Книга выдающегося американского психоаналитика доктора Хаймана Спотница излагает его теорию современного психоанализа, которая открыла новые

ЛЕЧЕБНО-ДЕСТРУКТИВНЫЕ ПATТЕPHЫ 
Типы сопротивления которые требуют приоритетного внимания включают 
аффективные нарушения , бредовые идеи и подобные отражения фрагментации. 
Эти паттерны не комментируют до тех пор, пока они не препятствуют эффективной 
и прогрессивной вербальной коммуникации во время сессий. В то время как 
относительно стабильные паттерны просто молча изучаются, аналитик говорит для 
того чтобы снизить уровень фрустрации и помочь пациенту вербализовать его 
фрустрационное напряжение, когда наблюдается внезапное усиление таких 
паттернов. 
Выражение неприятных реакций на аналитический сеттинг или на атрибуты 
терапевта является ключами к потенциально опасным способам функционирования, 
которые могут подвергнуть опасности лечение. Пациент может жаловаться, 
например, что кушетка колючая, что ему не нравится цвет стен офиса, или что голос 
терапевта раздражает его и затем прекратить разговаривать. Короткий выход такого 
впечатления часто указывает что такое сопротивление мобилизовано. Когда 
пациент остаётся полностью самопогруженным, аналитик может спросить 
впечатление о своем собственном присутствии, таким образом привлекая к себе 
внимание как к фактору ситуации. 
После того как пациент будет говорить в течение длительного промежутка 
времени в независимой манере, он может описать бредовую идею; он может сказать 
что его мозг "парализован" или что он "разваливается на части". Выражение 
интереса в отношении содержания иллюзии, ощущения или упоминаемого чувства 
нежелательно потому что это может стимулировать ещё более интенсивное 
сопротивление. При таком положении дел, вопросы об аналитике также помогут 
пациенту функционировать более кооперативно. Аналитик, поскольку он отражает 
пациента, становится похожим на необычайно самоцентрированное человеческое 
существо! 
Если пациент сообщает что он думает остановить лечение и в его 
утверждениях проявляется отсутствие заинтересованности, он может без 
повторного предупреждения отсутствовать несколько сессий. С другой стороны, 
короткий вопрос о неадекватности аналитика часто помогает ему вербализовать 
своё неудовлетворение. Аналитик может спросить что он сделал или чего не смог 
сделать что заставило пациента думать или чувствовать то, что он думает или 
чувствует сейчас. Тем не менее, угроза ухода остается. Невозможно разрешить 
паттерн избегания до тех пор, пака он не станет максимальным трансферным 
сопротивлением. 
Любое молчание, работающее как сопротивление, зависит от уровня тревоги в 
данный момент. Когда пациент спокоен и расслаблен в период молчания, особенно 
в начальной стадии взаимоотношений, нет смысла прерывать его. Его 
продолжающееся молчание можно будет поощрять, если он этого желает. Однако 
затянувшееся молчание нежелательно для серьезно нарушенной личности, которая 
испытывает напряжение, страдание, или находится в состоянии конфликта. Важно 
выяснить почему он не говорит и, если он хочет говорить, помочь ему в этом. То, 

---

89
что он говорит не имеет непосредственного значения; коммуникации на любую 
тему предпочтительнее молчания. Разговор может быть облегчен постановкой 
вопросов, или же аналитик какое-то время может говорить сам, предпочтительно о 
безличных материях. Это часто стимулирует пациента последовать примеру; кроме 
того, его сопротивление разговору временно уменьшается, когда он видит что 
аналитик не настаивает на этом. С противодействием вербальной коммуникации 
продолжают работать контролируя проявление рвения. 
На серьёзные нарушения лечебного контракта немедленно обращают 
внимание пациента. Так как его приучают к мысли звонить терапевту, если он не 
приходит на запланированную сессию или задерживается более чем на 15 минут, то 
такое уведомление доказывает усилие кооперироваться; если же эта мысль не 
воспринимается, ошибка исследуется. Если пациент имеет привычку опаздывать, 
вопросы, задаваемые ему, желательно освободить от любого намёка что он не хочет 
приходить или что его собственное функционирование находится ниже номинала. 
Не сделал ли терапевт недостаточно ясным время сессии? Задержался ли пациент 
из-за транспорта? Предназначаемый вопрос предохраняет его эго от давления 
посредством фокусирования на объекте. 
Индивид, который не приходит вовремя, может иметь определённые 
трудности с уходом из офиса в конце сессии. На сильное и постоянное 
сопротивление такого рода можно будет ответить предоставлением ему 
возможности подняться с кушетки на столько минут до запланированного 
окончания, насколько он привык задерживать своё время. Стратегия помогать ему 
говорить, пока он не поднялся в течение такого короткого интервала, также может 
быть важной в терминах выхода его из регрессивного состояния и возвращения его 
к реальности. 
Во время ухода пациент может пытаться удовлетворить желание физического 
контакта. Он может, например, захотеть чтобы терапевт помог ему одеть пальто или 
проводил его до двери. Поскольку такой опыт пробуждает ожидание более 
интимного удовлетворения, пациент может тогда стать более эксплозивным в 
выражении своих эмоций или его трудности в вербализации враждебности могут 
усилиться. До тех пор, пока им владеют желания зависимости, следует избегать 
любого рода физического контакта. 
Только что описанные подходы используются, в некотором смысле, как 
крайние меры для того чтобы защитить пациента и сохранить взаимоотношения. 
Ему позволяют сохранять резистивный паттерн, однако удерживают от 
интенсификации и отреагирования его. Аналитик обращает внимание на поведение 
без объяснения почему он это делает. Оно просто описывается и его причастность к 
лечению упоминается для того чтобы облегчить вербальную коммуникацию. После 
того как он сможет достаточно долго наблюдать пациента чтобы понять что 
приводит паттерн в действие, врач при необходимости может добавить эти 
предварительные меры.