В мировую литературную сокровищницу вошли книги Л

22Л. Андреев. Нравственно-философская проблематика в повести «Жизнь Василия Фивейского».
Повесть направлена против долготерпения, против упования на божью милость. Вся она пронизана мыслью, что нельзя, с одной стороны, жить слепой верой, как живет священ ник Василий Фивейский, с другой,— невозможно и нищенское; существование, являющееся уделом Семена Мосягина и других крестьян. Гуманизм отца Василия, его искреннее сострадание к беднякам вступает в непримиримый конфликт с его верой в милость небесного владыки. И вера в бога не выдержала испытания гуманизмом — такова объективная мысль повести.
Жестока и бессмысленна жизнь, изображенная в повести. Андреев предельно сгущает краски, собирая воедино все самое страшное, что только может выпасть на долю одного человека, чтобы затем с огромной художественной силой показать взрыв тех чувств, которые исподволь накапливались в человеке, ведя его к духовному возрождению или духовному кризису. Над всей жизнью Василия Фивейского тяготел суровый изагадочный рок»,— так начинается повесть. И действительно, чего только не испытал герой повести! — утонул семилетний сын, жена с горя запивает, второй сын рождается дегенератом, попадья с горя окончательно спивается, безумеет и однажды, уснув с горящей папиросой, сожгла дом и сама сгорела, спасти удалось только уродца-сына. Все это вызвало в отце Василии сомнения в благости божией, остро поставило перед ним проблему веры. Он боится самому себе признаться, что вера его поколебалась. В самые напряженные моменты он, «точно кому-то возражая, кого-то страстно убеждая и предостерегая», громко и отчетливо повторял: «Я — верю… Верую, господи! Верую!» И окончательно потерял веру, когда трагически и страстно просил у бога вернуть жизнь погибшему бедняку. Но чуда не произошло. И священник поднимается до гневных упреков тому, кто составлял смысл его жизни, был символом его надежд. Прозрение было столь резким, что психика отца Василия не выдержала: в безумии он выбегает из церкви и «в трех верстах от села, по середине широкой и торной дороги» падает замертво. Как яркий символ порыва к духовному освобождению воспринимаются последние строки повести: «И в своей позе сохранил он стремительность бега… как будто и мертвый пр