Диссертационная работа посвящена изучению притчево-мифологических

2.3. Мифологизация как доминирующий принцип организации 
концепции мира в романе А. Кима «Белка» 
Перед окончательным переходом к онтологической натурфилософской 
прозе 1980-1990-х гг. А. Ким создал роман-сказку «Белка» (1984), который 
завершает поиск приёмов художественной условности как метафор авторской 
идеи. Поэтика необычайного в романе не ограничивается вставными 
условными элементами в жизнеподобном контексте. В художественном мире 
романа функции мифологических, мистических, сказочных образов не 
равнозначны: гротеск, символ, аллегория, материализованная метафора 
выступают не только как мотивы, выполняющие частные эстетические задачи, 
но являются частью многослойной реальности художественного мира. 
Встреча повествователя-Белки со своим двойником из будущего 
предвосхищает дальнейшее развитие действия и основной конфликт 
произведения, задает кольцевую композицию, замыкает время романа, 
подобно циклическому времени мифа. 
Вставные эпизоды, используемые автором в романе (сказка о художнике-
монументалисте и его миниатюрной жене, мифологический сюжет 
предвидения будущего) вплетены в историю о семействе художника 
Литвягина. Они открывают в повседневной жизни таинственное «измерение 
волшебства и сказки». Доказывая его преображающее жизнь значение, Ким 
прибегает к философскому иносказанию: «плоский человек», несколько раз 
появляющийся в романе, выступает символом абсолютной глухоты ко всем 
проявлениям чудесного. Таким образом, в романе А. Кима в узнаваемую 
жизнеподобную картину вторгаются условные элементы, расставляя акценты, 

---

56 
создавая систему нравственных координат, определяя перспективы 
человечности.
Поэтика необычайного создаёт в романе А. Кима онтологическую 
перспективу, изменением привычных форм и соотношений порождая новые 
смыслы. 
Сон как традиционный приём введения художественной условности в 
прозаическое произведение используется в эпизодах, повествующих о детстве 
героя Мити Акутина. Создается как бы двуплановое изображение, 
включающее «реальный» мир, где Лилиана Борисовна читает наставления, и 
мир детских снов, где весёлый призрак Февралёв учит Митю наслаждаться 
вечн
о
прекрасным настоящим. Но не бегство от настоящего утверждается в 
детских снах, а раздвижение настоящего, его творческое претворение. Если 
прагматизм Лилианы вдохновляется честолюбивыми фантазиями о большом 
будущем талантливого ученика и успехом своей педагогической миссии, то 
основу детских снов составляет погружение в мир природы и простых вещей 
(дровяной сарай, старое ведро, лес, вода, трава и др.). Писатель намеренно 
создает такие картины
,
поскольку считает, что именно художник, со всеми 
своими чудачествами и житейской неприспособленностью, способен в полной 
мере ощутить настоящее и увидеть красоту реального мира. 
Галлюцинация Иннокентия Лупетина порождает гротескные образы, 
сочетающие угнетающую обыденность и пугающую фантастику. Таким 
гротеском, в первую очередь, является образ Бубы – чудовищной опухоли, 
которую герой воспринимает как своего ребенка, разговаривает с ней, 
размышляет о её характере и судьбе. Говорливая галлюцинация, поверхностно 
и самодовольно судящая обо всём на свете, явилась воплощением не 
нашедшей применения жизненной силы, стала «разрешением бремени» 
Иннокентия, похоронившего свой талант в глухой деревне. 
Органично в художественном мире романа-сказки появляются 
мифологические и фольклорные образы: леший, потешающийся над не 
знающими леса грибниками; ангелы-хранители, беспомощно барахтающиеся 

---

57 
в воздухе, растеряв своих подопечных; призрак одного из героев романа 
восстает из гроба и обретает способность перемещаться во времени и 
пространстве. 
Существенно, что в романе «Белка» сказочная фантастика соединяется с 
поэтикой философской иносказательности, получая рационалистическую 
психологическую мотивировку: сны, галлюцинации, мифологические 
представления персонажей. Однако центральное место в поэтике романа 
занимает принцип метаморфозы, процесс «перевоплощения человека в 
животное». Можно говорить о двойственности эстетики метаморфоз: в 
архаичной семантике тотемизма животные символизируют универсальность 
инстинктивной жизни, плодородие и изобилие; с другой стороны, 
нравственно-аллегорическое прочтение метаморфоз содержит представление, 
что образы животных символизируют борьбу с инстинктивными порывами во 
имя вступления человека в сферу духовной жизни. В этой связи современные 
писатели пытались представить метаморфозу как символ «открытия 
человеком своего внутреннего мира. В связи с этим назвать роман «Черепаха 
Тарази» Ч. Айтматова. 
Анатолий Ким
, 
раскрывая взаимоотношения человека и природы в 
романе «Белка», в какой-то степени отражает разные этапы эволюции этих 
отношений: анимизм, тотемизм, средневековый символизм, современное 
экологическое сознание. Но все же главную роль в романе играет нравственно-
аллегорическое прочтение семантической оппозиции «ЧЕЛОВЕК-ЗВЕРЬ». 
Именно на базе данной семантической оппозиции строится стержневой 
конфликт – противопоставление «звериного» и «человеческого», личностного 
духовного человека и порождения современной цивилизации, мира 
оборотней. Оборотни у А. Кима – это забывшие о тайне человеческого духа 
обыватели, «пожиратели хлеба и мяса, ревностные служаки». Метаморфозы 
позволяют дать абрис общества, в котором оборотни, маскирующиеся под 
людей, чувствуют себя прекрасно. Оборотни ведут борьбу за души людей и 
воздвигают разнообразные препятствия на пути их личностного становления. 

---

58 
Мифологический мотив метаморфоз позволяет соединить универсальность 
мифа и пластику образного мышления, попытку целостного осмысления 
мироустройства и интерес к человеческой судьбе. 
Важной формой выражения авторской позиции в романе является 
условность субъекта повествования, исходящая из способности главного героя 
к перевоплощениям: «Моя душа вселяется в того или иного человека, и не 
только в человека, но даже в бабочку или пчелу. ...Вот смотрите: я уже не я, а 
некто Кеша Лупетин, студент художественного училища, 187 см роста, 
бывший матрос Балтийского флота – я все еще ношу брюки клеш и полосатую 
тельняшку...»
39
. Способность к перевоплощениям наделяет Белку 
возможностями безличного повествователя: он свободно перемещается в 
пространстве и времени, обладает всеведением; голоса людей, в которых 
перевоплощается герой, сменяют друг друга, создавая поток разных сознаний. 
Условность субъекта повествования позволяет акцентировать вариативность 
мировосприятия – одно и то же событие изображается в разной интерпретации 
(брак Георгия, смерть Мити, любовь-страсть Лилианы, болезнь Иннокентия). 
Естественная ограниченность каждого отдельного героя восполняется 
творческим усилием Белки, собравшим множественность сознаний в 
многомерную и текучую картину бытия. 
«Стереоскопичное изображение отношений человека с миром 
достигается и сопоставлением разных судеб, и сопоставлением субъективных 
видений мира. Непрерывная смена голосов, оформленная как единый речевой 
поток, подготавливает хоровое говорение, появление коллективного субъекта 
речи (МЫ)»
40
. МЫ объединяет не только персонажей романного мира, «не 
только четверых друзей-студентов, давно умерших в разные времена», но и 
повествователя с читателями: «НАС ВСЕХ, которых в данное мгновение эта 
бегущая книжная строка подвела к страстям и надеждам белки, тем самым 
доказывая, что воистину существует нечто бессмертное и надмирное – 
39
Ким А.А. Белка. Избранное. – М., 1988.- С. 442. 
40
Художественная условность в русском романе 1970-х – 1980-х годов. 2007. – С. 18 

---

59 
человеческое духовное МЫ, звучащей частицей которого является каждый из 
нас»
41
. Субъективно-личное «я» перерастает в обобщенно-философское 
«МЫ» по принципу «многие говорящие», придающе
е
словам статус 
универсального и истинного. МЫ-фрагменты являются особой формой 
риторических отступлений, в которых подводятся итоги, формулируются 
выводы, дается оценка изображенных в романе событий. Эпическую 
завершенность придает МЫ-фрагментам ракурс посмертного осмысления 
свершившейся жизни. 
На идейно-тематическом уровне «МЫ-фрагменты» представляют собой 
концептуальный противовес звериному, т.е. неосознанному в человеке, 
раскрытому в сюжетах метаморфоз. Борьба с заговором оборотней для героев 
романа, «проживших не очень-то завидную жизнь и кончивших плачевно 
благодаря звериным козням», завершается поражением. Но жизненные 
принципы оборотней ограничены биологическими и социальными законами, 
а героям романа открывается духовная реальность, основанная на более 
универсальных началах. Мистическая концепция Хора Голосов представляет 
модель мира, созданную в произведении. 
В романе представлена модель многослойного мироздания:
-первый слой представлен жизнеподобным повествованием о видимой 
действительности, за которой скрыта иная реальность, законы которой 
доступны героям;
-второй слой мира строится по принципам художественной условности, 
где нет границы между объективным и субъективным, между реалиями и 
образами снов, галлюцинаций, фантазий.
С одной стороны, условные образы и сюжетные ходы раскрывают 
субъективную сферу человеческой жизни, создают образ духовной 
реальности, отличной от обыденного опыта. Ким, противопоставляя «прозе 
жизни» образы, не принадлежащие сфере обыденно-нормального, 
41
Ким А.А. Белка. Избранное. – М., 1988.- С. 627. 

---

60 
актуализирует трансцендентность необычного и способность человеческого 
сознания к необычному видению мира. С другой стороны, взаимодействие 
«поэтики необычайного» и «прозы жизни» в романе имеет сатирический 
эффект, 
усиленный 
дидактичностью 
символико-аллегорического 
использования приёма метаморфозы; третий слой романного мира 
противостоит символико-аллегорической картине и дает выход к высшей 
духовной реальности. Именно художественная речь раскрывает сферу 
субъективности как особое измерение человеческого сознания благодаря 
смене субъектов повествования и введению Хора Голосов, выражающего 
мистическую концепцию духовного бытия, противостоящего злу, смерти, 
отчуждению и одиночеству. Соединение пластики исторически-конкретного 
изображения с нравственно-аллегорической образностью и риторически 
завершенным звучанием МЫ позволяет выразить универсальную концепцию 
бытия. 

---

61