Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо

 
Страдание – часть процесса
 
В 1950-е гг. польский психолог Казимир Дабровский изучал людей, переживших Вто-
рую мировую войну: как они справились со своей травмой. На долю поляков выпало немало
бедствий: люди пережили или видели массовый голод, сильные бомбежки, холокост, пытки
военнопленных, изнасилования и/или убийства близких (сначала нацистами, затем через
несколько лет советскими солдатами).
Изучая жертв, Дабровский заметил нечто странное и удивительное. Многие полагали,
что тяжкие страдания и травмы, пережитые ими в годы войны, сделали их лучше, ответ-
ственнее и даже счастливее. Многие считали, что до войны они были другими людьми: не
умели ценить и благодарить близких, ленились, погрязали в мелочных проблемах, прини-
мали все блага как должное. После войны они обрели некую внутреннюю силу и умение
благодарить, а также сохранять спокойствие перед лицом мелких бытовых неприятностей.
Конечно, пережитое было кошмаром. Люди многое бы отдали, чтобы этого не случи-
лось. Многие все еще страдали от эмоциональных шрамов и ран, оставленных войной. Но
некоторым из них удалось с помощью этих шрамов серьезно измениться в лучшую сторону.
И они в этой трансформации не одиноки. Многие достигли наибольшего лишь перед
лицом тягот. Зачастую боль делает нас сильнее, крепче, жизнеспособнее. Не случайно мно-
гие люди, перенесшие рак, говорят, что вышли из этой битвы более сильными и благодар-
ными. Многие солдаты говорят, что обрели психологическую устойчивость после того, как
пережили опасности военной зоны.
Дабровский считал, что страх, тревога и печаль не всегда нежелательны и вредны для
ума: зачастую без них не обходится психологический рост. Отрицать эту боль – значит отри-
цать наш собственный потенциал. Как для накачки мышц нужно терпеть физическую боль,
так нужно терпеть эмоциональную боль для развития эмоциональной устойчивости, само-
стоятельности, сострадания, да и вообще для обретения счастья.
Часто нас по-настоящему меняют лишь тяжелые испытания. Лишь когда мы ощущаем
сильную боль, мы готовы взглянуть на наши ценности и спросить себя, почему они подвели
нас. Нам нужен экзистенциальный кризис, чтобы мы объективнее посмотрели на то, что
считаем смыслом жизни, а затем изменили линию действий.
Называют это по-разному: и «падение до дна», и «экзистенциальный кризис». Я пред-
почитаю другое наименование: «выдержать бурю дерьма». Выбирайте, что вам больше под-
ходит.
Возможно, вы сейчас переживаете такую бурю. Возможно, вы выходите из тяжелого
кризиса и ощущаете замешательство, ибо все, что вы раньше считали правильным, нормаль-
ным и хорошим, оказалось диаметрально противоположным.
И это хорошо: все только начинается. Повторю снова и снова: боль – часть процесса.
Почувствовать ее очень важно. Ибо если вы считаете себя уникальным, ищете «наркотики»
и «обезболивающие», иллюзорное позитивное мышление, если вы не относитесь к себе
строго, вам не выработать нужной мотивации для реальных перемен.
Помню, в детстве, когда в нашей семье появлялся новый видеомагнитофон или стерео-
система, я нажимал на каждую кнопку, втыкал и вынимал каждый шнур и кабель: посмот-
реть, как все устроено. И со временем понимал, как система работает. А поскольку я это
знал, зачастую только я в доме ей и пользовался!
Так часто бывало с поколением «игрек»: родители считали меня чуть ли не вундеркин-
дом. В их глазах способность запрограммировать телевизор со стереосистемой, не подгля-
дывая в инструкцию, делала меня новым воплощением Теслы.

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
83
Легко смотреть свысока на поколение родителей и хихикать над их технофобией.
Однако с годами я все больше понимаю: у всех нас есть области в жизни, где мы ведем себя,
как мои родители со стереосистемой. Сидим, смотрим и беспомощно разводим руками: «Но
как?» А тут надо лишь взяться за дело.
Я часто получаю письма с вопросом: «Но как?» И уже много лет не знаю, что на них
отвечать.
Вот девушка, чьи родители, иммигранты, всю жизнь копили на то, чтобы она стала
врачом. Она и впрямь поступила на медицинский факультет, но он ей осточертел. Она в
гробу видала эту профессию и всей душой хочет бросить вуз. Для нее эта ситуация тупико-
вая. Настолько тупиковая, что она шлет в интернете письмо незнакомцу (мне) с глупым и
незатейливым вопросом: «Как мне бросить университет?»
А вот студент, который запал на преподавательницу. Он мучается по поводу каждого
жеста, каждой шутки, каждой улыбки, каждого обмена репликами и посылает мне роман на
28 страницах, который заканчивается вопросом: «Как мне пригласить ее на свидание?»
Или мать-одиночка, чьи дети выросли, окончили университет, но лоботрясничают:
живут у нее дома, едят ее еду, тратят ее деньги и не уважают ее личное пространство. Она
хочет, чтобы дальше они жили сами. Она хочет, чтобы они не сидели у нее на шее. Но она
до смерти боится оттолкнуть их. Она настолько испугана, что задает вопрос мне: «Как мне
попросить их переехать?»
Таковы «стереосистемные» вопросы. Со стороны кажется: чего проще – нечего рас-
суждать, просто возьми и сделай.
Однако изнутри, с точки зрения каждого из этих людей, вопросы невыносимо сложны
и запутанны: эдакие экзистенциальные загадки, закутанные в тайну и помещенные внутрь
кубика Рубика.
Боль – вот, в чем все дело. Написать заявление об отчислении из университета
несложно. Но как разбить сердце родителей? Сказать преподавательнице, что приглашаешь
ее на свидание несложно. Но не окажешься ли в глупом положении? И не столкнешься ли с
отказом? Попросить молодых людей переехать в другой дом несложно. Но как быть с чув-
ством, что бросаешь собственных детей?
Большую часть юности и даже в начале взрослой жизни я страдал от социофобии. Я
целыми днями пытался отвлечь себя видеоиграми, а ночами много пил и курил, чтобы снять
беспокойство. Многие годы сама мысль о том, чтобы заговорить с незнакомцем – особенно
привлекательным/интересным/популярным/умным, – казалась невозможной. Я годами пре-
бывал словно в трансе, терзаясь дурацкими вопросами: «Как? Как можно просто подойти к
человеку и заговорить с ним? Как у людей это получается?»
У меня сформировались совершенно бредовые убеждения: вроде того, что нельзя заво-
дить беседу с человеком, пока в этом нет практической необходимости, или что женщины
примут меня за скрытого насильника, если я лишь скажу «привет».
Проблема состояла в том, что мои эмоции определяли мою реальность. Поскольку мне
казалось, что люди не хотят со мной разговаривать, я стал верить, что люди не хотят со
мной разговаривать. Отсюда и «стереосистемный» вопрос: «Как можно просто подойти к
человеку и заговорить с ним?»
Поскольку мне не удавалось отделить то, что я чувствовал, от того, кем я был, я не мог
выйти за пределы самого себя и увидеть мир таким, какой он есть: простым местом, где двое
могут в любой момент подойти друг к другу и заговорить.
Многие, испытывая какую-то форму боли, гнева или печали, все бросают и стараются
заглушить свои чувства. Им нужно срочно почувствовать себя хорошо, даже если для этого
придется забыться, впасть в самообман или вернуться к ошибочным ценностям.

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
84
Учитесь жить с болью, которую выбрали. Вместе с новой ценностью вы выбираете
для себя и новую форму боли. Дорожите ей. Смакуйте ее. Встречайте ее с распростертыми
объятиями. А затем действуйте, невзирая на нее.
Лгать не буду: небо покажется с овчинку. Но не так уж все и сложно. Допустим, вы
утратите ориентиры. Однако об этом мы уже говорили: вы ничего не знаете. Даже если дума-
ете, что знаете, вы не знаете реальную ситуацию. Так что же вам терять?
Такова жизнь: точного знания нет, но нельзя сидеть сложа руки. Такова вся жизнь. В
этом смысле ничего не меняется. Даже когда вы счастливы. Даже когда вы бздите волшеб-
ным порошком. Даже когда вы вытягиваете счастливый билет и покупаете флот аквабайков,
вы все равно не знаете, что делаете. Не забывайте об этом. И не бойтесь этого.

---

М. Мэнсон. «Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо»
85