Книга выдающегося американского психоаналитика доктора Хаймана Спотница излагает его теорию современного психоанализа, которая открыла новые

Стадия лицемерия: В процессе оставления старых эго-состояний и приучения 
себя к новым способам функционирования, шизофренический пациент характерно 
описывает что точно не знает как он хочет себя вести. Он чувствует себя подобно 
актеру, которому предложили выбор ролей, и может сказать что, с целью понять 
которая из них является более естественной для него, он должен попробовать их 
все. Он может приравнять подлинность к полному неповиновению и 
неконтролируемому поведению, и склоняется к мысли что он лицемерит, когда 
ведет себя иначе. 
Присоединяясь к этому сопротивлению, аналитик может сказать: "Вы 
определенно должны чувствовать себя лицемером, если ваше поведение не 
совпадает с вашими чувствами". Он может заметить: "Все люди лицемеры. Кто-то 
учится выглядеть хорошим, ведя себя определенным образом в социальных 
ситуациях, независимо от того, что он чувствует". Повторяющиеся жалобы на то, 
что трудно стать подлинной личностью часто приводят к напоминаниям о том, что 
Шекспир рассматривал весь мир как сцену, а всех мужчин и женщин как "просто 
актеров".
22
ОБЪЕКТНЫЙ ТРАНСФЕР 
Исследование является основным тоном заключительной стадии лечения. 
Большинство вопросов задаются для того чтобы помочь пациенту ангажироваться в 
самоанализе и вербализовать его собственные мысли о его проблемах. 
22
Пациент может сообщать о новом или усилившемся интересе к одежде и общественным приличиям в этот период. 
Некоторые индивиды записываются на различные курсы умений или присоединяются к любителям драматических или 
танцевальных групп; другие постоянно читают книги по этикету. 

---

146
Дополнительного понимания, которого он хочет, сообщается столько, сколько он 
способен ассимилировать. Отвечая на очевидность прогресса в этом занятии 
похвалой и восхищением, аналитик, в результате, представляет парадигму истинно 
любящего родителя. 
Пациент часто оказывается крайне заинтересованным в исследовании своей 
жизненной истории и каждого аспекта своего текущего поведения, он даже может 
захотеть узнать как проводилось лечение. Любые объяснения, которых он может 
просить об изначальной терапевтической стратегии или краткого изложения того, 
как та или иная гипотеза применялась к его собственному лечению, 
предоставляются только после того, как разрешится проблема фрустрационной 
агрессии. 
Но, даже когда он понимает себя, временами он проявляет старые 
резистивные отношения. Когда они признаются, аналитик использует процедуры 
присоединения, к которым пациент был наиболее восприимчив на ранних стадиях 
лечения. Объяснения инфантильных паттернов, которые появляются снова, редко 
бывают полезными; пациент обычно осознаёт их и обескураживается их 
появлением. Он может подумать, почему это не обескураживает аналитика также, 
как и меня. "Я не изменилась, так почему вы так упорно работаете чтобы вылечить 
меня?" — сказала одна женщина. Я ответил что её собственный фантазийный мир 
был более хорош, чем тот, в который она входит. Она хотела знать почему тогда она 
должна жить в нем. Я ответил: "Потому что я хочу чтобы вы составили мне 
компанию в этом несчастном мире". 
Токсоидный ответ: В процессе стабилизации более зрелых паттернов 
реагирования, которые пациент сформировал во взаимоотношениях, аналитик 
пытается также иммунизировать его от любых тенденций вернуться к 
шизофренической реакции, при столкновении с очень стрессовыми ситуациями в 
будущем. В подходящих ситуациях, чувства, реально индуцированные 
трансферным поведением пациента, скармливаются ему обратно постепенными 
дозами. Эти так называемые токсоидные ответы [107], проводимые с большой 
осторожностью чтобы предотвратить нежелательные реакции, продолжаются до тех 
пор, пока пациент отвечает на эти инъекции индуцированных чувств эксплозивным 
путем, молчанием или демонстрирует какие-либо другие регрессивные тенденции. 
После того, когда он принял терапевтическое намерение этих интервенций и 
указывает что у него имеется еще достаточно "старой дряни" можно считать, что 
серии этих маневров достигли своей цели. 
Упорное сопротивление в случае юноши, который проходил лечение после 
психотического распада заключалось в том, что сам он называл так: "Я жестоко 
пытаю себя за то, что я пытаю себя" [105]. Паттерн был оставлен, а другие 
регрессивные тенденции были разрешены после длительного периода анализа. 
Когда анализ близился к завершению, в то время как пациент удачно женился и 
начинал наслаждаться жизнью, он однажды пришел в офис в мрачном состоянии. 
Юноша пожаловался, что его настойчивые попытки убедить своего работодателя 
модернизировать методы его бизнеса ни к чему не привели. Это было его огромной 
ошибкой и собственным недостатком не иметь достаточной самостоятельности и 
позволить боссу доставить ему столько "неприятностей". Он ругал себя снова и 
снова за попытку поправить дела. 

---

147
Когда старый паттерн самоистязания был признан, пациент был присоединен 
к этой идее: