Мышление – это активный процесс овладения знанием и обобщения понятий о действительности, раскрывается на основе чувственных данных ее закономерных связей и их выражении в системе абстракций

Рациональное познание наиболее полно выражено в мышлении. Мышление – это активный процесс овладения знанием и обобщения понятий о действительности, раскрывается на основе чувственных данных ее закономерных связей и их выражении в системе абстракций.
Человеческое мышление тесно связано с речью, а его результаты фиксируются в языке как определенная знаковая система, которая может быть естественной или искусственной.
Мышление человека – не чисто природное его свойство, а выработанная в ходе истории функция социального коллективного субъекта, общества в процессе своей предметной деятельности и общения, идеальная их форма. Поэтому мышление, его формы, принципы, категории, законы и их последовательность внутренне связаны с историей социальной жизни, обусловлены развитием труда, практики.
Исходя из древней философской традиции, восходящей к античности, следует выделить два основных уровня мышления – рассудок и разум. Рассудок – это способность последовательно и ясно рассуждать, правильно строить мысли, четко классифицировать, строго систематизировать факты.
Разум (диалектическое мышление) – высший уровень рационального познания, для которого, прежде всего характерны творческое оперирование абстракциями и сознательное исследование их собственной природы (саморефлексия).
В XIX в. наука практически не различала современное мышление цивилизованного человечества и мышление архаичного, первобытного типа. Вопрос о специфике архаичного мышления был поставлен Люсьеном Леви-Брюлем (1857–1939 гг.), который настаивал на его предлогическом, или пралогическом, характере.
Опираясь на воззрения своего учителя Э. Дюркгейма, утверждавшего, что представления первобытных людей о времени, пространстве, причине и т. д. не выражали объективного существования, а были лишь «коллективными представлениями» об организации мира и общества, Леви-Брюль развил до концепции (на привлеченных этнографических материалах, накопленных к концу XIX в.) закон дологического мышления. В 1910 г. вышла работа «Мыслительные функции в низших обществах», в 1927 г. —«Примитивная душа», «Сверхъестественное и природа первобытного мышления», в 1930 г. —«Первобытное мышление». Изучая первобытные мифы, верования, обычаи, Леви-Брюль пришел к выводу о существенном различии между первобытным мышлением и сознанием цивилизованного человека.
«Первобытное мышление по своему содержанию — мистическое и пралогическое (в нем нет различения естественного и сверхъестественного), оно мало считается с опытом и нечувствительно к противоречиям, руководствуется не законами логики, а законом партиципации (сопричастности), т. е. признает передачу различных свойств от одного предмета к другому посредством соприкосновения, овладения и т. д. Это “пралогическое мышление”, в котором решающую роль играют ассоциации. Объем знаний первобытного человека ограничен, индивидуальные представления, которые он черпает из своего опыта, не являются плодом размышления и рассуждения, но преимуществен но — чутья, интуиции, слепого навыка. В целом же первобытное сознание — общественное, коллективное, является плодом коллективных обычаев и привычек. Логическое и пралогическое мышление — это не стадии, а типы мышления, сосуществующие в одном и том же обществе. С развитием общества сектор логического мышления увеличивается, оттесняя пралогическое, но всегда будут сохраняться коллективные представления, которые выражают интенсивно переживаемую сопричастность» [Леви Брюль, 1930]. Леви-Брюль поставил, таким образом, проблему социальной обусловленности человеческой психики и поведения, внес важный вклад в понимание человека и его общественной жизни.
В конце жизни Леви-Брюль отказался от своей первоначальной теории «пралогического мышления», но продолжал разрабатывать проблему «партиципации»— сопричастности, считая ее фундаментальным для человека качеством, в большей степени присущим первобытному обществу и в меньшей — современному. Он стремился при этом разрабатывать методологию изучения мышления, основывающуюся на описании, а не на оценочных суждениях. Социальная партиципация рассматривается Леви-Брюлем как одно из проявлений, частный случай этого фундаментального качества. Он анализирует реальность, выраженную мифологическим языком, утверждая, что если восприятие существ и природных объектов носит «мистический характер», то представление о них получает мифологический характер, т. е. содержит «мистический элемент», который заключает в себе нечто большее, чем реальное, «позитивное» содержание события. Таким образом, то, что воспринимается в таком представлении, есть чувство родства с «мистической реальностью». Таков ключ к адекватному пониманию мифологии. Уже Э. Дюркгейм и М. Мосс говорили о «коллективных представлениях», но Л. Леви-Брюль связал функционирование таких представлений с определенным сознанием, которое существует преимущественно в первобытных обществах. Таким обществам свойственна корреляция между присущим им типом мышления по принципу «партиципации» и строгой социализацией, составляющей другую их отличительную особенность.
Сопричастность, «партиципация», становится, таким образом, ключевым понятием при рассмотрении социальных отношений и коллективных представлений. Основанные на этих последних формы мышления характеризуются эмоциональной вовлеченностью и противостоят абстрактному мышлению, которое базируется на логике и содержит минимум эмоциональности.
Говоря о первобытном сознании, Леви-Брюль почти всегда ограничивается религиозными представлениями и действиями. Его теория мало связана с повседневной жизнью первобытных обществ, с ее нерелигиозными аспектами. В то же время коллективный характер религиозных представлений и религиозных действий присущ не только обществам, не обладающим письменностью, но и тем, которые вступили в стадию цивилизации и сознание которых имеет уже иные (логические) свойства. Это обстоятельство заставляет признать, что теория Леви-Брюля важна как постановка проблемы, но предложенное решение далеко не окончательно и во многом дискуссионно.
Помимо современной философии и истории общественной мысли Л. Леви-Брюль занимался изучением особенностей первобытного, или «примитивного», мышления. Выступая против концепции Э. Тайлора и других эволюционистов, согласно которой первобытный человек мыслил так же, как и современные люди, Л. Леви-Брюль выдвинул положение о том, что разным этапам в развитии общества и культуры соответствуют различные типы мышления. По отношению к мышлению первобытного человека он употребляет понятие «коллективные представления». Эти представления, передающиеся из поколения в поколение и навязываемые индивиду социальной средой, зачастую игнорируют элементарные логические законы и заменяют их законом партиципации. Подчеркивая мистическую ориентацию первобытного мышления, его нечувствительность к очевидным для современных людей противоречиям, а также преобладание в нем эмоциональных элементов, Л. Леви-Брюль склонен был характеризовать его как «пралогическое». Разработанная французским философом концепция «пралогического» мышления позволила по-новому взглянуть на религиозные верования и поведение наших отдаленных предков. Опираясь на ряд этнографических наблюдений, Л. Леви-Брюль не отметил рациональных начал и их значения для познания мира человеком. Центральная часть концепции первобытного менталитета — нечувствительность так называемого дологического мышления к противоречию и переживание сопричастности как основная единица мыслительной операции.
Выдающиеся русские этнографы Л.Я. Штернберг, М.М. Ковалевский, В.Г. Богораз-Тан критиковали теорию пралогического мышления Л. Леви-Брюля. Причина разномыслий кроется в недостатке знаний у первобытных людей, полагал Ковалевский. Штернберг писал: «Мыслительный аппарат “дикаря” устроен точно так же, как и у нас, и процесс мышления у него происходит по тем же законам, как и у человека цивилизации. Как и последний, дикарь наблюдает, сравнивает, классифицирует однородные явления и разграничивает разнородные, подмечает последовательность явлений, их связь и причинность, строит индукции, силлогизмы, соединяет силлогизмы в концепции. И в пределах его наблюдательного и мыслительного опыта идеи и выводы, им создаваемые, логически всегда правильны… Мало того, его рассуждения столь же научно безошибочны, как и наши, доказательством служит множество гениальных приспособлений и изобретений, которые иначе не могли быть произведены, как правильной упорной работой мысли» [Штернберг, 1936]. Синкретизм в первобытной культуре проявляется не только в формах деятельности, но и в формах мышления и идеологии.
Оживающие имена, неприкосновенные тени и мистическая связь между явлениями и предметами: французский философ, антрополог и этнолог Люсьен Леви-Брюль об особенной логике первобытного мышления древних людей, которая принимала любые противоречия как данность, и чувстве сопричастности ко всему живому.
Как древние люди воспринимали мир? Чем их мышление отличалось от нашего? Какие следы первобытного мышления можно найти у современного человека? Время этнологии на Моноклере: публикуем статью «Первобытное мышление» (La mentalité primitive, 1922) французского философа, антрополога и этнолога Люсьена Леви-Брюля, в которой учёный обращается к проблеме природы человеческого мышления и культурной обусловленности его развития, объясняя, чем коллективные представления древних людей отличаются от наших и как «закон сопричастности» заменял для древних наш рациональный закон причинности. Исследование основано на огромном фактическом материале, собранном во всех уголках планеты европейскими путешественниками, учеными и миссионерами в первобытных обществах.
Первобытное мышление, если рассматривать его с точки зрения содержания представлений, должно быть названо мистическим, оно должно быть названо пралогическим, если рассматривать его с точки зрения ассоциаций. Под термином «пралогический» отнюдь не следует разуметь, что первобытное мышление представляет собой какую-то стадию, предшествующую во времени появлению логического мышления. Существовали ли когда-нибудь такие группы человеческих или дочеловеческих существ, коллективные представления которых не подчинялись еще логическим законам? Мы этого не знаем: это, во всяком случае, весьма мало вероятно. То мышление обществ низшего типа, которое я называю пралогическим за отсутствием лучшего названия, это мышление, по крайней мере, вовсе не имеет такого характера. Оно не антилогично, оно также и не алогично. Называя его пралогическим, я только хочу сказать, что оно не стремится, прежде всего, подобно нашему мышлению избегать противоречия. Оно отнюдь не имеет склонности без всякого основания впадать в противоречия (это сделало бы его совершенно нелепым для нас), однако оно и не думает о том, чтобы избегать противоречий. Чаще всего оно относится к ним с безразличием. Этим и объясняется то обстоятельство, что нам так трудно проследить ход этого мышления.