Сведения о древних славянах в античных источниках

История, этногенез и культура Польши
С возникновением исторического мышления у человека появился интерес к познанию собственных истоков: к происхождению своего племени, деревни, города, Церкви, государства, представленного правящей династией. Стал актуальным вопрос о возникновении предков и их древней родине. Цезурой была историография «варваров», которые пытались доказать принадлежность к миру эллинско-римской цивилизации. В Средние века оформились две парадигмы презентации начала своей истории: церковно-библейская, которая использовала генеалогию сынов Яфета (согласно библейскому преданию, предков всех европейцев), и светская, которая связывала родную историю с античным прошлым1. Появились также размышления о родной земле2, где как раз и начиналась отечественная история. Это могла быть территория, на которой народ проживает в настоящее время, или земля, из которой пришли его предки, чтобы завоевать новые пространства3.
Развитие модерной критической историографии совпало с развитием национального сознания. Ученые изучали древнейшее прошлое своей нации, чтобы найти подтверждение ее славы и аргументы в пользу ее «историчности»4.
В этом контексте надо рассматривать также дискуссию об этногенезе славян5. Уже Павел Юзаф Шафарик в «Славянских древностях» писал, что «племя Славянское столько же древнее в Европе, как и сродственныя с ним племена Литовское, Немецкое, Кельтское, Латинское и Фракийское, что жилища его в древнейшей эпохе простирались от моря Адриатическаш до Балтийскаш, от побережья Одера до истоков Днепра и Дона, и что оно своей многочисленностью равнялось уже тогда самым многолюднейшим Европейским племенам, если еще не превышало их»6. Это был манифест славянского автохтонизма, защищавшего тезис, что славяне с древности живут на своей земле7. Он стал парадигмой польской славистики почти на 150 лет.
Польской спецификой стало понятие автохтонизма. Для ученых других стран прародина славян могла находиться в болотах Полесья или в среднем течении Днепра, что соответствует современной территории проживания восточных славян (Беларусь, Украина, Россия). Для польских исследователей автохтонизм означал, что прародина славян находилась в бассейне рек Одера и Вислы, т. е. на территории современной Польши. Польша становилась центром Slavii. Отсюда начиналась славянская эмиграция на восток, где живут восточные славяне, и на запад — до Эльбы и даже до Майна, а также на юг — через Чешскую котловину и Паннонию на Балканский полуостров.
Все это можно объяснить тем, что в XIX и в начале XX в. Польша, разделенная между тремя странами-захватчиками, не существовала как независимое государство. Славистические исследования должны были подтвердить, что поляки имеют богатые государственные традиции и некогда являлись центром славянского мира. Главным адресатом научной полемики была немецкая историография, которая в это время считалась лидером мировой исторической науки. Надо было сопротивляться идее о цивилизационной неполноценности славян, а также доказывать, что восточная часть Германии (по Версальскому договору большая часть Померании и Силезии, Лужица, Мекленбург) в древности была славянской и онемечилась только в позднейшие времена8.
В многолетней дискуссии участвовали историки, специалисты по славянскому языковедению и этнографии, но главную роль играли археологи и филологи. Исторические исследования давали меньше аргументов, т. к. для античных авторов славяне не существовали под известными нам названиями и требовалась идентификация племен, упоминаемых источниками9.
Не удивительно, что именно польский историк древности основал новое направление в этногенетических исследованиях. Это был Юзеф Костжевский (Józef Kostrzewski), который изучал археологию у известного немецкого ученого Густафа Коссинны (Gustaf Kossinna), основателя школы этноархеологии. Эта школа утверждала, что каждой археологической культуре соответствует конкретный этнос. Если меняется культура, меняется и сам этнос. Г. Коссинна использовал эту теорию для доказательства существования германских племен на польских землях, что становилось важным аргументом против немецких претензий на владение этими землями. Ю. Костжевский, наоборот, доказывал, что материальная культура доисторических эпох идентична раннеславянской культуре начала Средневековья. С помощью метода ретрогрессии он утверждал культурный континуум даже с лужицкои культурой, которую, по его мнению, создали праславяне. Для Г. Коссинны лужицкая культура была создана иллирийцами10.
Автохтонная теория этногенеза славян была официальной концепцией польской праистории до 70-х гг. XX в. Ее подтверждало открытие в 1934 г. городища лужицкой культуры в Бискупине, которое, по общему мнению, стало самым старым (пра)славян-ским или даже прапольским городищем, на что указывали экспозиции всех региональных музеев в Польше до 90-х гг. XX в. После Второй мировой войны эта концепция служила подтверждением польских прав на бывшие немецкие земли, присоединение которых к Польше по решению «великих держав» было компенсацией потери ею восточных территорий, захваченных Советским Союзом.
Об актуальности идеологической функции свидетельствует переписка Ю. Костжев-ского с Юзефом Саноцким [Józef Sanocki], председателем эмиграционного Комитета по делам польских западных земель (Committee for the Affairs of Polish Western Territories) в Калифорнии, США, в известном Голливуде. Саноцкий благодарил профессора за присланную статью о праславянстве этих западных земель11. В русле автохтонизма проводили свои исследования Витольд Хенсель [Witold Hensel], Конрад Яжджевский [Konrad Jażdżewski] и даже чехословацкий археолог Ян Филип [Jan Filip]12.
Как уже отмечалось, в дискуссии над этногенезом славян участвовали также филологи-слависты и этнографы. Они изучали эволюцию праславянского языка, гидро-нимию13, влияние чужих языков на праславянский и наоборот. Здесь надо упомянуть этнолога и филолога Казимира Мошиньского [Kazimierz Moszyński], Именно он, изучая народную культуру славян доказал, что у польских и (велико)русских крестьян в народных сказаниях и обрядах встречаются общие места, которых нет в фольклоре полесских белорусов и украинцев. По его мнению, славяне родились в лесах между Балтийском морем, Припятью и верхней Окой. К этому выводу он пришел на основании анализа названий деревьев14. Отсутствие родных названий таких деревьев, как бук и явор, может свидетельствовать, что праславяне появились на территории, где эти деревья были неизвестны, а именно — гораздо восточнее, чем думали автохтонисты15. Так родилась вторая теория этногенеза славян, аллохтоническая16. Ее сторонники искали прародину славян на территории современной Украины, что вызывало дискуссии17
Но большинство ученых остались верны автохтонной концепции. После Второй мировой войни вышла из печати филологическая монография Тадеуша Лер-Сплавиньского [Tadeusz Lehr-Splawiński], антропологическая — Яна Чекановского [Jan Czekanowski], стали издаваться античные источники в польском переводе18. Хорошим итогом этого этапа дискуссии стало монументальное произведение Генриха Ловмянь-ского, посвященное теориям начала Польши, в котором была нарисована широкая историческая панорама на европейском фоне. На основании глубокого анализа литературы и источников он обосновывал появление славян в доисторическом времени на территории от Днепра до Одера19.
Только в 1970-х гг. произошел перелом во взглядах археологов на проблему этногенеза славян. Краковский археолог Казимир Годлевский [Kazimierz Godłowski]20 на основании интерпретации письменных источников, которые упоминают славян только с VI в., выступил с тезисом, что не было культурного континуитета между римской эпохой и славянским заселением. По его мнению, анализ материальной культуры доказывает, что славяне сформировались в среднем течении Днепра, в области Киева, а в Центральную Европу они прибыли во время Великого переселения народов, когда нашли землю, на которой «уничтожили существовавший культурный уклад и за несколько веков образовали своеобразную общую провинцию, которая распространялась на земли Barbariсит от черноморских готов до поселений различных германских племен в бассейне Эльбы»21. Славянская культура раннего Средневековья представлена в научной литературе как пражская, пеньковская и колочинская культуры, которые являются континуитетом киевской археологической культуры22. Эта теория принята прежде всего краковскими и варшавскими археологами, а ее сторонников называют представителями краковской школы археологии23.
Аллохтоническую идею разделяет также часть языковедов, прежде всего связанных с Институтом славистики Польской академии наук. По осторожному мнению Ханны Поповской-Таборской, эту теорию подтверждает существование неосвоенных земель в Центральной Европе и молчание письменных источников о славянах. О «ноторических славянах» мы можем говорить только с VI в. Модерная лингвистическая география предполагает, что праславянский язык никогда не был цельным и существовали его диалекты. Гидронимия, которая была важным аргументом в дискуссии, потеряла свое значение в свете теории Ганса Краха [Hans Kralie] о староевропейском слое речных названий.
В настоящее время более актуальной, чем этногенез славян, стала проблема их выделения из праиндоевропейской трупы24. Подобной точки зрения придерживается работающий в США польский языковед Збигнев Голомб [Zbigniew Gołąb]. Он охарактеризовал процесс кристаллизации славян в массе праиндоевропейцев, который имел место ок. 2500 лет до и. э. в бассейне верхнего Дона. Оттуда предки славян вместе с предками балтов двигались на юго-запад по границе лесного и лесостепного регионов и дошли до Волыни. Земли среднего течения Днепра и Волынь стали районом рождения славян как отдельного этноса. Славянами он считал будинов и невров, о которых писал Геродот.
Но славяне не задержались здесь. Они вернулись на запад, в бассейн среднего течения Вислы до Одера. Там они встретились с неким «кентумовым народом», возможно, создателем лужицкой культуры. Германские племена знали их под экзонимом венеты. Таким образом, земли будущей Польши стали территорией старой славянской колонизации25.
Витольд Маньчак [Witold Mańczak] придерживается автохтонной концепции. В своих статьях и книгах он пропагандирует собственный метод изучения родства языков на основе похожих слов. Так, он проанализировал слова из переведенных текстов, в частности, фрагментов Библии, и пришел к выводу, что западнославянские языки наиболее архаические. Это, в свою очередь, позволяет локализовать прародину славян на территории современной Польши26. Он также привел филологический аргумент, утверждая, что славяне знали древние староевропейские названия рек, которые отличались от германских, где произошла замена согласного d>t, a t>th (т. н. «право Фернера» [Vemera])27. Витольд Маньчак стал главным оппонентом аллохтонической концепции этногенеза. Споры между ним и Михалом Парчевским часто выходили за рамки научной дискуссии28.

Археологи из других научных центров, прежде всего из Познани и Вроцлава, репрезентируют неоавтохтонизм. Его отличительной чертой остается отход от тесной идентификации культуры с этносом29. Подчеркивается культурный континуум между эпохой Древнего Рима и бесспорной славянской культурой ранних Средних веков, в том числе культовых объектов и центров поселений30. При этом отмечается варваризация формы артефактов, обусловленная кризисом позднеримского мира31.

Автохтонную концепцию поддержал Герард Лябуда [Gerard Labuda] в рецензии, посвященной последнему краковскому синтезу польской истории. По его мнению, краковская школа археологии не может объяснить превращения позднеантичного поселения в раннесредневековое в период экспансии славян от Днепра до Балкан. Район среднего Днепра и Полесья не соответствовал великому демографическому потенциалу славян. При этом бассейн Днепра Лябуда относил к зоне заселения баллов, а славянские названия считал результатом переселения с запада русских племен, что подтверждает Повесть временных лет в информации о вятичах и радимичах. Небольшая плотность населения в Польше на пороге Средних веков очевидна. Эти земли стали базой для славянской экспансии32.
Автохтонизм принял также физический антрополог Януш Пионтек [Janusz Piontek], который подчеркнул малую вероятность того, чтобы народ с небольшим демографическим потенциалом смог так активно осваивать новые территории, как славяне в V-VI вв. Анализ человеческих останков указывает на континуитет жителей Польши с населением эпохи Древнего Рима33.
Проделанный анализ свидетельствует о том, что на протяжении 40 лет в этноге-нетической дискуссии в Польше доминирует спор автохтонистов и аллохтонистов, который принимает острые и эмоциональные формы34. Решение проблемы попытался найти Пшемыслав Урбаньчик [Przemysław Urbańczyk], обратившись к теоретическим наработкам современных ученых-конструктивистов. Для Вальтера Пола [Walter Pohl], Флорина Курты [Florin Curta], Себастиана Братера [Sebastian Brather] и Пола Брэдфорда [Paul Bradford] славяне появляются только в раннем Средневековье как результат экспансии на земли Византийской империи. Это мог быть экзоним, данный византийскими элитами захватчикам, которые не хотели интегрироваться с элитами Империи (В. Пол, Ф. Курта), но также это мог быть конструкт модерных ученых, которые перенесли в прошлое модерные связи (П. Брэдфорд). Тогда возникает вопрос о предках славян, если славян никогда раньше не было. Попытка П. Урбаньчика напоминает решение проблемы методом ее уничтожения. Она не дает ответа на главные вопросы дискуссии, не решает проблему континуитета или дисконтинуитета заселения современных польских земель на пороге Средних веков35.

Как можно кратко охарактеризовать польскую этногенетическую дискуссию XX и XXI века? В ней участвуют историки, языковеды, археологи и физические антропологи. Каждая дисциплина использует собственные исследовательские методы и получает результаты, которые не всегда соответствуют результатам других дисциплин. Необходима большая интердисциплинарность исследований, например, в изучении связи между эволюцией археологических культур и языковыми сменами и гидронимией. В связи с дискуссией между аллохтонистами и автохтонистами важно исследовать существование или отсутствие поселенческого хиатуса и ответить на вопрос о территориальной базе славян с учетом их демографического потенциала. Отсутствие названия славян в письменных источниках, конечно, не означает, что их не было. Просто могло не быть этого названия. И наконец, надо помнить, что автохтонизм и аллохтонизм с общеславянской точки зрения — это «западная» и «восточная» концепция автохто-низма36. Также хочется надеяться, что в XXI в. этногенетическая дискуссия потеряет свое идеологическое значение и будет иметь только научный аспект.

ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ ПОЛЯКОВ В БЕЛАРУСИ Рассматриваются основные характеристики этнокультурной идентичности общности поляков в Беларуси (религия, язык, историическая память), описывается их специфика и содержание. The main characteristics of ethno-cultural identity of the Poles’ community in Belarus (religion, language, historical memory) are considered, their specificity and contents are given description to. Этнокультурная идентичность поляков в Беларуси – это достаточно сложный социокультурный феномен, который получил противоречивые интерпретации. Польский социолог А. Садовский так описывает критерии принадлежности к польской общности: «Поляком на белорусско-польском пограничье является тот, кто ощущает себя поляком, родился в польской семье, придерживается римско-католического вероисповедания, поддерживает тесную связь с историей и польской культурой, пользуется польским языком. Автоидентификация польской национальной принадлежности опирается преимущественно на католическую религию, на культуру локальных сообществ, а также на дифференцированное чувство связи с Польшей как идеологической родиной». Такая позиция скорее идеализированный перенос представлений о польской национальной идентичности на общность поляков в Беларуси, и которая говорит о том, какими поляки должны быть, чем фиксирует реальное состояние этой общности. Сами понятия «поляк» и «польский» в белорусском контексте являются многозначными, содержание этих понятий менялось на протяжении истории, при употреблении слова «поляк» весьма проблематично развести этническую и конфессиональную идентификацию, которые находятся в очень сложных и запутанных отношениях. В результате исследований польских этносоциологов установлено, что и в нынешнее время среди крестьянского населения Беларуси распространены определения «поляк» и «польский» в оппозиции к «русскому» и «белорусу» в значении конфессиональной, а не национальной принадлежности. Кроме того, сама общность людей, которые идентифицируют себя в современной Беларуси, не является однородной. Э. Смулкова выделяет четыре основные группы населения, в отношении которых употребляется слово «поляк»: View metadata, citation and similar papers at core.ac.uk brought to you by CORE С рабочего стола социолога 122 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 1) Поляки как католики, эта группа населения, помимо вероисповедания и языка молитвы, ничем особо не отличается от белорусов. Говорят, они в основном на «простом языке», т. е. белорусском, польская культура для них скорее чужая. 2) Потомки шляхетских семей, которые считают себя поляками и также воспринимаются другими. Шляхетскость здесь соединяется с католицизмом, но польский язык хорошо знаком только старшим поколениям. 3) Третью группу образуют потомки крестьян из центральных районов Польши, которые переселились на территорию Беларуси в начале XX в. Они осознают свое польское происхождение, разговаривают на хорошо законсервированном диалекте польского языка, но не интересуются своей родиной и о Польше практически ничего не знают. 4) Отдельно выделяются семьи польского происхождения, живущие в больших городах, в частности в Минске. Несмотря на поддерживаемую традицию польского происхождения и сохранение польской идентичности, язык коммуникации в этих семьях – русский. Эти люди являются носителями двух культур – советской российско-белорусской и польской. Такая неоднородность общности поляков в Беларуси возникла в результате сложного процесса этногенеза. Как утверждает А. Смолянчук, в белорусской, литовской и польской историографии на данный момент нет принципиальных расхождений по вопросу происхождения поляков Литвы и Беларуси. Наиболее авторитетные исследователи пришли к выводу, что общность поляков в Беларуси (как и в Литве) сформировалась не в результате миграций польского населения с территории Польши, местные поляки являются потомками полонизованных автохтонов белорусских и литовских земель. Как свидетельствуют исторические исследования, никаких значительных переселенческих процессов поляков на территорию Беларуси зафиксировано не было, незначительные миграции шли лишь в период существования второй Речи Посполитой (1921–1939). Следовательно, поляков на Беларуси нужно расценивать как автохтонную часть населения, которая при процессе становления национальной идентичности на современной белорусской территории выбрала именно «польский вариант» этнокультурной идентичности. Еще во время существования Речи Посполитой слово «поляк» не имело строгой этнической привязки, эта номинация носила характер обозначения государственной принадлежности – граждан Речи Посполитой. Распространение польской раннемодерной идентичности шло в основном через усвоение польского языка и культуры среди высших слоев Великого Княжества Литовского. Так, А. Смолянчук пишет о «литовских поляках» в XIX – начале ХХ в., которые считали себя особым этнокультурным феноменом, сформировавшимся в результате культурной полонизации высших слоев общества «исторической Литвы»4 . Польский историк Ю. Бардах отмечал общность происхождения «литовских поляков» с этническими белорусами и литовцами. По его мнению, в результате полонизации в Литве и Беларуси сформировался особый тип поляка, который по своим этнокультурным характеристикам ближе к литовцам и белорусам, чем к полякам в этнической Польше. Еще одним важнейшим фактором в процессе формирования общности поляков является государственная политика по национальному вопросу. История ХХ в. предоставляет множество примеров того, как государство стремится к полной ассимиляции национальных меньшинств, ориентируясь на труднодостижимый пример моноэтнического государства. Во времена второй Речи Посполитой польские власти, особенно после смерти Пилсудского, проводили максимально жесткую и репрессивную политику по отношению к национальным меньшинствам, пытаясь добиться полного растворения в польской культуре таких этносов, как белорусы и украинцы. Естественно, эта агрессивная политика по насаждению польской идентичности. С рабочего стола социолога СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 123 сильно повлияла на сознание и представления тех жителей современной Беларуси, которые выросли и получили образование в тот период. В советское же время и в независимой Беларуси идет процесс ассимиляции поляков среди титульного этноса. Также несомненное воздействие на этнокультурную идентичность поляков в Беларуси должны были оказать и особенности польской национальной идентичности, которая формировалась на основе двух сильнейших мифов: о Польше как оплоте католицизма (что соответственно утверждало формулу «поляк = католик») и «шляхетской» – высокой польской культуре. Но само применение термина «национальная идентичность» по отношению к белорусским полякам является, по нашему мнению, достаточно спорным. Несмотря на то что по юридическим основаниям общность поляков в Беларуси определяется как «национальное меньшинство», вряд ли можно говорить о том, что в сознании самих поляков их общность носит черты «нации». Как утверждает И. Кабзиньска, в ходе исследований идентичности поляков в Беларуси ее собеседники старательно избегали употребления слов «нация» и «национальность», хотя эти термины были понятны большинству тех, с кем она общалась. Более того, никто и не употреблял коллективное понятие «польский народ», охватывающее всех поляков, независимо от страны происхождения. В беседах местное население всегда разграничивало «местных» поляков и поляков с этнической территории Польши. Кабзиньска приходит к выводу, что «в исследуемой группе не существует осознания культурной общности поляков и не функционирует понятие культурной нации»6 . Поэтому нам кажется, что для описания коллективной идентичности белорусских поляков более адекватным представляется термин «этнокультурная идентичность», который отсылает к существованию особой этнической группы, обладающей отличительными культурными характеристиками, но не обязательно имеющей национальное самосознание. Несмотря на то что мы зафиксировали культурную близость белорусских поляков и титульного этноса в Беларуси (которую не оспаривает и большинство польских исследователей), между ними существуют и определенные различия, иначе и не сохранялась бы особая польская идентичность. Анализ особенностей этнокультурной идентичности поляков на Беларуси стал одной из важнейших задач при проведении исследования «Польская диаспора в Беларуси как социокультурный феномен», проведенного Институтом социологии в декабре 2008 г. (объем выборки – 787 респондентов). Данные исследования согласуются с выводами историков о практически полном отсутствии миграций польского населения на территорию Беларуси, автохтонность носителей этой идентичности подтверждается и результатами – 93,6 % опрошенных родились в Беларуси. Поскольку контакты и способы взаимодействия с титульным этносом уже выработаны, следовательно, можно говорить об иной проблеме – насколько далеко зашел процесс ассимиляции поляков, а также что им позволяет сохранять свое отличие от белорусов. В качестве предварительной гипотезы выдвигается следующее утверждение. Для описания состояния этнокультурной идентичности поляков в Беларуси наиболее адекватной представляется теоретическая модель аккультурации, предполагающая усвоение культурных норм и образцов доминирующего этноса, но при этом основывающаяся на сохранении особой групповой идентичности. Наиболее значимыми факторами сохранения польской идентичности выступают сильная конфессиональная идентичность и сохранение семейных традиций в форме приватной памяти. О том, что общность поляков в Беларуси успешно прошла стадию аккультурации, свидетельствует распространенность мнения о близости польской и белорусской культур. Так, 29,2 % опрошенных белорусских поляков считают, что польская и белорусская культуры очень близки, 59,1 % С рабочего стола социолога 124 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 утверждают, что эти культуры довольно близки, и лишь 7,3 % придерживаются мнения, что эти культуры различны. При этом мнение о близости польской и белорусской культур наиболее выражено у представителей старших поколений. Интересно и согласие с идеологическими моделями, распространенными в информационном пространстве Республики Беларусь. Практически все белорусские поляки (88,7 %) выступают за укрепление связей с Россией (т. е. поддерживают позицию, которая доминирует в информационном пространстве именно Беларуси, а не Польши). Лишь 10,6 % поляков поддерживают вступление Беларуси в НАТО (хотя Польша и находится в составе этой организации). Иначе говоря, даже несомненная ориентация на Польшу у поляков в нашей стране не приводит к какой-то большей степени «европейскости», она парадоксальным образом успешно сочетается с идеологемами, распространенными в общественной сфере Беларуси. Такая согласованность с «обыденными представлениями» позволяет бесконфликтно сосуществовать с титульным этносом (лишь 3,3 % опрошенных говорят о наличии дискриминации поляков в Беларуси). Можно утверждать, что польская идентичность носит черты гибридности, «польскость» носит не эксклюзивный характер, исключающий возможности другой этнической идентификации. «Поляк – это точно про меня» – так могут сказать лишь 58 % поляков в Беларуси, при этом гораздо более сильными являются идентификации как граждан Беларуси (81,2 %) и католиков (85,1 %). О возможности двойной идентификации говорит и распространенность отождествления себя с белорусами: так считают 31,3 % поляков. Наиболее слабо актуализирована польская идентичность у представителей младшего поколения, у которого она все более совпадает с белорусской идентичностью. Таким образом, можно говорить о наличии феномена двойной идентификации, впрочем, сочетание этнокультурных идентичностей не является уникальным феноменом, а распространено и в других странах, где сосуществуют различные этнические группы. Тем не менее групповая идентичность поляков в Беларуси сохраняется, несмотря на процессы ассимиляции, поэтому важно найти основные «скрепы», способствующие ее сохранению. Традиционно одним из главных факторов формирования и поддержания коллективной идентичности считается язык. «Говорить на том же языке или диалекте, что и окружающие тебя люди, – простой и эффективный способ проявить солидарность; говорить на другом языке или диалекте – столь же эффективный способ противопоставить себя другим личностям или группам». Многие исследователи считают, что язык по-прежнему считается основанием этнической идентичности. Такие представления вытекают из убеждений немецких романтиков XIX в. (в частности, Гердера и Фихте) о том, что основу и подлинный дух нации составляет ее язык. Социолингвистические исследования также предоставили обширный материал для утверждения связи между языком и этническим самосознанием, но, как показывает критика, эта связь не обязательная и во многих случаях вполне может размываться или отсутствовать как таковая. Случай белорусских поляков можно считать показательным. По данным переписи 1989 г., лишь 13,3 % проживающих на территории Беларуси считали своим родным языком польский, по данным переписи 1999 г., их число выросло до 16,5 %. Из этого вытекает, что язык не может выступать основополагающим критерием этнокультурной идентичности для белорусских поляков. Вместе с тем А. Садовский считает, что даже если критерий языка и не является наиважнейшим для сохранения польской идентичности, тем * Так, 43,1 % поляков старше 60 лет считают, что белорусская и польская культуры очень близки (в целом такого мнения придерживается 29,2 % опрошенных). С рабочего стола социолога СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 125 не менее знание польского языка – базисное условие более глубокого усвоения культуры собственного народа и полноценного в ней участия. При этом языковая ситуация в среде белорусских поляков является достаточно сложной и неоднозначной. Примечательно, что, по данным исследования, проведенного Институтом социологии НАН Беларуси в 2008 г., 34,4 % поляков в Беларуси считают родным русский язык, 32,3 % называют родным белорусский язык и только 17,7 % опрошенных признают родным польский язык (хотя это и больше, чем по результатам переписи). Вместе с тем заметна очевидная русификация (понимаемая в данном контексте как переход на русский язык) младшего поколения белорусских поляков, среди которых число считающих русский язык родным больше чем в два раза превышает число таковых среди старшего поколения (табл. 1). Таблица 1 Идентификация родного языка среди белорусских поляков различных возрастных групп, % Возрастные группы, лет Какой язык Вы считаете родным? 16–29 30–49 50 и старше В целом Белорусский 27,5 33,5 35,5 32,3 Польский 13,3 14,2 28,0 17,7 Русский 44,2 36,5 20,4 34,4 Другой 6,9 5,0 9,0 6,7 Трудно ответить однозначно 8,2 10,7 7,1 9,0 На самом деле выбор родного языка можно считать скорее чисто символическим актом, демонстрирующим приверженность ценностям определенной культуры, который вполне может расходиться с реальными языковыми практиками. Еще в 1998 г. белорусские исследователи зафиксировали следующие коммуникативные функции польского языка на Гродненщине: «Польским языком пользуется почти половина респондентов в семейном кругу, каждый четвертый в общении с друзьями и лишь каждый седьмой-восьмой на работе, с коллегами… Так что преимущественная сфера бытования польского языка – это сфера лично-интимных отношений»10. Данные же исследования 2008 г. свидетельствуют о том, что сфера действительного использования польского языка в данном регионе сокращается, в семье и дома на польском языке разговаривали лишь 15,4 % поляков (в целом по стране еще меньше – 13 %)* . Наглядное представление об использовании польского, русского и белорусского языков в различных сферах жизнедеятельности дает табл. 2. Таблица 2 Степень использования белорусскими поляками языков в различных сферах жизнедеятельности, % Язык Сфера использования польский белорусский русский В семье, дома 13 21,5 55,5 На работе, учебе 3,9 12,1 70,3 В кругу друзей, знакомых 9,4 15,4 64 На улице, в транспорте, других общественных местах 2,4 14,9 75,5 Стоит отметить, что идет процесс замены русским языком не только польского, но и белорусского языка как средства общения. Остается согласиться с гродненскими исследователями в том, что «русский язык домини- * Для корректности сравнения данных следует учитывать, что в исследовании 1998 г. респонденты могли выбирать несколько языков, используемых в разных сферах жизнедеятельности, тогда как в 2008 г. они вынуждены были выбирать один, основной язык, выполняющий коммуникативную функцию. С рабочего стола социолога 126 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 рует везде, но особенно там, где отношения приобретают формализованный и безличный характер»11. Происходит постепенная замена традиционной польско-белорусской культуры, распространенной в деревне, современной городской культурой, которая является преимущественно русскоязычной. В основе такой ситуации лежат два взаимосвязанных процесса – переселение сельских жителей в город, где они вынуждены адаптироваться к русскоязычной среде, и постепенная смена поколений. Младшее поколение белорусских поляков отдает безусловное предпочтение русскому языку как наиболее удобному средству коммуникации, даже в сфере общения с друзьями и знакомыми, которая не столь регламентирована и предоставляет определенную свободу выбора, это поколение выбирает русский язык (табл. 3). Таблица 3 Степень использования белорусскими поляками различных языков при общении в кругу друзей и знакомых среди различных возрастных групп, % На каком языке Вы чаще всего общаетесь Возрастные группы, лет в кругу друзей и знакомых? 16–29 30–49 50 и старше В целом Белорусский 9,0 11,3 30,0 15,7 Русский 77,3 68,2 44,6 64,5 Польский 5,6 8,6 15,0 9,5 Другой 8,2 11,9 10,3 10,4 Показательно, что при ответе на вопрос о том, что значит быть поляком, лишь 8,9 % сделали акцент на знании польского языка и использовании его (что близко к числу тех, кто постоянно в своем общении пользуется польским языком). Таким образом, одна из важнейших компонент этнокультурной идентичности, а именно родной язык, не играет какой-либо существенной роли в конституировании идентичности поляков в Беларуси, что, впрочем, сближает их с белорусами, у которых национальная идентичность также выстраивается на других основаниях. Вместе с тем при утрате польским языком своего значения польская этнокультурная идентичность в Беларуси сохраняется преимущественно за счет сильной привязки к конфессиональной принадлежности, которая уже многократно фиксировалась различными исследователями. «Принадлежность к костелу рассматривается как один из важнейших показателей польской национальной идентификации в особенности в тех ситуациях, когда иные показатели (к примеру, язык как коммуникативная реальность) перестают действовать»12. Исследования показывают, что в белорусском обществе по-прежнему успешно функционируют стереотипы «поляк-католик» и «русский-православный», синонимичность понятий «поляк» и «католик» приводит к тому, что принятие католицизма часто трактуется как одновременная смена национальности. Само происхождение этого стереотипа является достаточно спорным. По одной из версий отождествление «поляк=католик» возникло после разделов Речи Посполитой, когда царские власти распространяли идеи, согласно которым православное вероисповедание – это «русская вера», а римско-католическое – «польская». По другим версиям корни этого отождествления уходят еще дальше в прошлое, в эпоху войн Речи Посполитой с православным Московским государством в XVI в. либо в позднейший период контрреформации. Этот стереотип попрежнему воспроизводится в современной Беларуси, о его устойчивости свидетельствует его присутствие во взглядах представителей младшего поколения13. Так или иначе у белорусских поляков выражена сильная конфессиональная идентификация. Об этом свидетельствует уже упоминавшийся факт, что прочная идентификация с представителями своей религиозной конфессии (85,1 %) значительно превосходит таковую с представителями С рабочего стола социолога СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 127 своей национальности (58 %). Наиболее сильно идентификация с католиками выражена у самого старшего поколения – респондентов старше 60 лет (93,4 %), но даже самое младшее поколение белорусских поляков (16–19 лет) также успешно отождествляет себя с католиками (72,9 %). В целом у белорусских поляков сильно выражена религиозность: к католичеству себя относят 93,4 % респондентов, в Бога верят 89,4 % опрошенных поляков, кроме того, 87,3 % поляков Беларуси считают, что современному человеку нужна религия. О высоком уровне религиозности свидетельствует и значительная степень воцерковленности, в частности частота посещения богослужений. Белорусские поляки особо подчеркивают и роль костела в сохранении польской национальной культуры (78,6 %). Поэтому вполне закономерными кажутся выводы Л.И. Науменко о том, что конфессиональная принадлежность белорусских поляков играет доминирующую, а возможно, и определяющую роль по отношению к этнической принадлежности14. Приведенный тезис о включенности поляков именно в белорусскую культуру также подтверждается и особенностями исторической памяти представителей этой национальности. Так, данные опроса свидетельствуют о слабом знании поляками Беларуси истории Польши, лишь 7,4 % опрошенных считают, что достаточно хорошо знают польскую историю, в то время у основной массы поляков такие знания недостаточны (66,4 %) либо отсутствуют как таковые (25 %). Правда, более половины респондентов (55,2 %) заявляют о том, что их интересует польская история, но, как видим, этот интерес остается неудовлетворенным. Слабое знание польской истории и культуры также проявляется и в открытых вопросах, касающихся ключевых персоналий. При просьбе назвать известных людей, оказавших наиболее значимое влияние на формирование польской культуры, 41,8 % опрошенных поляков не смогли дать ответ, наиболее же известными оказались Адам Мицкевич (30,7 %) и Элиза Ожешко (13,5 %) – те же уроженцы Гродненщины, «литовские поляки», которые достаточно прочно включены и в белорусскую культуру. Еще больше затруднений вызвал вопрос об исторических деятелях, оказавших положительное влияние на польскую историю, на него не смогли ответить 56,2 % респондентов, среди названных деятелей лидируют Иоанн Павел II (16,5 %), Лех Валенса (14,2 %) и Юзеф Пилсудский (10,4 %). Таким образом, можно смело утверждать, что историческая память поляков Беларуси ощутимо отличается от официальной версии истории, которая прочно закрепилась в польском историческом нарративе. Понять источники формирования представлений об историческом прошлом можно с помощью проблемного вопроса, касающегося факта присоединения Западной Беларуси к БССР в результате событий 17 сентября 1939 г. Напомним, что до указанного времени эти земли входили в состав Речи Посполитой, которая объявила территории Западной Беларуси и Украины своими «крэсами всходними», т. е. восточными окраинами. Советский Союз воспользовался нападением нацистской Германии на Польшу для того, чтобы присоединить эти земли, тем самым восстановив территориальную целостность Беларуси и Украины. В польском историческом нарративе эти события расцениваются как преступный сговор Сталина и Гитлера, приведший к трагическим последствиям для поляков на этих территориях. Белорусские поляки, однако, эту версию практически не поддерживают. Представления о событиях 1939 г. у белорусских поляков остаются противоречивыми, большинство из них (62,3 %) даже не смогли дать им какуюто четкую оценку. Правда, 20,7 % все же отрицательно оценивают присоединение Западной Беларуси к БССР, хотя и в советское время, и сейчас эти С рабочего стола социолога 128 СОЦИОЛОГИЯ 1/2011 события всегда освещались позитивно. Следовательно, можно говорить о существовании особой «контрпамяти» у белорусских поляков, которая не согласуется с официальной белорусской версией этих территориальных изменений, так повлиявших на судьбу поляков «крэсув всходних». Интересно проанализировать, какие аргументы используются для того, чтобы придать негативную или позитивную оценку данным событиям. Для оправдания политики советских властей чаще всего используется аргументация в интересах Беларуси: «Беларусь должна была объединиться и стать одной республикой», «воссоединение белорусского народа», «одна республика должна находиться в одной стране» (приводятся варианты ответа на открытый вопрос). Для обоснования негативной оценки можно выделить два основных типа аргументации. Первый из них также апеллирует к интересам Польши как страны: «это исконно польская территория, а Россия отобрала ее у Польши», «договор Гитлера и Сталина против Польши», «поляки должны жить в Польше». Но гораздо чаще встречаются высказывания о том, как эти события повлияли на судьбы людей: «разве тогда спрашивали, сколько горя и боли хлебнули люди», «лишение имущества и родственных связей», «отрицательно из-за раскулачивания многих людей», «пострадали люди», «у дедушки был магазин в Бресте, но после присоединения его не стало». Такие мнения указывают на наличие неофициальных каналов трансляции памяти о прошлом, в основном через коммуникацию внутри семьи. Наличие такой семейной традиции способствует в определенной степени сохранению польской идентичности в Беларуси. Воспитание в семье белорусские поляки считают существенным фактором сохранения традиций польской национальной культуры (69,3 %), приоритет в этом отношении отдавая лишь религии (78,6 %). Кроме того, 73,6 % белорусских поляков считают важным воспитание своих детей в рамках национальной культуры, хотя, как мы видели, по сути, культура белорусских поляков отличается от белорусской культуры в основном только по религиозному критерию. Особый интерес в данном случае будет представлять анализ ответов на открытый вопрос: «Что для Вас значит быть представителем своей национальности, быть поляком?» Преобладают ответы, указывающие на важность сохранения традиций своего народа (29,7 %), осознание своей конфессиональной принадлежности (26 %), память о своих корнях и происхождении (16 %). Такие важнейшие атрибуты национальной идентичности, как знание и использование родного языка (8,9 %), а также знание национальной истории и культуры (12,3 %), являются второстепенными для этнокультурной идентичности белорусских поляков. Таким образом, этнокультурная идентичность поляков в Беларуси существенно отличается от традиционной модели национальной идентичности, что и подтверждает наше мнение о сомнительности использования данного термина при описании коллективной идентичности этой этнической группы. Результаты исследования свидетельствуют о культурной близости белорусских поляков и титульного этноса нашей страны, что позволяет говорить об успешном завершении процесса аккультурации. Вместе с тем особая групповая идентичность белорусских поляков сохраняется несмотря на то, что в языковом отношении эта этническая группа практически полностью ассимилирована, особенно это касается младшего поколения. Ведущими основаниями для сохранения и воспроизведения особой этнокультурной идентичности выступают прочная конфессиональная идентификация (которая в данном случае может подменять этнонациональные критерии), а также трансляция традиций польского происхождения посредством семейной коммуникации.