Синтаксис простого предложения план

tt МОЛгЖ ’ГА HAvktf МА ОТрОЧЬНА
(Умоляю тебя: считай меня прошенным [прости меня]).
tt н не мофьно ксть поставнтн иго попа
(И нельзя назначить его попом).
Как видно из приведенных примеров, конструкции с двойным винительным падежом на русский язык переводятся путем замены второго винительного падежа на твори тельный.
Если при глаголах, обозначавших переход в другое состояние, глагол употреблен с отрицанием нс, оба прямых дополнения стоят в род и тел ь ном II ад еже:
tt юже не глглч васъдэабъ
(Уже не называю вас рабами).
В конструкциях с таким же значением и с глаголом Бытн в инфинитиве оба существительных стоят в дательном падеже:
# ПОДСЕЛИТЬ КМОу ПСКОуШбНОу БЫТН
(Полагается ему быть испытанным [пройти испытание]).
41.4. Способы выражения подлежащего.
Проблема отдельности и границ предложения
Старославянскому предложению свойственны некоторые особенности в способах выражения главных членов предложения подлежащего и сказуемого.
Что касается способа выражения подлежащего, то имелось существенное различие между обозначением лица или предмета, впервые вводимого в текст и упоминаемого вторично, в третий, в четвертый и т.д. раз. Впервые вводимый предмет или лицо обозначались, как и в современном русском языке, существительным, личным местоимением и субстантивированным (т.с. в функции существительного) прилагательным. Вторично и т.д. упоминаемый, уже известный предмет или лицо никаким отдельным словом не обозначались, и лишь показатели лица и числа, содержащиеся в окончаниях глаголов-сказуемых, отсылают читателя к первично введенному лицу или предмету (в роли подлежащего или дополнения).
# (1) мжжк кдннъ отъ грАДА... нлгкше Б’ЙСЪ ОТЪ Л’ЬТЪ многъ и въ рнзж не облачашс С/х и въ xpAMiiirk не жнв^ше нъ въ гроБ^х¹*- (2) оузр’Ькъ же пса прнпАде къ нелоу н гласомь келнкль реме...
(Один человек из города в течение многих лет был одержим злым духом, и в одежду нс облачался, и жил не в доме, а в склепе [гробнице]. Увидев же Иисуса, он [т.е. тот человек], припал (к его ногам] и громким голосом сказал...).
В приведенном отрывке два отдельных предложения: первое, с подлежащим мжжь кдннъ и тремя однородными сказуемыми нлткше б'Ьсъ, не ОБЛдчдше са, не жнв'Ьше, заканчивается словоформой къ грок’кхъ. Во втором предложении - от слова оузр'Ивъ же и до конца - при двух однородных сказуемых подлежащее словесно не выражено, но грамматические формы глагола и общий смысл текста позволяют однозначно "вычислить" их субъекта: это тот же человек, о котором говорилось в первом предложении.
Возможно сделать предположение, чго нулевой способ обозначения того же самого субъекта или объекта действия, уже введен* ного с помощью существительного (или его эквивалентов) в начале текста, является аналогом определенного артикля в других индоевропейских языках. Важно отметить, что в русском переводе приведенною выше отрывка во 2-м предложении обязательно обозначение субъекта действия с помощью личного местоимения 3-го лица "он". Это отдаленное будущее в развитии категории определенности - неопределенности в славянских языках; в старославянском же языке, как отмечалось выше (тема 34), местоимение 3-го лица находилось в начале своего становления в новой функции со значением определенности субъекта или объекта действия - и нс полностью вычленилось из указательных местоимений.
В прямой связи с нулевым способом выражения повторного (определенного) подлежащего стоит проблема отдельности старославянского предложения и границ между отдельными предложениями. Применительно к приведенному выше примеру эту' проблему можно сформулировать так: чем являются отрывки (I) и (2): частями одного разорванного (главного) предложения или двумя отдельными (автономными) главными предложениями - каждый со своей собственной грамматической основой?
Исходя из приведенного выше понимания факта отсутствия в отрывке (2) формально выраженного подлежащего как нулевого способа выражения его определенности (повторности), эта проблема должна быть решена в пользу второго предположения: это два отдельных предложения.
Косвенным образом это решение подкрепляется предположением о своеобразной синтаксической спонтанности как авторской стра-тс1 ии построения старославянского текста, когда каждое последующее предложение (главное или придаточное) присоединяется к предыдущему "ситуативно", в отсутствие предварительно выстроенного и последовательно реализуемого замысла сложного синтаксического целого (группы высказываний или целого текста). При многократном повторении такой - "линейно-цепочной" - тактики построения текста возникает своеобразный эффект синтаксического нанизывания отдельных (якобы бесподлежащих) предложений, соединенных многократно повторяемым союзом и, и вряд ли рационально говорить о едином (главном) предложении с семью, восемью и т.д. однородными сказуемыми при одном подлежащем, словесно выраженном только в нервом из них.
Тем нс менее специфика старославянского текста но сравнению, например, с современным русским в способе организации сложного синтаксического целого настолько велика, что не следует безоговорочно отметать и противоположное мнение: перед нами не цепочка отдельных предложений, а объединение простых предикативных единств, поясняемых одно другим внутри сложного синтаксического целого.
41.5. Способы выражения сказуемого.
Оборот дательный самостоятельный
В способах выражения сказуемого старославянское предложение обнаруживает большое сходство с предложениями поздних славянских языков, в том числе русского, хотя и в этом разделе синтаксиса простого предложения старославянский язык обладал специфическими конструкциями, основанными на формах причастия.
Гак. с одной стороны, были уже выработаны следующие структурные разновидности сказуемого:
- простое глагольное:
# i полгЬнж петръ глъ ккъ

• 
  (И вспомнил Петр слово Иисусово);
  
• 
  - составное глагольное:
  

# i НАЧАСА КЪКОунФ ОТЪрИЦА’ГН С/Х КЬСМ

• 
  (И все вместе начали отказываться (прийти на ужин к человек), позвавшему их]);
  
• 
  - составное именное, где именная часть могла быть выражена именем существительным, прилагательными или причастием:
  

# къ кр'клА оно къниде шсъ къ до.иъ н’ккокго къназа фдрисенскА • къ емвотж • хл'йкд ’Ьстъ и тн к'кдхм НАЗПрА1Л;1|16 и
(В некоторое время вошел Иисус в дом одного князя фарисейского поесть хлеба и [обитатели дома] следили (были следящими] за ним).
Составное именное сказуемое с глагольной частью, выраженной глаголом бытн в настоящем времени, имело такую особенность.
Если глагол бытн был использован в значении постоянного действия или состояния предмета, он опускался:
# ннкъто же клдгъ токъмо едннъ когъ
(Никто не добр, только один бог).
Если же настоящее время глагола бытн использовано в значении синхронное! и с моментом речи, он был словесно выражен (см. приведенный выше пример: нФаул; ндзирд1МЦ1е и).
С другой стороны, на базе причастия и его возможностей выражать действие или состояние как вторичные по значимости в рамках предложения или сопутствующие основным действию или состоянию было выработано две специфические формы сказуемого.
Во-первых, причастие использовалось для обозначения действия второстепенного по значимости по сравнению с главным, основным. выраженным глаголом-сказуемым; это второстепенное действие могло протекать синхронно с главным или предшествовать ему:
# н прншъдъ рдвъ тъ повода се гепднноу свокмоу
(И. придя, тог раб поведал это господину своему).
i прнетжпн к’ь немоу едина ракынн • rawupfi • i ты si;
съ 1соль гдлил'Ыскымк
(И подошла к нему одна рабыня, говоря: "И ты был с Иисусом из Галилеи").
Как показывают переводы приведенных отрывков на русский язык, конструкции с причастиями в роли второстепенного сказуемого переводятся с помощью деепричастий, и это не простое подобие: именно из соответствующих древнерусских конструкций (с формой причастия именительного падежа единственного числа мужского рода, разрушенной законом идеального слога:
* vid - ent - s —> *vid - С —» видя)
развились впоследствии собственно деепричастия.
Во-вторых, в старославянских текс тах очень раскроет ранен особый причастный оборот-так называемый оборот дательный самостоятельный. Особенность его заключалась в гораздо большей самостоятельности по отношению к предложению: действие, выраженное таким причастием, соотносилось с другим субъектом, нежели выраженный подлежащим. В связи с этим оборотом дательный самостоятельный на русский язык переводится придаточным предложением.