Метафизика свободы 1 Человек и свобода

Глава 2. Свобода в художественных произведениях Сартра

2.1 Свобода и страх. Осознание свободы

Напряженная работа в области философии шла у Сартра одновременно с писательской и литературно-критической, где на конкретном материале испытывались созданные им философские концепции, теоретические схемы сознания. Тесное переплетение различных форм деятельности для Сартра естественно, потому что ядром их всех оставались "условия человеческого существования", то есть человек и его соотнесенность с миром природы, с им же созданным миром вещей, со всей цивилизацией. Общей для всех произведений Сартра является экзистенциальная ситуация, в которой человек задается вопросом о смысле своего существования, ответ на который должен быть найден каждым из нас и претворен в поступки. Таков человек свободный. Но борьба за эту свободу очень тяжела. Нередко человек уклоняется или просто бежит от свободы, ответственности. В своих художественных произведениях Сартр не устает показывать нам разнообразные формы борьбы за свободу и бегства от нее.

В романе "Тошнота" Сартр описывает осознание человеком своей свободы, сопровождающееся Тошнотой. Главный герой романа Антуан Рокантен - это обыкновенный человек, почти что первый попавшийся и ни в чем не исключительный, кроме способности осознания бытия. Быть "для-себя", а не "в-себе".
Мир есть, он вне, он "в-себе". "Повсюду вещи - вроде этой пивной кружки, вот там, на столе". Полчаса Рокантен избегает рассматривать кружку, ибо остро ощущает диалог между "я" и "кружкой", ощущает нечто такое, что возникает по поводу кружки, но кружкой не является. Рокантен испытывает непонятное беспокойство, даже страх, ему хочется сбежать, укрыться от кружки. Рокантен одновременно обнаруживает и пивную кружку - и нечто иное. А нечто иное - его собственное сознание, осознание им одновременно и факта присутствия кружки, и факта присутствия сознания. Сознание обретает себя и обретает все, все вещи обретаются "в перспективе сознания".
Обнаружение собственного сознания не есть погружение во внутренний мир, не есть традиционное постижение субъективности, которая занимается "пищеварением", то есть превращением объектов в свое собственное содержание. Момент постижения истины сопровождается Тошнотой. Тошнота возникает у Рокантена потому, что он словно "подавился" вещами -они есть, и они не есть "я". Тошнота - следствие быстро нарастающего, обостренного до предела, болезненного переживания внешнего мира. "Тошнота не во мне: я чувствую ее там, на этой стене, на этих подтяжках, повсюду вокруг меня". Эта очевидность вещей обступает героя плотным кольцом, наваливается на него невыносимой тяжестью. Такая вещь как заурядный грязный камешек становится камнем философским - поднять эту пустяковину не по силам, возникает и отвращение, и страх. Возникает отчуждение - все предметы появляются как бы вновь, впервые, и камешек, и дверная задвижка, и кружка, и вилка. Рокантен ни один из них не узнает, не признает - уже это само по себе достаточно, чтобы возникла Тошнота.
Тошнота появляется оттого, что вещи не есть "я". И одновременно оттого, что "я" не есть вещь. Сознание - не только осознание вещей, но и их отрицание в этом процессе "себяделания" из ничего, в этом преодолении заданности вещей. Тошнота возникает в результате одновременного обнаружения присутствия вещей, их навязчивой, угнетающей реальности - и их неоправданности с точки зрения воспринимающего вещи сознания, их отрицания сознанием, их преодоления, без чего сознание не может быть собой. Рокантен улавливает отсутствие смысла существования, а значит -абсурдность бытия.
Отсутствие смысла влечет за собой неоправданность - все начинает казаться "излишним". Происходит причудливая трансформация мира реального, обычные, привычные вещи становятся чужими, пугающими, неузнаваемыми, они словно срываются с цепи - так как такой "цепью" является смысл, оправданность в системе понятий и представлений, в системе причин и следствий. Ничего этого не стало - воцарилась случайность. И действительно - это царство случая, произвола, немотивированности. Поэтому все возможно - когда Рокантена тошнит, скамейка может показаться животным, на лице может появиться третий глаз, язык стать сороконожкой.
Мир абсурден, а это значит, что установленные обществом "этикетки", прикрепляющие каждый предмет к определенной функции, скомпрометированы, принятые обществом классификации несостоятельны, лица превратились в маски. Не случайно у Рокантена возникает ощущение, что он наблюдает комедию, где все играют, притворяются, царит фальшивая, неподлинная жизнь, воцарилась условность, отравившая существование в самой основе.
Тошнота знаменует собой обретение истины - обретение пустоты, обретение свободы. Радости оно не приносит, и одновременно с Тошнотой героя романа одолевает страх. У ног спокойно идущего по земле человека внезапно раскрывается бездна - "ничто", бездна истины, бездна свободы. Переживание абсолютной свободы сопровождает осознание абсурдности мира: "Я свободен: в моей жизни нет больше никакого смысла - все то, ради чего я пробовал жить, рухнуло, а ничего другого я придумать не могу". "Я один на этой белой, окаймленной садами улице. Один - и свободен. Но эта свобода слегка напоминает смерть",- говорит Рокантен.
Вещи вызывают Тошноту и потому, что их навязчивая доподлинность возбуждает тревожную мысль о возможной близости "я" этому миру мертвых, инертных предметов. Рокантен не может поднять клочок бумаги -так он ощутил свою несвободу и неизбежное беспокойство по поводу взаимоотношений "я" и вещей, мертвой материи, убивающей свободу. Но осознание абсурдности бытия создает условие для выделения сознания из этого ряда вещей, для их противопоставления: вещь к себе сводима, собой довольствуется, а потому несвободна, тогда как сознание, осознавая "ничто", случайность, немотивированность, себя реализует в непрерывном потоке осознаний, в постоянном свободном выборе, который никогда не завершится, не станет конечной, а значит, отрицающей свободу точкой этого пути.
Рокантен относится к героям "абсурдного мира", который покинули боги, в котором не оказалось места идеалам. Рокантен одинок, и именно тогда он это болезненно ощущает, когда наступает момент прозрения, когда возникает страх: "...я постепенно соскальзываю в объятия страха... я одинок среди этих голосов радостных и рассудительных..." Помощников у Рокантена нет и не может быть. "Мир объяснений и разумных доводов и мир существования - два разных мира". Рокантен - обитатель второго из них, "абсурдного мира".
Рокантен переживает свое одиночество, свою никчемность, свою обреченность - герой "абсурдного мира" обладает способностью к самооценке. Она безрадостна, но иной участи не предполагается, ибо иное -участь бувильских обывателей, которые противны, ибо обыкновенны, заняты своими делами, полагая в них смысл, тогда как "в существовании нет никакого смысла."
Идея абсурдности бытия воплощается в судьбах персонажей и других произведений Сартра. Пять новелл сборника "Стена" описывают различные способы уклонения от существования. В новелле "Стена" от существования уклоняются путем смерти. Немотивированное действие, преступление является следствием осознания свободы в новелле "Герострат". Воображаемые миры, и в результате безумие описывается в новелле "Комната". В новелле "Детство хозяина" главный герой уклоняется от свободы, принимая заданность мира, становиться вещью, "бытием-в-себе". Героиня новеллы "Интим" не может вырваться от ограничивающих ее свободу мужчин. Сартр показывают неудачу своих персонажей перед лицом ограничивающей их "Стены". Бегство невозможно.
Осознание абсурдности сопровождается осознанием неизбежности выбора, "себяделания", а возникновение реальных жизненных обстоятельств позволяет преодолеть однозначность выбора, наметить разные варианты "себяделания" - от анархически-сюрреалистического жеста Герострата, рвущего все связи с обществом в самой крайней форме, до добровольного превращения абсурдного героя в вождя, в оплот социальной системы. Герострат желает быть собой - для чего рвет общественный договор: вождь принимает условия социальной комедии- и перестает быть собой. Это крайние точки осуществления.
Обстоятельства, среда, внешний мир во всех новеллах сборника "Стена" именно потому враждебны человеку, что посягают на его сущность, на сущность "себяделающего", "выбирающего" сознания - то есть ограничивают свободу как фундаментальную предпосылку бытия. Этими обстоятельствами может быть и камера смертников (в "Стене"), и обывательская премудрость, само существование обывателей (в "Комнате"), и существование человечества, сама человечность (в "Герострате") - словом, что угодно, поскольку в абсурдном мире индивид отчужден и оппозиция "я" и "других" имеет характер абсолютный, характер противостояния истинности индивида и неистинности, абсурдности общества.