Случалось участливо заглянуть в лицо беспомощного, подавленного горем бедняка

Глава LIV
Городок Сэндвуд, «не доезжая Кеноши», как выразилась Дженни, был совсем близко от Чикаго, всего
час с четвертью езды дачным поездом.

---

Состоял он из каких-нибудь трехсот домиков, разбросанных в живописной местности на берегу озера.
Жители его были не богаты.
Дома стоили не дороже пяти тысяч долларов, но построены были по большей части со вкусом, а
окружающие их вечнозеленые деревья придавали всему городку по-летнему веселый вид.
Когда-то Дженни с Лестером проезжали здесь в коляске, запряженной парою быстрых лошадей, и она
залюбовалась белой колоколенкой в зелени деревьев и лодками, тихо покачивающимися на спокойной
воде озера.
— Хорошо бы пожить в таком месте, — сказала тогда Дженни, а Лестер ответил, что, на его взгляд,
место скучное.
— Когда-нибудь меня, может, и потянет сюда, но только не сейчас.
Очень уж здесь тихо.
Дженни не раз вспоминала его слова.
Они приходили ей на ум, когда жизнь казалась особенно тяжелой и трудной.
Если она останется одна и у нее будут средства, как было бы славно оказаться в таком городке!
Садик, куры, высокий шест со скворечником, и кругом — цветы, трава, деревья.
Жить в маленьком коттедже с видом на озеро, летними вечерами сидеть на веранде с шитьем… Веста
будет возвращаться из школы; может быть, появятся новые знакомые.
Она полюбила читать, по многу раз перечитывала «Книгу очерков» Вашингтона Ирвинга, «Элию»
Лэма, «Дважды рассказанные истории» Хоторна. Дженни уже начинало казаться, что ей будет
неплохо одной, хотя будущее Весты не переставало ее беспокоить.
Веста радовала ее своими успехами в музыке. Девочка была необычайно музыкальна.
У нее было врожденное чувство ритма, она особенно любила песни и пьесы, проникнутые печальным,
взволнованным настроением, и сама неплохо играла и пела.
Голос ее еще не установился — ей было всего четырнадцать лет, — но слушать ее было приятно.
В ней причудливо сочетались черты матери и отца: от Дженни она унаследовала мягкую
задумчивость, от Брэндера — энергию и живость ума.
Она вполне разумно беседовала с матерью о природе, о книгах, о платьях, о любви, и Дженни, следя
за развитием ее интересов, прозревала новые миры, которые открывались перед ее дочкой.
У девочки прибавлялись новые предметы, и Дженни вместе с ней постигала жизнь современной
школы, ее разнообразную программу, в которой находилось место и для музыки и для естественной
истории.
Веста обещала стать многосторонней и дельной женщиной, не чересчур бойкой, но вполне
самостоятельной.
Мать утешалась мыслью, что она сумеет за себя постоять, и возлагала большие надежды на ее
будущее.
Коттедж в Сэндвуде, на котором остановила свой выбор Дженни, был одноэтажный, с мезонином и
верандой на красных кирпичных столбах, соединенных зеленой деревянной решеткой.
Все пять комнат выходили окнами на озеро.

---

В столовой были стеклянные двери, полки большой библиотеки могли вместить множество книг,
угловая гостиная с тремя окнами весь день была залита солнцем.
На участке возле дома росло несколько красивых деревьев.
Прежний арендатор разбил в саду клумбу и приготовил зеленые кадки для кустов и декоративных
растений.
Домик был белый, с зелеными ставнями и зеленой гонтовой крышей.
Лестер предложил было Дженни оставить за собой дом в Хайд-Парке, но этого она не захотела.
Одна мысль о том, чтобы жить здесь без Лестера, была ей невыносима — столько воспоминаний
населяло этот дом.
Сначала она даже не хотела ничего с собой увозить, но потом все же последовала совету Лестера —
отобрать нужную для ее нового жилища мебель, занавески и столовое серебро.
— Мало ли что тебе может понадобиться, — сказал он.
— Бери все.
Мне ничего не нужно.
Коттедж был снят на два года с правом продления арендного срока или последующей покупки.
Решившись, наконец, отпустить Дженни, Лестер проявлял большую щедрость — он не допускал
мысли, что ей придется в чем-нибудь нуждаться.
Он был озабочен тем, как объяснить перемену в их жизни Весте.
Он любил девочку и хотел оградить ее от тяжелых переживаний.
— Может быть, устроим ее до весны в какую-нибудь закрытую школу? — предложил он однажды. Но
учебный год был в разгаре, и от этой мысли пришлось отказаться.
Тогда они решили сказать Весте, что Лестеру нужно надолго уехать из Чикаго по делам, а вдвоем с
матерью им будет лучше в маленьком городке.
Когда-нибудь Дженни объяснит дочери, что ушла от Лестера, и придумает причину.
У Дженни было горько на душе. Она понимала, что решение Лестера разумно, но какая за ним
крылась бессердечность!
Да, если он и любит ее, то очень мало.
В отношениях между мужчиной и женщиной, которые мы наблюдаем с таким горячим интересом,
надеясь найти в них какую-то разгадку тайны бытия, самыми трудными и тягостными бывают минуты,
когда взаимная привязанность приносится в жертву внешним обстоятельствам, столь далеким от
красоты и силы самого чувства.
И Лестер и Дженни жестоко страдали в последние дни перед разлукой, когда рушилась их совместная
жизнь в этом доме, где все было устроено с такой любовью, где они провели столько счастливых
часов.
У Дженни сердце разрывалось на части, ведь она была из тех постоянных натур, которые не ищут
никаких перемен, лишь бы чувствовать, что тебя любят и что ты нужна.
Вся ее жизнь, как из невидимых нитей, состояла из привязанностей и воспоминаний, соединяющих
разрозненные впечатления в гармоничное и прочное целое.

---

И одной из таких нитей был этот дом в Хайд-Парке, ее дом, украшенный ее любовью и бережным
вниманием ко всем его обитателям, к каждой безделушке.
Теперь всему этому настал конец.
Если бы когда-нибудь раньше Дженни владела подобными сокровищами, ей теперь было бы не так
тяжело, хотя в своих чувствах она отнюдь не руководствовалась материальными соображениями.
В ее любви к жизни и к людям не было и тени корысти.
И вот она бродила по комнатам, отбирая здесь ковер, там картину или столик с диваном и креслами и
непрерывно мучаясь тем, что ей приходится этим заниматься.
Подумать только — пройдет еще немного времени, и Лестер не будет больше возвращаться домой по
вечерам!
Утром ей не нужно будет вставать первой, чтобы проверить, готов ли кофе для ее повелителя и хорошо
ли накрыт стол в столовой.
Каждый день она ставила на стол букет из самых пышных цветов, какие только были в зимнем саду,
всегда помня, что делает это для него.
Теперь и букеты будут не нужны — он их не увидит.
Когда привыкнешь ждать по вечерам знакомого шороха колес по гравию, раздающегося все ближе и
ближе, когда прислушиваешься и в час и в два часа ночи и легко и радостно просыпаешься от звука
шагов на лестнице, — тогда разлука, пресекающая все одним ударом, невыразимо мучительна.
И Дженни неотступно думала о том, что каждый день, каждый час приближает ее к этой разлуке.
Лестер тоже страдал, но по-иному.
Его терзала не отвергнутая, растоптанная любовь, а тягостное сознание вины, которое испытывает
человек, зная, что ради низменного расчета он поступился добротой, преданностью, чувством.
Теперь перед ним открывались широчайшие перспективы, Не связанный больше с Дженни, щедро
обеспечив ее, он волен пойти своим путем, отдаться многообразным обязанностям, какие налагает
большое богатство.
Но он все время думал о том, как много сделала для него Дженни, как она всегда старалась, чтобы
жизнь его была удобной, приятной, красивой.
Он знал наперечет все ее достоинства и отдавал им должное.
Теперь он был вынужден признать за ней еще одно неоценимое качество — она умела страдать не
жалуясь.
Эти последние дни она держалась по отношению к нему как всегда — не лучше, не хуже.
Она не закатывала истерик, как поступала бы на ее месте другая женщина; не старалась казаться
более стойкой, чем была на самом деле, или делать веселое лицо с одной мыслью — чтобы он все же
догадался о ее страданиях.
Она оставалась спокойной, мягкой, внимательной, по-прежнему интересовалась его планами и
делами, но не раздражала лишними вопросами.
Лестер был поражен ее благородством, он восхищался ею.
Что бы ни говорили люди, она — замечательная женщина.

---

Жалко и стыдно, что жизнь ее сложилась так несчастливо.
И в то же время Лестер слышал зов другого, широкого мира.
Этот мир не всегда был гостеприимен, Лестер помнил его звериный оскал.
Так смеет ли он ослушаться этого зова?
И вот они уже оповестили кое-кого из соседей, что уезжают за границу, и Лестер уже снял себе номер
в отеле «Аудиториум», и сдана на хранение вся лишняя обстановка, и настала пора распрощаться с
Хайд-Парком.
Дженни в сопровождении Лестера несколько раз побывала в Сэндвуде.
Он подробно осмотрел городок и остался при своем первом впечатлении, что там красиво, но
скучновато.
Однако приближалась весна, а Дженни так любила цветы.
Она собиралась нанять садовника.
— Прекрасно, — сказал Лестер. — Все что хочешь, лишь бы тебе здесь было хорошо.
Тем временем он энергично занимался и своими делами.
Через своего поверенного мистера Уотсона он дал знать конторе «Найт, Китли и О'Брайн», чтобы к
такому-то числу ему была передана его доля отцовских акций.
Он решил, что, раз обстоятельства вынудили его пойти на это, он предпримет и ряд других, не менее
бессердечных шагов.
По всей вероятности, он женится на миссис Джералд.
Он войдет в правление «Каретного треста» — теперь, когда у него в руках такой пакет акций, они не
смогут этому помешать.
Если в его распоряжении будут деньги миссис Джералд, он заберет в свои руки «Тракторную
компанию» в Цинциннати, с которой связывает большие надежды его братец, а также «Западную
Сталеплавильную», при которой Роберт состоит главным консультантом.
Да, это будет не то положение, какое он занимал в последние годы!
Дженни не находила себе места от одиночества и тоски.
Этот дом так много для нее значил.
Когда они сюда переехали и соседи стали приходить в гости, она вообразила, что для нее начинается
новая жизнь, что со временем Лестер на ней женится.
А потом посыпались удар за ударом, и нет больше ее мечты, и нет больше дома.
Умер отец, отпущена Жаннет и другие слуги, мебель свезена на склад, и Лестер — Лестер ушел из ее
жизни.
Дженни ясно понимала, что он не вернется.
Раз он мог уйти от нее сейчас — пусть с колебаниями, с болью, — чего же ждать от того времени,
когда он будет свободен и вдали от нее?
Увлеченный своими важными делами, он просто забудет о ней.

---

И правильно сделает.
Она не годится ему в жены.
Сколько раз она в этом убеждалась.
Любви в этом мире недостаточно. Это всякому ясно.
Нужно еще воспитание, богатство, умение добиваться своего и интриговать. А заниматься этим она не
хочет.
Да и не сумела бы.
Наконец большой дом был заперт, и прежняя жизнь осталась позади.
Лестер проводил Дженни в Сэндвуд и немного побыл с ней в коттедже, стараясь внушить ей, что
домик отличный и она легко привыкнет к новой обстановке.
Он обещал скоро навестить ее, а потом он собрался уезжать, и перед неизбежностью разлуки его
слова сразу потеряли всякое значение.
Дженни поцеловала его на прощанье, пожелала ему счастья, успехов, душевного покоя — и ушла к
себе в спальню. Увидев в окно, как он удаляется от дома по кирпичной дорожке, плотный и
элегантный, в новом костюме, с перекинутым через руку пальто, — воплощение самоуверенности и
благополучия, — она почувствовала, что сейчас умрет.
Однако когда через некоторое время к ней заглянула Веста, глаза ее были сухи. Осталась только
тупая, ноющая боль.
Так начиналась ее новая жизнь — жизнь без Лестера, без отца, с одной только Вестой.
«Удивительная у меня все-таки судьба!» — думала она, спускаясь в кухню. Она решила, что часть
домашней работы будет выполнять сама.
Ей нужно отвлечься.
Нельзя все время думать.
Если бы не Веста, она поступила бы куда-нибудь на работу.
Только не уходить в себя, не то можно лишиться рассудка.