и боится. Ему нужно 
время, понимаешь? Чтобы всё осознать и принять. Сейчас ты зол и расстроен, сейчас ты не хочешь 
меня слушать, но ты уже влюблён, и это так просто не вырвать из сердца. Пройдёт немного времени, 
и ты захочешь с ним увидеться, будешь скучать… Ты ведь тоже понимаешь, что всё непросто, потому 
что у него есть маленький ребёнок, и он хочет надёжного человека рядом с собой… 
— Этот человек — не я. Я парень, этим всё сказано. 
Чонгук не раз ему это объяснил: и в грубой, и в мягкой форме. 
— Наша семья примет тебя… Неважно, что вы одного пола — главное, чтобы были чувства. А 
деревенских дураков и слушать нечего. Видел наш замок? Там тебя никто не достанет, и Чонгук 
никому не даст тебя в обиду. Я знаю, что ты верный мальчик, и Чонгук знает. Ты ничем не похож на 
его бывшую. Когда он одумается — пожалуйста, дай ему второй шанс… Это неприятно и больно, но 
тебе тоже нужно время… 
— Он не одумается… Он не влюблён в меня, я это знаю! Уж я-то это знаю! — в сердцах повысил 
голос, поджав губы. Он имел право злиться и ругаться. 
— Ты никогда не думал о создании своей семьи? — внезапно. — Но тебе же понравилось в нашей? 
Ты бы хотел такую? Представь, что у тебя есть муж и сын, что ты чувствуешь? Тебя тянет в город? 
Тэхён не сразу ответил. У него нет никаких привязок в городе. Родители всегда на работе, три года он 
жил в квартире парня, теперь вот, вообще, в деревне… Когда вернётся в город, то, наверное, будет 
жить с Чимином… Он легко меняет места и привыкает к ним так же быстро. Поэтому, если бы его 
удержали… 
Хотел бы он уехать? Ответ один. 

---

84/149