Еще раз об «эстетике небрежности» в поэзии Бориса Пастернака Имена поставьте сами в поисках «актуальной словесности

Имена поставьте сами в поисках «актуальной словесности

В поисках «актуальной словесности»
На сайте ОpenSpace.ru критик Наталья Иванова выступила с очередной полемической колонкой («Назову себя критиком»). Зам главреда журнала «Знамя» рассуждает о «подлинном критике», гневается Наталья Борисовна, что на недавнюю встречу с президентом Дмитрием Медведевым вместо «актуальной словесности позвали «новых реалистов». Кругом подмены… В завершение критик заключает, что анализ прозы Трифонова и Искандера, о которых она в своё время писала книги, — «занятие гораздо более увлекательное, чем…». Каждому вместо многоточия предлагается выписать свой ряд из деятелей современной русской словесности, некоторые из которых, как считает Иванова, затесались туда самозванным образом.
Лично мне вот тоже, как и уважаемой Наталье Ивановой, большее удовольствие доставляет чтение и разбор, ну, к примеру, Гоголя, Лермонтова, Достоевского. Не менее, скорее даже более восторгов от чтения творений Отцов Церкви. Такая вот матрёшка вырисовывается. Чем отдалённее во времени, тем меньше риски. Если есть деньги, то лучше в ювелирный и прикупить роскошное колье, чем идти старателем и намывать без гарантии на успех. На уровне рефлексов всегда хочется спрятаться в нору, развернуть перед собой частокол авторитетных имён. Для пущей надёжности можно даже рядами: Эйхенбаум, выстраивай шеренгу, Трифонов и Искандер — за ним! «Актуальная словесность» — вы берёте пищали вкуса и заряжаете их «литературным веществом»!..
Десятки раз внутренний голос предательски твердил: зачем тебе эта современная словесность? Беги, кролик, беги в свою нору, раскрой ожерелье классики, чиркай карандашом, выводи диаграммы и графики, анализируй. Чем глубже нора, тем надёжнее. Она ведь тоже как матрёшка: Шолохов, Маяковский — Гоголь, Лермонтов — Ломоносов, протопоп Аввакум — Нил Сорский, Кирилл Туровский, митрополит Илларион — Григорий Нисский, Роман Сладкопевец… А теперь скажите: всё это разное нечто или одно, только разноудалённое во времени?
Я привык думать, что одно. Хотя кому-то комфортнее покажется очертить свой круг, набрать свой набор рекрутов и в этой тихой гавани доставлять себе уединённую радость… Может быть, просто стоит понять, что «матрёшка» на самом деле едина и все её слои связаны друг с другом. Что в небольшом стихотворении юной Анны Ахматовой можно прочесть всю метафизику исихазма. Будет ли это умалением, снижением, по сравнению с творениями Григория Паламы или Симеона Нового Богослова? Да, будет. Но что из этого? Как можно с точки зрения концентрации «литературного вещества» и «интуиции к его распознанию» сравнивать Гомера, Блаженного Августина, протопопа Аввакума, Пушкина, Мандельштама, Рубцова и Шукшина? Как?
На фоне Григория Паламы стихотворение Анны Ахматовой покажется детским лепетом. Но во времена Ахматовой архиепископ Фессалоникийский был, мягко говоря, неуместен, иное «вещество», если хотите. Такое сопоставление не умаляет ни того, ни другого. И где здесь развить тезис об «измельчании», который любит прилагать Наталья Иванова?..
Но почему, когда я говорю, что главные книги нового века в русской литературе — это «Санькя» Захара Прилепина, «Я — чеченец!» Германа Садулаева, «Елтышевы» Романа Сенчина, а также «Ура!» Сергея Шаргунова, меня призывают читать Трифонова и Искандера? Здесь вопрос не в сравнениях, не в оценках и взвешиваниях. Банально: литература меняется вместе с обществом и временем. Утрированно: в русской литературе Гоголь стал Достоевским, а чуть позже Булгаковым, но совершенно безумное занятие мерить на весах Гоголя с Булгаковым. Зачем это, что это даёт? Выделяя что-то, не обязательно отрицать всё прочее. Если мне ближе Достоевский, то я не отрицаю Льва Толстого и, конечно же, всегда с трепетом помню о Тургеневе и Гончарове. Всё это единый полк под названием «русская литература». Если я из современности выделяю несколько главных, на мой взгляд, книг — это вовсе не значит, что все прочие — макулатура. Просто, опять же, на мой взгляд, эти книги сейчас наиболее органично вписаны в линию отечественной литературы, без них наше сегодня было бы иным.
Взвешивать же мерами и литературными веществами я не привык. «Вещество» не всегда надо пытаться взвешивать, надо понять, что оно другое. Матрёшки — разные. У них не только размер, даже орнамент может разниться, но они — одно.
Каждый сам рисует свою историю, в том числе, историю литературы. В тысячелетней истории нашей культуры ставок можно делать много. Можно даже полностью перечеркнуть её, как это делали некоторые горячие головы, сказав, что на русской почве не было Ренессанса, а потому она ущербна. Но здесь не рулетка. И одно не отрицает всё остальное. Иоанн Златоуст или безвестный автор «Слова о полку Игореве» не перечёркивают Пушкина.
Литература соединяет, она симфонична. Хотя многим и нравится разъединять, выстраивать иерархии, осуждать, вымарывать, оценивать, выносить приговоры. У каждого своё дело. Привычное дело.
А то, что Наталья Иванова в своё время написала книги о Трифонове и Искандере — отлично. Вот Захар Прилепин выдал в прошлом году биографию Леонида Леонова, и довольно достойную. Сергей Шаргунов планирует написать о Фадееве, критик Сергей Беляков пишет книгу о Льве Гумилёве… Что, и здесь нужно проводить какую-то иерархию?