Лекция. Основы научных исследований-науковедческая

§ 4. Интуиция и воображение
В главе III подробно рассматривались различные процедуры научно-объективного анализа языковых явлений. Но успех иссле­дования зависит не только от удачного выбора и комбинаций мето­дик, но и от сочетания формальных процедур и интуиции, а иногда и воображения.
Вопрос о месте интуиции в лингвистических исследованиях разработан пока очень мало, но времена, когда интуиция считалась чем-то ненаучным, субъективным и даже одиозным, к счастью, миновали. Роль интуиции и воображения в других науках все боль­ше привлекают внимание ученых. О значимости интуиции и вооб­ражения для научного творчества писали такие корифеи науки, как А. Эйнштейн, Н. Винер, П. Капица.
Под интуицией понимается, как указано в «Логическом слова­ре» Н.И. Кондакова, способность человеческого мозга совершать в процессе познания как бы скачок. Этот скачок происходит в резуль­тате внезапного постижения недостающих в логическом анализе компонентов, минуя промежуточные этапы, и является очень важ­ным фактором для целостного восприятия объекта. В конечном счете, интуиция опирается на имеющиеся в сознании и памяти данные опыта, но происходит как мгновенное «озарение».
В отличие от расчлененности логического мышления, интуи­ция имеет синтезирующий характер и позволяет видеть целое раньше частей. Поэтому она нередко играет очень важную роль в создании первоначальной гипотезы и подсказывает направление дальнейших исследований. Сформулированная гипотеза проверя­ется в дальнейшем отбором фактического материала, его тщатель­ной обработкой в соответствии с избранной методикой, классифи­кацией и доказательным объяснением. Если гипотеза подтвержда­ется лишь частично, ее соответственно модифицируют и вновь проверяют.
Следует отличать только что описанную эвристическую интуи­цию, направленную на познание, от интуитивного знания языка его носителями.
Оба типа интуиции оказываются необходимыми на разных эта­пах исследования. Эвристическая интуиция позволяет сформули­ровать гипотезу. Если она проверяется, например, по словарям, то мы пользуемся результатами коллективной интуиции носителей языка, которая в них отражена; если мы обращаемся к информан­там, мы пользуемся лингвистической интуицией отдельных носи­телей языка. Обращение к информантам признается оправданным в тех случаях, когда нет возможности обосновать те или иные ре­зультаты данными строгой процедуры.
С эвристической интуицией связан категориальный синтез, по­средством которого к объекту исследования применяется система сформировавшихся в сознании исследовательских категорий, что позволяет обобщить полученные данные и сделать выводы.
Исследователь должен давать себе ясный отчет в том, на каких этапах работы он опирается на интуицию и какие результаты полу­чены экспериментальным или логическим путем.
Заметим попутно, что так называемый филологический круг Шпитцера и описанный выше гипотетико-дедуктивный метод опираются именно на эвристическую интуицию. Сущность прин­ципа филологического круга состоит в том, что исследователь, за­метив в тексте какую-то необычную деталь, по догадке объясняет ее каким-то важным элементом содержания. Приняв это объяснение за основу, исследователь проверяет свою догадку на других особен­ностях произведения (дедукция). Затем, вновь индуктивно выясня­ет, насколько существенны найденные идеи и какими другими чертами они подтверждаются, т.е. идет как бы по кругу.
Воображение занимает важное место в системе творческих спо­собностей человека, так как оно необходимо для мысленного пре­образования ситуаций, мысленного изменения их величины и дру­гих свойств. Это мысленное преобразование знаний и опыта ведет к формированию наглядных образов для явлений, которые не даны нам в непосредственном наблюдении. Создаваемые воображением образы могут служить чувственной опорой для мышления. Образы эти перерастают в символы, которые, в свою очередь, способствуют обобщениям и помогают понять многозначность явлений.
Воображение по-новому комбинирует элементы, экстраполиру­ет их в новые условия, создает идеальные объекты и научные моде­ли.
Субъективность в поэзии признают все, но она есть и в науке, и в том числе в точных науках. Известно, что многие физики, раз­мышляя над своими проблемами, воображали себя теми элемента­ми или частицами, которые изучали: «Как бы я вел себя на месте этой частицы?» —вопрос этот помогал многим. Так же и в естест­венных науках. Ч. Дарвин говорил, что он воображал себя эволюци­онирующим существом.
У научного воображения есть некоторые общие черты с поэти­ческим. Они оба накладывают на действительность некоторую схе­му, модель, устраняя несущественное. Отрыв от реальности сочета­ется с новой привязкой к ней. Подобно поэтическим, научные об­разы — не просто слепки с действительности, они преобразуются и получают форму, удобную для включения в мыслительный про­цесс.
Не случайно и в научной терминологии новые понятия номи­нируются иногда метафорически. В качестве примера можно при­вести очень выразительное название, которое на первых порах по- 80 лучили упомянутые в предыдущей главе нечеткие множества, их называли «пушистыми множествами» (Гиггу кеЬз).