Определение рода имени существительных по значению и окончанию

Неологизм — Слово или оборот речи, созданные для обозначения нового предмета или выражения нового понятия. Астронавт, космодром, лавсан. После того как слово входит в широкое употребление, оно перестаёт быть неологизмом
Оксюморон — Стилистическая фигура, состоящая в соединении двух понятий, противоречащих друг другу, логически исключающих одно другое, в результате которого возникает новое смысловое качество. Оксюморон всегда содержит элемент неожиданности. Горькая радость, звонкая тишина, красноречивое молчание, сладкая скорбь, грустная радость.
Олицетворение — Троп, состоящий в том, что неодушевлённому предмету, отвлечённому понятию, живому существу, не наделённому сознанием, приписываются качества или действия, присущие человеку, – дар речи, способность мыслить и чувствовать. Олицетворение – один из древнейших тропов, своим возникновением обязанный анималистическому мировоззрению и всевозможным религиозным верованиям; занимает большое место в мифологии, в фольклоре: олицетворяются явления природы, быта; фантастические и зоологические персонажи былин, сказок, легенд. В современный период чаще всего встречается в языке художественной литературы: больше – в поэзии, в меньшей степени – в прозе. О чём ты воешь, ветр ночной, о чём так сетуешь безумно? (Тютчев).
Омоним — Слова, принадлежащие к одной и той же части речи и одинаково звучащие, но различные по значению. Брак (супружество) – брак (испорченная продукция); ключ (для замка) – ключ (родник).
Параллелизм — Одинаковое синтаксическое построение (одинаковое расположение сходных членов предложения) соседних предложений или отрезков речи. Твой ум глубок, что море. Твой дух высок, что горы (Брюсов).

Написание реферата на одну из тем по специальности.

ИСТОРИЯ МЕСТОИМЕНИЯ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ


1. Склонение личных местоимений в древнерусском языке.

В исходной системе древнерусского языка местоимения образовывали две большие группы слов. Одну состав­ляли личные местоимения 1-го и 2-го лица, к которым примыка­ло по структуре и синтаксическим связям возвратное местоимение (последнее отличалось от личных местоимений тем, что у него не было формы имен.

Другую группу образовывали неличные местоимения — указательные, притяжательные, относительные, вопросительные, определительные, отрицательные, неопределен­ные. В отличие от личных местоимений, которые по синтакси­ческой роли были сходны с существительными, неличные местои­мения сближались в этом плане с прилагательными; кроме того, если личные местоимения не имели категории рода, то неличные различались по родам. Что касается личного местоимения 3-го лица, то по происхождению оно является указательным, и для древнерусской эпохи его правильнее включить в неличные место­имения.
История личных местоимений. Парадиг­ма склонения личных местоимений показывает, что оно характе­ризовалось тем же супплетивизмом форм, что и в современном языке, т. е. формы именительного падежа и формы косвенных па­дежей этих местоимений образовывались от разных основ. Вместе с тем падежные формы личных местоимений в ряде случаев отли­чались от современных форм и на протяжении развития русского языка пережили определенные изменения. Правда, такие измене­ния коснулись только нескольких форм, тогда как в большинстве их в истории русского языка никаких изменений не было, если иметь в виду, конечно, морфологические, а не фонетические явле­ния. Ведь если в современном языке есть формы дат. и предл. пад. мне и твор.
пад. мною, а в древнерусском были мънѣ и мъною, то изменение последних связано не с морфологическими, а с фонети­ческими процессами падения редуцированных и изменения [ё] в [е]. Однако, оставляя в стороне подобные факты, как и факт ут­раты двойственного числа, являющийся общерусским процессом, все же в истории форм личных местоимений можно видеть ряд изменений, носящих чисто морфологический характер.
Рассматривая эти изменения, следует прежде всего обратиться к форме 1-го лица ед. ч. газъ. Эта форма, имеющая по происхож­дению индоевропейский характер, отличалась от старославянской формы азъ наличием [j] перед начальным [а]. Однако в древне­русских памятниках форма азъ не только встречается очень час­то, но и употребляется продолжительное время наряду с газъ. Это объясняется как влиянием старославянского языка, так и тем, что форма азъ у потреблял ась часто в застывших оборотах деловых документов по традиции, возможно, независимо от того, сущест­вовала ли она в живом русском языке или не существовала (ср., например, начало многих купчих и меновных грамот: се азъ рабъ,,,). Вместе с тем, как видно, очень рано, по крайней мере уже в XI—XII вв? в древнерусском языке возникла новая форма 1-го лица’ёд. ч? соответствующая современной,— форма я. В грамоте великого князя Мстислава и его сына Всеволода ИЗО г., очень небольшой по объему, употреблены три формы этого местоимения: старославянская по происхождению азъ, древнерусская язъ и но­вая я (ср.: се азъ мьстиславъ... а язъ далъ роукою своею... а се га всеволодъ).
Наличие этих трех форм в одном памятнике можно расцени­вать как сосуществование неживой, традиционной, пришедшей из другого языка формы с формой исконно русской, свойственной, вероятно, и тогда живому языку, но вытесняемой новой формой.
Причину развития язъ > я видят в том, что язъ до падения редуцированных была формой двухсложной ([ja/z^), тогда как формы имен. пад. остальных всех лиц и чисел были односложными (ср.: ты, вы, мы и др.); именно поэтому могла возникнуть тенден­ция к отпадению второго слога в язъ и к превращению формы 1-го лица ед. ч.