Вслед за нашумевшей концепцией эмоционального интеллекта Дэниел

Увидеть в пациенте человека
Представьте себе врача, преуспевающего кардиохирурга, который
эмоционально отчужден от своих пациентов. Он не только лишен
сочувствия, но и пренебрежительно, даже презрительно относится к ним и
к их чувствам. Несколько дней назад он оперировал человека, который в

---

попытке самоубийства выпрыгнул из окна шестого этажа и получил
серьезные травмы. Во время обхода со своими ординаторами хирург решил
поупражняться в остроумии, сказав больному, что если уж ему так хотелось
себя наказать, то лучше было бы заняться гольфом. Пока вся медицинская
братия смеялась, лицо больного выражало тоску и отчаяние.
Через несколько дней пациентом становится и сам хирург. Он
ощущает першение в горле и откашливает кровь. Больничный
отоларинголог осматривает его, и по мере развития действия мимика и
жесты нашего героя последовательно выражают его страх, растерянность,
беспокойство и даже дезориентацию. Отоларинголог заканчивает осмотр и
объявляет хирургу, что обнаружил у него новообразование на голосовой
связке и должен назначить ему биопсию и еще несколько обследований.
Убегая к следующему больному, отоларинголог бормочет: “Безумный
день! Просто безумный день!”
Эту
притчу
любил
рассказывать
Питер
Фрост,
профессор
менеджмента, который, побывав в роли пациента онкологического
отделения, организовал кампанию за сочувственное отношение медиков к
больным
[626]
. Ключевым элементом, которого недоставало в этом вполне
типичном сценарии, Фрост считал простое признание в пациенте
человеческой сущности, личности, отстаивающей свое право на уважение и
даже на жизнь.
Эта гуманность слишком часто теряется в бездушной машинерии
современной медицины. Некоторые утверждают, что механистическое
отношение добавляет пациентам лишние, ятрогенные
[627]
страдания,
которых можно было бы избежать, если бы медицинский персонал не
оставлял
дома
свое
сердце.
Даже
умирающим
бесчувственные
высказывания врачей могут причинять бо́льшие эмоциональные страдания,
чем сама болезнь
[628]
.
Признание
этого
факта
подстегнуло
движение
к
“пациент-
ориентированной” или “ориентированной на отношения” медицине. Такой
подход в здравоохранении предполагает расширение фокуса медицинского
внимания с отдельного диагноза до больного человека в целом, как и
улучшение качества связи между пациентом и врачом.
Курс на увеличение доли общения и эмпатии в медицине уже сам по
себе высвечивает разницу между декларируемым и реальным подходами.
Первый принцип Кодекса медицинской этики Американской медицинской
ассоциации призывает врачей сочетать компетентную профессиональную
помощь с сочувствием. Большинство учебных программ медицинских

---

вузов включает блок, посвященный отношениям врача и пациента;
практикующим
врачам
и
младшему
медперсоналу
регулярно
предоставляют возможность на курсах совершенствовать навыки общения.
Однако только несколько лет назад в экзамен для получения лицензии на
право заниматься врачебной деятельностью в США включили оценку
умения врача доносить информацию до пациента и устанавливать с ним
взаимопонимание.
Внедрение более строгих стандартов оказания помощи отчасти носит
защитный характер. Широко обсуждаемое исследование, описанное
в 1997 году в “Журнале Американской медицинской ассоциации” (Journal
of the American Medical Association), показало, что неполноценный контакт
с пациентами куда лучше, чем фактическое число врачебных огрехов,
прогнозировал привлечение данного врача к судебной ответственности за
профессиональную недобросовестность
[629]
.
Соответственно, врачей, умеющих устанавливать доверительные
отношения с пациентами, судили за халатность реже. А ведь эти врачи
делали очень простые вещи: говорили пациентам, чего следует ожидать от
посещения доктора и назначенного лечения, перебрасывались с ними парой
слов на отвлеченные темы, ободряюще прикасались к ним, садились рядом
и смеялись вместе с ними – потому что юмор взращивает взаимопонимание
с невероятной скоростью
[630]
. Более того, эти врачи внимательно
выслушивали все вопросы и отвечали на них, побуждали пациентов к
разговору, интересовались их мнением и убеждались в том, что люди
поняли их слова. Короче говоря, они выказывали неподдельный интерес к
личности больного, а не только к диагнозу.
Одной из ключевых составляющих этого подхода было время: такие
амбулаторные приемы длились в среднем на три с половиной минуты
дольше, чем приемы врачей, рискующих пойти под суд. Иными словами,
чем короче прием, тем больше шансов получить обвинение в халатности.
Установление взаимопонимания занимает несколько минут – и это
тревожное наблюдение, учитывая растущий экономический прессинг на
врачей, от которых требуют принимать больше больных за меньшее время.
Однако научные аргументы в пользу обязательного выстраивания
взаимопонимания
становятся
всё
убедительнее.
Например,
обзор
проведенных на эту тему исследований выявил, что удовлетворенность
больных была максимальной, если они чувствовали, что врач проявляет
эмпатию и делится с ними полезной информацией
[631]
. При этом ощущение
“информативности” слов врача у пациентов складывалось на основании не

---

только того, что он сообщал, но и того, как он это делал. Если врач говорил
с
интонациями,
выражающими
озабоченность
и
эмоциональную
вовлеченность, пациентам его слова казались более полезными. У такого
подхода есть дополнительное преимущество: чем удовлетвореннее
пациенты, тем лучше они припоминают инструкции врача и с большей
готовностью их выполняют
[632]
.
Помимо медицинской пользы взаимопонимание сулит и бизнес-
преимущества. Это справедливо по крайней мере для Соединенных
Штатов, где медицинский рынок становится все более конкурентным,
а 25 % пациентов, решивших отказаться от медицинского обслуживания у
предложенного страховой компанией врача, в “прощальной беседе”
сообщают представителям компании, что делают это из-за недовольства
тем, как врач с ними общался
[633]
.
Преображение доктора Робина Янгсона началось в тот день, когда его
дочь попала в больницу со сломанной шеей. Три месяца он и его жена
переживали адские муки, в то время как их пятилетняя дочка лежала,
привязанная к кровати и способная только смотреть в потолок.
Это несчастье сподвигло доктора Янгсона, анестезиолога из Окленда
(Новая Зеландия), начать кампанию по изменению формулировок в законе
о правах пациентов. Янгсон хочет добавить право на сочувствие к
существующему праву на уважение человеческого достоинства пациента.
“Бо́льшую часть моей врачебной карьеры, – признается доктор
Янгсон, – я мысленно приравнивал находившегося передо мной человека
чему-то вроде физиологического препарата”. Но этот подход “Я – Оно”, как
он теперь понимает, катастрофически уменьшает исцеляющий потенциал
взаимодействия врача с пациентом. Госпитализация дочери, по словам
Янгсона, вернула ему гуманность.
Конечно, в любом медицинском учреждении есть добросердечные
люди. Но сама медицинская культура слишком часто душит проявления
эмпатической заботы, принося участие в жертву не только экономическому
и временно́му прессингу, но и тому, что доктор Янгсон называет
“дисфункциональным
типом
мышления
и
убеждений
врача:
прямолинейным,
редукционистским,
чрезмерно
критическим
и
пессимистичным, нетерпимым к сомнениям”. “Мы считаем так называемое
клиническое отчуждение ключом к незамутненному восприятию – и
заблуждаемся”, – говорит Янгсон.
Он
диагностировал
у
своей
профессии
приобретенный
инвалидизирующий недуг – полную утрату сочувствия. Главный враг, по

---

мнению Янгсона, таится не в сердцах отдельных врачей и медсестер –
многие его коллеги охотно проявляют доброту, – а в жесточайшем
давлении, направленном на возведение в приоритет медицинских
технологий. И еще добавим сюда так и не устраненную фрагментарность
медицинской помощи с вечными перекидываниями пациента от одного
специалиста к другому, а заодно и сокращение младшего медперсонала, из-
за которого медсестрам приходится взваливать на себя всё больше
больных.
Часто
пациенты
становятся
единственными
людьми,
контролирующими оказание им медпомощи, – и неважно, достаточно они
подготовлены для этого или нет.
Термин “исцелять” происходит от слова “целый” и означает
“восстанавливать целостность” или “чинить”. Исцеление предполагает
гораздо большее, нежели просто лечение болезни: оно предусматривает
помощь
больному
в
восстановлении
его
чувства
цельности
и
эмоционального благополучия. Наряду с чисто медицинской помощью
пациенты нуждаются как раз в таком исцелении – а сочувствие исцеляет
путями, недоступными ни лекарствам, ни технологиям.