Учебно-методический комплекс по предмету «История русской литературы 11-17 в.»

Какие основные мысли Аввакума вы можете выделить?

Проанализируйте композицию фрагмента, а также его языковые и образные особенности.



Прочитайте еще два фрагмента «Жития».

Егда еще был в попех, прииде ко мне исповедатися девица, мно­гими грехами обремененна, блудному делу и малакии всякой повинна; нача мне, плакавшеся, подробно возвещати во церкви, пред Евангелием стоя. Аз же, треокаянный врач, сам разболелъся, внутрь жгом огнем блудным, и горко мне бысть в той час: за­жег три свещи и прилепил к налою, и возложил руку правую на пламя и держал, дондеже во мне угасло злое разжежение, и, от- пустя девицу, сложа ризы, помоляся, пошел в дом свой зело скорбен. Время же, яко полнощи, и пришед во свою избу, плакався пред образом Господним, яко и очи опухли, и моляся при­лежно, да же отлучит мя Бог от детей духовных: понеже бремя тяшко, неудобь носимо. И падох на землю на лицы своем, рыдаше горце и забыхся, лежа; не вем, как плачю; а очи сердечнии при реке Волге. Вижу: плывут стройно два корабля златы, и весла на них златы, и шесты златы, и все злато; по единому кормщику на них сидельцов. И я спросил: «Чье корабли?» И оне отвещали: «Лукин и Лаврентиев». Сии быша мои духовныя дети, меня и дом мой наставили на путь спасения и скончалися богоугодне. А се потом вижу третей корабль, не златом украшен, а разными пестротами, - и красно, и бело, и сине, и черно, и пепелесо, - его же ум человечь не вмести красоты его и доброты; юноша светел, на корме сидя, правит; бежит ко мне из-за Волъги, яки пожрати мя хощет. И я вскричал: «Чей корабль?» И сидяй на нем ответил: «Твой корабль. Да, плавай на нем з женою и детми, коли докуча- еш!» И я вострепетах и, седше, разсуждаю: «Что се видимое? И что будет плавание?»
Таж меня взяли от всенощнаго Борис Нелединский со стрелцами; человек со мною шестьдесят взяли: их в тюрьму отвели, а меня на патриархове дворе на цепь посадили ночью. Егда ж розсветало в день недельный, посадили меня на телегу и растянули руки, и везли от патриархова двора до Андроньева монастыря, и тут на цепи кинули в темную полатку, ушла в землю, и сидел три дня, ни ел, ни пил; во тме сидя, кланялся на чепи, не знаю - на восток, не знаю - на запад. Никто ко мне не приходил, токмо мыши, и тара­каны, и сверчки кричат, и блох доволно. Бысть же я в третий день приалъчен, сиречь есть захотел, и после вечерни ста предо мною, не вем - ангел, не вем - человек, и по се время не знаю, токмо в потемках молитву сотворил и, взяв меня за плечо, с чепью к лав­ке привел и посадил, и лошку в руки дал и хлебца немношко и штец похлебать - зело прикусны, хороши! И рекл мне: «Полно, довлеет ти ко укреплению!» Да и не стало ево. Двери не отворя­лись, а ево не стало! Дивно толко человек; а что ж ангел? Ино не­чему дивитца - везде ему не загорожено. На утро архимарит з братьею пришли и вывели меня; журят мне: «Что патриарху не покорился?» А я от Писания ево браню да лаю. Сняли болшую чеп, да малую наложили. Отдали чернцу под начал, велели воло­чить в церковь. У церкви за волосы дерут, и под бока толкают, и за чеп торгают, и в глаза плюют. Бог их простит в сий век и в бу­дущий: не их то дело, но сатаны лукаваго. Сидел я тут четыре недели.

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. 
   В какие моменты жизни являлись Аввакуму чудесные видения? Чем они вызваны?
   
2. 
   Попробуйте объяснить символический смысл первого видения Аввакума.
   
3. 
   Какова, на ваш взгляд, смысловая нагрузка второго видения? Что вкладывает автор в образ ангела?
   

Аввакум не описывает спокойные и благополучные перио­ды своей жизни. Его рассказ посвящен духовной борьбе, по­сланным испытаниям. В «Житии» много персонажей: это гони­тели и мучители протопопа, и его покровители, и соратники, и просто добрые люди, которые чем могли помогали выжить се­мье Аввакума. С особой теплотой, нежностью и жалостью пи­шет протопоп о своей жене и детях.
Прочитайте предложенные далее фрагменты «Жития».
<...> Ох, времени тому! И у меня два сына маленьких умерли в нуждах тех, а с прочими, скитающеся по горам и по острому камению наги и босы, травою и корением перебивающеся, кое-как мучилися. <...> Но помогала нам по Христе боляроня, воеводская сноха, Евдокея Кириловна, да жена ево [воеводы Пашкова], Афонасьева, Фекла Симеоновна: оне нам от смерти голодной тайно давали отраду, без ведома ево, - иногда пришлют кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца, колько сойдется, четверть пуда и гривенку-другую, а иногда и полъпудика накопит и передаст, а иногда у куров корму ис корыта нагребет. Дочь моя, бедная горемыка, Огрофена, бродила втай к ней под окно. И го­ре, и смех! Иногда робенка погонят от окна без ведома бояронина, а иногда и многонько притащит. Тогда невелика была, а ныне ей уж 27 годов, - девицею, бедная моя, на Мезени, с меншими сестрами перебивается кое-как, плачючи живут. А мать и братья в земле закопаны сидят. Да што же делать? Пускай горкие мучатся все ради Христа! Быть тому так за Божиею помощию. На том положено: ино мучитця веры ради Христовы. Любил протопоп со славными знатца, люби же и терпеть, горемыка, до конца. <...>
Таже с Нерчи реки паки назад возвратилися к Русе. Пять недель по лду голому ехали на нартах. Мне под робят и под рухлишко дал две клячки, а сам и протопопица брели пеши, убивающеся об лед. Страна варварская; иноземцы немирные; отстать от ло­шадей не смеем, а за лошедми итти не поспеем - голодные и томные люди. Протопопица бедная бредет-бредет, да и пова­лится - кольско гораздо! В ыную пору, бредучи, повалилась, а иной томной же человек на нея набрел, тут же и повалилъся: оба кричат, а встать не могут. Мужик кричит: «Матушъка-государыня, прости!» А протопопица кричит: «Что ты, батко, меня задавил?» Я пришол, - на меня, бедная, пеняет, говоря: «Долъ- го ли муки сея, протопоп, будет?» И я говорю: «Марковна, до самыя до смерти!» Она же, вздохня, отвещала: «Добро, Петрович, ино еще побредем».
Курочка у насчерненька была; по два яичка надень приноси­ла робяти на пищу Божиим повелением; нужде нашей помогая; Бог так строил. На нарте везучи, в то время удавили по грехом. И нынеча мне жаль курочки той, как на разум придет. Ни курочка, ни што чюдо была: во весь год по два яичка на день давала; сто рублев при ней плюново дело, железо! А та птичка одушевлена, Божие творение, нас кормила, а сама с нами кашку сосновую ис котла тут же клевала, или и рыбки прилучится, и рыбку клевала; а нам против того по два яичка на день давала. Слава Богу, вся строившему благая! А не просто нам она и досталася. У боярони куры все переслепли и мереть стали; так она, собравше в короб, ко мне их прислала, чтоб-де батько пожаловал, помолилъся о ку­рах. И я-су подумал: кормилица то есть наша, детки у нея, надоб­но ей курки. Молебен пел, воду святил, куров кропил и кадил; потом в лес збродил - корыто им зделал, ис чего есть, и водою покропил, да к ней все и отслал. Куры Божиим мановением исцелели и исправились по вере ея. От тово-то племяни и наша курочка была. Да полно тово говорить! У Христа не сегодни так повелось. Еще Козма и Дамиян человеком и скотом благодействовали и целили о Христе. Богу вся надобно: и скотинка, и птичка во славу его, пречистаго владыки, еще же и человека ради...
<...>
Таже в русские грады приплыл и уразумел от церкви, яко ничто ж успевает, но паче мольва бывает. Опечаляся, сидя, разсуждаю: «Что сотворю? Проповедаю ли слово Божие, или скроюся где? Понеже жена и дети связали меня». И, виде меня печална, протопопица моя приступи ко мне со опрятъством и рече ми: «Что, господине, опечалился еси?» Аз же ей подробну известих: «Жена, что сотворю? Зима еретическая на дворе; говорить мне, или молчать? Связали вы меня!» Она же мне говорит: «Господи помилуй, что ты, Петровичъ, говорит? Слыхала я, - ты же чи­тал, - апостольскую речь: привязалъся еси жене, не ищи разре­шения, егда отрешишися, тогда не ищи жены. Аз ти з детьми бла­гословляю: деръзай проповедати слово Божие по-прежнему, а о нас не тужи; дондеже Бог изволит, живем вместе; а егда разлу­чат, тогда нас в молитвах своих не забывай; силен Христос и нас не покинуть! Поди, поди в церковь, Петровичъ, - обличай блуд­ню еритическую!» Я-су ей за то челом и, отрясше от себя печалную слепоту, начах по-прежнему слово Божие проповедати и учити по градам и везде, еще же и ересь никониянскую со деръзновением обличал.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. 
   Какой вам представляется жизнь семьи Аввакума? Отметьте наи­более яркие детали повествования. Какова их роль?
   
2. 
   Какие отношения связывают Аввакума с женой? Какие чувства он к ней испытывает?
   
3. 
   Что в этих фрагментах произвело на вас большее впечатление? Почему?
   

Аввакум не пытается изобразить себя похожим на идеаль­ного житийного героя, он не скрывает своих недостатков, про­тиворечий, слабостей. Можно сказать, что автобиографиче­ский герой «Жития» — это первый в русской литературе психологический портрет. «Мы видим его, — пишет исследо­ватель В.Е. Гусев, — в самые различные моменты его жизни — среди толпы и в кругу семьи, с единомышленниками и с врагами, в царском дворце в Москве и у байкальских рыбаков, проповедующего в церкви и тянущего сани по льду Иргень- озера, вступающего врукопашную с медведем и умиленно со­зерцающего природу. Он то непреклонен и требователен, то отзывчив и уступчив, то суров и жесток, то нежен и снисходи­телен, то гневается и злословит, то шутит и балагурит; чувство юмора не изменяет ему в самые тяжелые минуты жизни, но он осознает трагизм своего положения; без ложной скромности понимает величие своего подвига, а собственные ошибки и слабости вызывают в нем жгучее чувство неудовлетворенно­сти собою. В нем слиты воедино, казалось бы, несовместимые качества».

Протопопа Аввакума можно по-разному оценивать как лич­ность, как общественного и церковного деятеля, можно разде­лять или не разделять его взгляды, понимать или не понимать его поступки. Аввакума называют фанатиком, героем, правед­ником, ретроградом, мучеником, борцом за национальную идею, бунтарем и правдоискателем. В той или иной степени все эти определения имеют право на существование, но личность такого масштаба и такой внутренней мощи просто не может вписаться в какие-то общие рамки. Одно абсолютно очевидно и признается всеми: протопоп Аввакум — выдающееся явление русской литературы. «"Житие" его включено в хрестоматии, и каждый грамотный человек должен хоть единожды в жизни прикоснуться к этому чудовищному вулкану — этому русскому Везувию, извергавшему в народ раскаленную лаву афоризмов и гипербол, брани и ласки, образов и афоризмов, ума и злости, та­ланта и самобытности», — пишет об Аввакуме наш современ­ник В.П. Пикуль.
Прочитайте еще одно произведение Аввакума — письмо к его духовной дочери боярыне Ф.П. Морозовой и ее сестре княгине Е.П. Урусовой. Обе эти женщины являлись активными последовательницами Аввакума и пользовались огромным ав­торитетом в старообрядческой среде. Власти подвергли сестер и их семьи жестоким наказаниям, но они оставались верны своим убеждениям. Ко времени написания письма Морозова и Урусова находились в заключении в одном из дальних женских монастырей.
Увы, измолче гортань мой, исчезосте очи мои! Благоволи, госпо­ди, избавити мя. Господи, помощи ми потщися! Скоро да предворят ны щедроты твоя, господи, яко обнищахом зело. Помози нам, боже, спасителю наш!
Свет моя, еще ли ты дышишь? Друг мой сердечный, еще ли дышишь, или сожгли, или удавили тебя?
Не вем и не слышу; не ведаю - жива, не ведаю - скончали! Чадо церковное, чадо мое драгое, Феодосья Прокопьевна! Про­вещай мне, старцу грешну, един глагол: жива ли ты?"
Увы, Феодосья! Увы, Евдокея! Два супруга нераспряженная, две ластовицы спадкоглаголивыя, две маслины и два свещника, перед богом на земли стояще! Воистину подобны ести Еноху и Илии. Женскую немощь отложише, мужскую мудрость восприявше, диявола победиша и мучителей посрамиша, вопиюще и глаголюще: «Приидите, телеса наши мечами сецыте и огнем сожги­те, мы бо, радуяся, идем к жениху своему Христу».
О светила великия, солнца и луна русския земли, Феодосия и Евдокея, и чада ваши, яко звезды сияющия пред господем богом! О две зари, освещающия весь мир на поднебесней! Воистину красота есте церкви и сияние пристносущныя славы господни по благодати! Вы забрала церковныя и стражи дома господня, воз­браняете волкам вход во святая. Вы два пастыря, пасете овчее стадо Христово на пажетях духовных, ограждающе всех моли­твами своими от волков губящих. Вы руководство заблудшим в райские двери и вшедшим - древа живаго наслаждение! Вы по­хвала мученикам и радость праведным и святителям веселие! Вы ангелам собеседницы и всем святым сопричастницы и преподоб­ным украшение! Вы и дряхлости моей жезл, и подпора, и кре­пость, и утверждение! <...>
Недивно, яко 20 лет и единое лето мучат меня: на се бо зван есмь, да отрясу бремя греховное; аз се человек нищий, непород­ной и неразумной, от человек беззаступной, одеяния и злата и сребра не имею, священническа рода, протопоп чином, скорбей и печалей преисполнен пред господем богом. Но чудно о вашей честности помыслить: род ваш, - Борис Иванович Морозов сему царю был дядька, и пестун, и кормилец, болел об нем и скорбел паче души своей, день и ночь покоя не имуще; он сопротив того племянника его родного, Ивана Глебовича Морозова, опалою и гневом смерти напрасной предал, - твоего сына и моего света.
Увы, чадо драгое, увы, мой свет, твой сын плотской, а мой духовной! Яко трава посечена бысть, яко лоза виноградная с пло­дом, к земле приклонился и отыде в вечное блаженство со анге­лы ликовати и предстоит святой троицы. Уже к тому не печется о суетной многострастной плоти, и тебе уже некого четками стегать и не на кого поглядеть, как на лошадке поедет, и по головке не­кого погладить - помнишь, как бывало? <...> Да пускай, богу на­добно так! И ты небольно о нем кручинься. Хотя бы и всех нас побрал, гораздо бы изрядно! С Федором там себе у Христа ликовают, - сподобил их бог! А мы еще не вемы, како до берега до­беремся. <...>
Помнишь ли Феодора? Не сердитуешь на него? Поминай бо­га для, не сердитуй! Он не больно пред вами виноват был, - обо всем мне пред смертию, покойник, писал: стала-де ты скупа быть, не стала милостыню творить и им-де на дорогу ничего не дала. Да уж бог вас простит! Нечево старова поминать: меня не слушала, как я говорил, а паки пеняешь мне. Да что на тебя и ди­вить! У бабы волосы долги, а ум короток.
Ну, прости ж меня, а тебя бог простит во всем. Мучьтеся за Христа хорошенько, не оглядывайтеся назад. Спаси бог, денег ты жене моей и кое-что послала. Да мужик ничего не отдал, ни по­лушки! Пускай его! Не до денег нам ныне. У тебя и больше наше­го завода было, да отняли же. Да добро так! Благодарите же бо­га, миленькие светы мои, не тужите о безделицах века сего.
Ну, и того полно - побоярила: надобно попасть в небесное боярство.
Мир вам, Евдокеи и Феодоре, и всем благословения. Запла­тите же сему за труды принесшему.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. 
   Рассмотрите репродукцию картины В.И. Сурикова «Боярыня Мо­розова». Какова, на ваш взгляд, была основная мысль художника? Какое впечатление производит на вас картина? Почему? Появи­лось ли что-то новое в вашем восприятии этой картины после то­го, что вы узнали о протопопе Аввакуме?
   
2.